Донна Эндрюс - Месть кованых фламинго

Она вскочила, залпом допила лимонад и вылетела на улицу.

— Сейчас октябрь, — заметила мама. — В магазине для садоводов вряд ли есть семена помидоров.

— Пока она туда добежит, так заведется, что выдумает что-нибудь получше. А с тобой что происходит?

— Ничего, милая.

— Здесь слишком тоскливо, — сказала я, вставая. — Пойду к полю, посмотрю репетицию. Миссис Уотерстон прекрасно организовала праздник. Наверное, в следующем году комитет фестиваля снова возглавит она.

Мама угрожающе засопела.

— И спорить готова, — продолжала я, — что битва станет настоящей кульминацией Дней Йорктауна. Люди будут вспоминать ее неделями. Да что неделями — месяцами!

— Чепуха! — воскликнула мама. — Битва станет позорищем! Ты просто не слышала, какие глупости она говорила. Эта женщина ничего не понимает в битвах!

— А ты? Ты понимаешь?

— Уж не меньше миссис Уотерстон! О битве при Йорктауне я и не говорю. В конце концов, я тут выросла! А она нам просто все испортит.

— Ну, теперь-то ты мало что можешь исправить.

— Еще посмотрим! — Мама воинственно встала и прошагала в дом, чтобы припудрить парик и увенчать его огромной, украшенной цветами шляпой. Выйдя на улицу, она пустилась по дороге бодрой рысью.

Я медленно побрела следом, размышляя, сделала я добрые дела или, напротив, дала начало новой цепочке неприятностей. Однако чувствовала я себя гораздо лучше, чем раньше.

На поле битвы царил хаос, само поле веревками отделялось от мест для зрителей, где рабочие уже начали сколачивать трибуны. Миссис Уотерстон в очередном богато украшенном платье бегала по полю взад-вперед, как футбольный судья, и гаркала приказания в безнадежно современный мегафон, причем «блюстители старины» его откровенно игнорировали. По высказываниям зрителей, среди которых было много родственников и друзей актеров, по выражениям их лиц я поняла, как она их раздражает. Можно было только догадываться, что думают о миссис Уотерстон сами актеры.

Особенно если вспомнить, что самые опытные из них участвовали в праздновании Дней Йорктауна далеко не в первый раз и прекрасно знали, что на самом деле творилось на поле боя в далеком 1781 году. Я наконец поняла, почему столько народу терпит бестолковое руководство миссис Уотерстон — она каким-то образом уговорила Дирекцию национальных парков, чтобы ей разрешили организовать постановку на историческом месте, там, где в действительности состоялась когда-то битва, — щедрость в последние годы неслыханная. Однако войскам совершенно не понравилось, что по полю носятся «блюстители старины» с детальными планами битвы в руках. Из толпы доносился недовольный ропот, некоторые возмущались в открытую.

И все-таки шоу продолжалось, и моя мать, похоже, имела к этому какое-то отношение. Как ни странно, она выступала в роли миротворца. После того как мимо группы военных проходила миссис Уотерстон, сея раздор и вызывая к себе примерно те же чувства, что вызвал в свое время налог на чай, у нее в кильватере проплывала мама и вызывала улыбку даже у самых сердитых солдат. Репетиция началась позже запланированного, но все же началась, мама уселась неподалеку от поля боя, и, как только где-нибудь возникали очаги неудовольствия, она улыбалась и махала участникам платком.

— Это слишком мило, чтобы быть правдой, — сказала я, садясь на трибуну рядом с отцом, который наблюдал, как очередная колонна военных маршем выходит на поле. — Она что-то задумала.

— Кто что-то задумал? — беспечно спросил отец.

— Не обращай внимания, — ответила я, зная, что отец все равно одобрит любые мамины выходки, даже самые экстравагантные. — А Монти-то повеселел.

Помощник шерифа стоял в нескольких шагах от нас и оживленно обсуждал что-то с группой людей.

— С кем это он разговаривает? — спросил отец.

— Журналисты, наверное. Да, точно, вон тот парень — из «Дейли пресс». И кузен Уисли тут как тут.

— Ни слова не удалось вытянуть, — пожаловался Уисли, отходя от Монти и шлепаясь на трибуну позади нас. — Ничего, они еще доиграются! Не имеют права так грубо игнорировать Первую поправку! [21] Поправка к Конституции США, гарантирующая гражданские свободы.

— Надеюсь, расследование проведут действительно тщательное, — сказал отец. — Мне почему-то кажется, что они что-то проглядели.

— И мне, — подхватил Уисли. — Например, убийца мог охотиться вовсе не на Бенсона. Они совершенно не рассматривают версию о том, что у преступника могла быть другая мишень.

— Ты, что ли?

— Ну сколько раз говорить: у меня полно врагов!

— Мое алиби даже не стали проверять, — жаловался отец. — Могли бы сообразить: я запросто мог улизнуть с вечеринки и убить Бенсона.

— Это смешно, папа! — не выдержала я. — Едва Уисли перестает ныть, что именно он должен был стать жертвой, как ты начинаешь стонать, что не попал в число подозреваемых. Вот он — твой звездный час! Видишь, Уисли? Вперед! Я даже одолжу тебе фламинго.

И отец, и кузен вздрогнули.

— Ну да, смейся-смейся, — скорбно сказал Уисли. — Как бы ты себя почувствовала, если бы это я валялся в твоем павильоне с клювом в спине? А? Твой родной кузен…

— Ничего, выжила бы.

— Хватит, перестаньте, — попросил отец. — Смотрите, вон подразделение Майкла. Парень чертовски хорош в белой форме!

Положим, «чертовски хорош» — это немножечко чересчур, но посмотреть на Майкла стоило.

Я следила за любимым глазами, но — спасибо папе и кузену! — мысли мои вернулись к убийству, аресту Фолка и опасению, что настоящий преступник уйдет безнаказанным.

— А ты что думаешь? — спросил Уисли. — Монти, похоже, уверен, что схватил убийцу. Ты веришь в то, что Кейтс виновен?

— Монти ошибается. И мы это докажем, как только он перестанет корчить из себя гения и начнет слушать, что ему говорят.

Во всяком случае, я надеялась, что докажем.

— А у тебя есть какие-то свидетели?

— Может быть, и есть.

Скорее всего доказывать невиновность Фолка придется мне одной, думала я, улыбаясь Майклу. Он явно наслаждался, демонстрируя себя зрителям в компании остальных «французов». Боюсь, от него будет мало толку.

Что ж, одной так одной. Обойду лагерь в поисках тех, кто тоже надевал вчера килт — вряд ли их было много. А ведь завтра в постановке должен участвовать целый отряд шотландских горцев! Может, кто-нибудь из них приехал пораньше? Кроме того, можно найти и расспросить «проклятого сыщика» Мела. Вдруг он заметил что-нибудь странное, пока шпионил за миссис Уотерстон? Тем более он тоже из Ричмонда. Что, если Мел — одна из жертв истории с фирмой «Купер и Энтони», возжаждавшая отмщения?

А еще я, возможно, зря отметаю подозрения Уисли, что именно за ним охотился преступник. Если кузен прав, у нас появляются новые подозреваемые — Тони, например. Что, если Монти не такой уж дурак, и Тони только притворялся пьяным, убив перед этим Бенсона?