Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь

Тут Кшиштоф Цегна словно очнулся, и его осенило.

Тереску, невзирая на громкие протесты, насильно отвели домой. Участковый, заинтересованный загадочным и весьма сбивчивым отчетом, понимая, что разговор не телефонный, вышел из дома и встретился со своим подчиненным в отделении. Сперва он упрекнул Цегну за то, что он слишком посвящает в дела следствия постороннего человека, потом загорелся его энтузиазмом.

— Я все понял, — горячо говорил Кшиштоф Цегна, расстегивая куртку, пиджак, сдергивая галстук и ероша волосы. — Это одна шайка. Черный Метя принимает в этом участие, то есть тут обязательно есть контрабанда. В этом притоне они устраивают свои дела и рассчитывают, что нам в голову не придет искать их здесь. А контрабандный товар хранят у всяких садовников. Они испугались девушек, потому что до сих пор все было шито-крыто, никто из них с черным рынком ничего общего не имеет. То есть у садовников они просто обязательно должны хранить товар, тут все сходится! Нужен ордер на обыск…

— Погоди, сынок, погоди, — перебил его участковый. — Это садоводы. Ну пусть хранят у них, так ведь где? Ты что, перекопаешь весь сад? А откуда известно, что оба садовника в это замешаны? А если только один? А если один, то который?

— Тот, у кого они были раньше. Точно. У невиновного в гостях они бы так не перепугались. Я подслушал их пароль. Они спрашивают про медсестру, которая умеет делать уколы в вену. Садовник с ними тут встречается, они забирают у Мети товар, официально Метя у них не бывает. Если бы не эта две девчонки, мы бы ничего не узнали…

— Ну да, конечно, ты прав, если логически рассуждать, так оно и должно быть. Но во-первых, за Метей ездили — и никакого результата, во-вторых, сейчас они могут испугаться и куда-то перебазироваться, а в-третьих, надо сообщить майору. Пусть он решает.

— Но тогда тем более надо их посторожить! — решительно запротестовал Кшиштоф Цегна. — Если они собираются перебазироваться…

* * *

Тереска, страшно обиженная на то, что ее без всяких объяснений отстранили от дела, подождала несколько минут, пока Кшиштоф Цегна отошел подальше, а потом, даже не заходя домой, помчалась к Шпульке.

— Ну почему у тебя нет телефона?! — выпалила она с порога, запыхавшись. — Приходится бежать к тебе, вместо того чтобы спокойно позвонить!

Для Шпульки идиотская влюбленность Богуся оказалась почти таким же ударом, что и для Терески. Она еще надеялась, что занятая предметом своих чувств подруга оставит ее в покое и откажется от кошмарною плана провести каникулы подобно двум авантюристкам. Узнав о трагедии, Шпулька пыталась заинтересовать Тереску возможностью поехать на зимние каникулы кататься на лыжах, что заняло бы подругу как следует, но Тереска и слышать не хотела про лыжи. Ей слишком дорого стоил крах мечтаний о совместной поездке с Богусем, который каждый год ездил на лыжах. С Тереской не было никакого сладу, и Шпульке пришлось смириться с мыслью, что скучно ей не будет.

— Одевайся, — потребовала Тереска. — Мы пойдем в одно такое место, где ты увидишь кое-что интересное.

Она предусмотрительно не говорила всего, опасаясь, что Шпулька категорически запротестует. А если ее вытащить из дому, она уже кротко поплывет по течению событий.

— Сейчас половина восьмого! — запротестовала Шпулька.

— Ну и что? Мы же скоро вернемся. Погода прекрасная, дождь перестал, и вообще подышишь свежим воздухом. Одевайся скорее!

Шпулька начала одеваться, не столько озадаченная предложением прогуляться в такое время года и суток, сколько переменой, которая произошла с подругой. Тереска стала другим человеком. В школе она вела себя более или менее нормально, но в ней видно было отчаяние, угнетенность и нежелание жить дальше. Теперь из нее ключом била энергия.

— И это, по-твоему, хорошая погода? — укоризненно спросила Шпулька, чувствуя на лице что-то вроде моросящего снега.

— Очень освежает, — не задумываясь ответила Тереска. — Влага очень полезна для кожи. Наш автобус, скорее!

Только выйдя из автобуса на Пулавской, Тереска начала объяснять, что к чему.

— Нашлись наши бандиты, — сказала она таинственно. — Оказывается, на Бельгийской у них притон азартных игр. Они сбросили мне оттуда на голову кадку с фикусом. Мы будем за ними следить.

Шпулька остановилась как вкопанная.

— Ни за что на свете! — сказала она энергично. — Я их боюсь!

— Дурочка, это они тебя боятся. Ничего они тебе не сделают. И вообще они права не имеют тебя даже увидеть! Ты же будешь следить тайно! Та самая машина стоит на стоянке за «Фильмом Польским». Сейчас проверим, она еще тут или уехала.

— В таком случае тут и это чудовище из Виланова!

Тереска смешалась. Чудовище из Виланова она собственными глазами видела всего лишь час назад, но Шпульке не следовало этого говорить. Врать лучшей подруге нельзя, надо ответить как-нибудь дипломатично…

— Эта машина вовсе не принадлежит тому чокнутому из Виланова, у нее совсем другой хозяин. Ты напрасно такой спектакль устроила в Тарчине. А там, наверху, разные преступники. У этого дома два выхода, ты встанешь возле одного, я возле другого, и мы запишем всех, кто будет входить и выходить.

— Мы что, фамилии у них спрашивать будем? — спросила слабым голосом Шпулька, которую объяснения Терески совершенно доконали. Дом с двумя входами и с преступниками наверху показался ей по меньшей мере гнездом упырей.

— Ты с ума сошла! Мы просто опишем их внешний вид. Это здесь, пойдем!

Тесно связанный с Французской революцией автомобиль стоял там же, где и раньше, на пустой стоянке. В нем по-прежнему никого не было. Тереска и Шпулька, неведомо зачем, обошли его вокруг.

— Сперва он сюда приехал… — оживленно начала Тереска и тут же осеклась. На аллейку упал свет фар. Через узкие ворота протискивался серый «опель».

— Давай спрячемся, — сказала она быстро. — Отсюда один уже удрал, едва завидев меня. Да еще и столкнул дегтярную бочку.

«Опель» въехал в аллейку, остановился, потом выехал задним ходом на площадь и встал рядом с «фиатом». Под стеной здания, где притаились Тереска и Шпулька, было совершенно темно. Водитель «опеля» вышел из машины, огляделся по сторонам, не заметил девочек, подошел к капоту своей машины и поднял его. Он был в одном костюме, без пальто, но в перчатках, смотрелся он необыкновенно элегантно и аристократически. Он с минуту покопался в моторе, вернулся в салон машины, вынул оттуда какой-то сверточек, снова подошел к капоту, который стоял встык с багажником «фиата», быстрым движением открыл этот багажник, сунул туда сверток и замер. Из глубины улицы послышался какой-то шум. Аристократ поспешно захлопнул багажник, закрыл капот своей машины, сел в нее и уехал. Тереска и Шпулька не отрывали от него глаз.