Анна Ольховская - Требуется Квазимодо

Хотя нет: Семен болезненно морщился, спотыкался, но не более того. В глазах его полыхала злоба – она горела все сильнее, все яростнее. А голос его гремел все громче, на весь лес:

– Ах ты, мразь ублюдочная! Кто бы мог подумать, что обычный никчемный человечишка может помешать мне? МНЕ?! НАМ?!! Прекрати стрелять, огрызок! Ты еще не понял, что Семену даже выпущенные своими пули не страшны? Потому что он – перевертыш! Мы сумели переделать его, сменить его знак! Для этого, правда, пришлось полностью уничтожить прежнюю его личность, стереть все, и даже – имя! И до поры до времени сделать его обычным рабом, чтобы никто – и в первую очередь он сам – не догадался, ЧТО собою представляет этот человек…

– Прежде всего, он – человек! – захрипел Игорь, когда Семен, приблизившись к нему вплотную, толстой ребристой подошвой солдатского ботинка придавил руку парня к земле. – И он вспомнит! Все вспомнит!!!

Даже после того, как пальцы парня разжались, Семен продолжал давить на них все сильнее и сильнее…

Пока не послышался жуткий хруст ломающихся костей.

– Оставь его в покое, скотина! – Матвей все дергал и дергал наручники, срывая с запястий кожу до крови. – Гад трусливый, ты только с беспомощными людьми и можешь сражаться, тварь! Да и то чужими руками!

– Предположим, не руками, а ногами, – прогудел Семен, занося ботинок над другой рукой бледного до синевы, но все еще пребывавшего в сознании парня. – И «на слабо» ты меня лучше не пытайся взять. Некогда мне особенно с вами церемониться, там старикашка уже почти очухался. Но и в небольшом удовольствии себе я отказать не могу – быстрая смерть была бы слишком простым наказанием для этого предателя. Так что я скоренько его косточками похрумкаю – и делом займусь.

– Отойди от мальчика, нечисть!

Казалось, что заговорил сам лес – звук шел буквально отовсюду, эхом отражаясь от деревьев.

Семен вздрогнул и оглянулся. Глаза его сузились, рот дернулся в попытке насмешливо усмехнуться. Но, видимо, смеяться существу, управлявшему сейчас Семеном, совсем не хотелось, потому что усмешка эта больше походила на гримасу страха.

– А ты гораздо более живучий, чем я думал, Никодим! – прогудел он, поворачиваясь к стоявшему на крыльце дома старику. – Ты смотри – стоишь на ногах! Правда, за перильца ухватился, чтобы ветром тебя не сдуло, но это ничего. Зато и умрешь стоя, как и положено мужчине. Пусть и такому доходяге, как ты.

– Уходи лучше отсюда, Шустов, – устало произнес худой, изможденный старик, действительно крепко державшийся за перила. – Ничего у тебя не выйдет теперь. Опоздал ты. Опоздал.

– Не-е-ет, не опоздал! Самое время! Ты очень кстати выполз из своей берлоги! Мне даже напрягаться не придется! – Семен попытался подхватить с земли автомат Игоря, но это у него не получилось.

Тело явно его не слушалось! Видно было, как покраснело от натуги лицо Семена, как исказились его черты, руки потянулись к талисману, вернее, дернулись к груди – и как нелепые клешни застыли неподвижно.

Он попробовал закрыть глаза – чтобы сосредоточиться, наверное, но и этого не смог сделать. Веки задрожали, но не более того.

А затопившая глаза ночь словно бы выцветала, уступая место рассвету.

– Ч-что… что происходит… как… – лицо Семена дергалось все сильнее, казалось, что это какая-то резиновая маска, а не мышцы и кожа, – так искажались его черты.

Смотреть на это было просто страшно. И Матвей перевел взгляд на человека, к которому они так отчаянно спешили на помощь.

Не зря спешили.

От этого худого до прозрачности старика исходил мощнейший поток света, направленный на корчившегося на земле человека. Правда, буквально в полуметре от Семена поток этот словно упирался в какую-то преграду, поглощавшую свет, но не ослабевал, а, наоборот, становился все сильнее.

Позади Никодима, положив на его плечи ладони, стоял старый знахарь. Глаза его были закрыты, губы шевелились, на лбу выступили капельки пота.

Матвей физически ощутил давление схлестнувшихся на этой поляне сил – его тело, все кости болезненно вибрировали, кожа невыносимо зудела.

А Семену явно становилось все хуже. Причем было не совсем понятно, что же его так «плющит», – поток света от белого волхва по-прежнему не доходил до него, он поглощался невидимым защитным коконом. Но Семена словно что-то разрывало изнутри, и он жутко, надрывно стонал. Упал на траву и царапал ногтями землю.

– Что происходит? – не выдержал Володя. – Что с этим типом?!

– Замолчи! – Матвей чувствовал, как по его рукам течет теплая кровь, но вновь и снова пытался освободиться – он не мог просто так стоять и наблюдать за происходящим. – Не мешай им!

– Никодиму – и нашему Василичу? Эй, Игоряха, ты что делаешь-то? Ты с ума сдвинулся?! Или… Матвей, он, кажется, снова стал зомбиком!

– Затихни!

– Да ты посмотри, что он делает!!!

Игорь действительно повел себя как-то странно. Он что-то шепотом сказал лежавшему неподалеку Диме – тот упал в момент создания нового круга и больше походил на труп, чем на живого человека.

Но Дима был жив. Очень слаб – судя по его судорожным рывкам, с которыми он пытался куда-то ползти, но жив.

И сейчас он медленно, с огромным трудом, тянулся к изнемогавшему от боли Семену. Вот Дмитрий дополз, они переглянулись с Игорем, кивнули друг другу и, закрыв глаза, вцепились Семену в запястья. Там, где бился пульс.

Игорь – одной, непокалеченной, левой рукой, Дима – обеими.

– Вот ведь вражины, а?! – заорал Володя. – Скурвились все-таки, гады! Учителя своего испугались!

– Да заткнись ты! – прошипел Матвей. – Ты что, не видишь – они же нам помогают! Вернее, Никодиму и Василичу!

– С чего ты…

– Заткнись, я сказал! Не мешай! Парни и так еле держатся, а тут ты еще гугнишь! Ты лучше попробуй помочь им – мысленно!

– Это как?!

– Всю свою ненависть к упырям Шустова, к самому Шустову направь сейчас на то место, где свет чем-то поглощается! Свое желание помочь Кирюхе и Ленке – туда направь! Свою тоску по нормальной жизни, по Юльке твоей – все направь туда! Чтобы лопнул этот пузырь поганый, чтобы он в клочья разлетелся!

И Володя попробовал сделать то, что велел ему командир. Он смотрел на невидимую преграду – и истово, яростно желал лишь одного: чтобы безумие, в которое они погрузились почти месяц тому назад, закончилось. И все стало бы, как прежде. И он словно наяву увидел смеющиеся голубые глаза своей Юльки, почувствовал ее теплое дыхание на своих губах…

А Семена корчило все сильнее, он бился, как припадочный, ноги его сучили по земле, он пытался вырваться, освободить руки, но Игорь и Дима, стиснув зубы, держали его цепко.

И вдруг Семен выгнулся совершенно невероятной дугой, касаясь земли только затылком и пятками… завис в таком положении секунд на десять… страшно, надрывно закричал – и обмяк, тряпичной куклой упав на траву.