Борис Штейман - Вольтижеры

— Решили проводить? Очень мило! — доброжелательно, спокойно, по сановному произнес он.

— Почему на «Чайке» частный номер? — не нашел ничего лучшего, чем спросить Евгений Павлович.

— Меня и самого бы это удивило несколько лет назад, — мягко согласился Аркадий Михайлович и туманно добавил: — Конверсия, мой друг… Кстати мой визит носит неофициальный характер, — заученно произнес он. — Обращаю на это ваше внимание. Предстоит ряд важных встреч. Думаю, это принесет определенную пользу… Ничто не может заменить личные контакты! — Неожиданно похлопал Евгения Павловича по плечу: — А бульдожку-то тогда я не зря вам предлагал, не зря! Поаккуратней будьте, поаккуратней! Нельзя же так, право! А вообще, мой вам совет — делайте-ка вы отсюда ноги!

— Это почему же? — поинтересовался Евгений Павлович.

— Вас занесли во все списки. Это я вам по-дружески советую! Патриоты на вас зуб имеют? Имеют! Следствие не закончено? Не закончено! Да и у нас вы не в чести. Вон, Илюша собирает манатки! И вы не мешкайте! Правда, будем без вас скучать, ну да что делать! — он взглянул на терпеливо ожидающую стюардессу и закончил: — Мне пора!

Бодро взбежал по трапу. Пожал руку бортпроводнице. Обернулся. Сделал рукой прощальный правительственный жест.

Через несколько минут самолет взмыл в воздух. «Не вернется…» — почему-то мелькнула в голове Евгения Павловича странная мысль. Неожиданно около самолета появилась яркая вспышка, затем белое облачко красиво застыло на ярко-голубом небе. И самолет, разломившись посередине на две части, стал падать. Медленно кувыркались в воздухе обломки. Евгений Павлович некоторое время в оцепенении с раскрытым ртом следил за этим чарующе-жутким зрелищем. В следующее мгновение он уже рысью несся по летному полю к выходу. «Надо будет на какого-нибудь свалить… — мчались рваные, не лишенные логики мысли. — Для начала возьмут за незаконное хранение бульдога. А потом накрутят…» Ему повезло, и он вскочил в последний момент в отъезжающий автобус. Аркадия Михайловича было жаль. Сквозь заднее стекло из-за плеча какого-то пассажира он увидел одного из телохранителей. Тот выскочил из здания аэропорта и быстро закрутил головой, зорко рыская глазами. На секунду его взгляд задержался на отъезжающем автобусе. Евгений Павлович невольно отпрянул внутрь.

Из города после некоторых колебаний он позвонил Ленусе. Она сразу же сняла трубку, как будто ждала звонка.

— Самолет взорвался! — без подготовки брякнул Евгений Павлович.

— Знаю, — безучастно откликнулась она. — Он был обречен.

— Как обречен? — рассердился он. — И ты так спокойно об этом говоришь?!

— Не возмущайся! Мы с ним уже три года не живем вместе. Одна видимость, — объяснила Ленуся. — Его нельзя было спасти…

— Что за дурацкая покорность судьбе! — заорал неожиданно Евгений Павлович, чем привлек к себе внимание проходящей мимо публики.

— Приходи сегодня вечером. Будут поминки и выборы преемника, — туманно закончила она. — Ты обязательно должен прийти! Не бойся!

— Я не боюсь! — раздраженно ответил он.

Все было, как и в прошлый раз. На углу регулировщик, большое скопление машин, швейцар… Его встретила Ленуся. Поминки были в разгаре. Народ был заметно оживленней, чем в прошлый раз.

— Он ошибся, поставил не на тот номер! — зашептала она ему на ухо. — Групповые интересы… Его предупреждали! Он же никого не хотел слушать! Сегодня должны выбрать преемника!

— Он что, исполнял обязанности крестного отца? — бестактно поинтересовался Евгений Павлович.

— Зачем ненужные глупые аналогии! У нас свой путь… Я бы хотела, чтобы преемником стал ты, — неожиданно твердо произнесла она.

— Ты нездорова? — холодно поинтересовался он.

— Я знала, что ты не согласишься, — промолвила она с горечью. — Будь острожен с Рябушинским. Он приложил руку к катастрофе! Т-с-с-с… — И, приложив пальчик к губам, отошла к гостям.

Многие подходили к Евгению Павловичу, почтительно представлялись. «Они сошли с ума…» — подумал он и, чтобы обрести чувство реальности, стал налегать на напитки.

К Евгению Павловичу подошел Рябушинский. Обнял его, как старого знакомого.

— Выпьем за Аркадия! Пусть земля ему будет пухом! — произнес он. — Хотя какая там земля, скорей небо! Не чокаться! — неожиданно грозно приказал он.

Выпили.

— Сам виноват! — громко возвестил Рябушинский. Близстоящие повернулись, прислушиваясь. — Хотел распродать Россию по частям! Никому не позволим! Хотя человек был выдающийся, просто гений! — Он прослезился, отошел и плюхнулся, чуть не промахнувшись, в кресло.

К Евгению. Павловичу подскочила востроглазая малышка. Черные страусиные перья были скреплены на ее голове великолепной диадемой.

— Привет, Дон Кихотик! Он мне кто? — она показала на похрапывающего Рябушинского. — Никто! Мы даже не зарегистрированы! Если что, я как церковная мышь! — произнесла она с удовольствием, сверкнув серьгами с крупными изумрудами. — Ленуся — молодец! Вот умная женщина! Не то, что я! Почему бы вам не поухаживать за мной? Ведь когда вы прятались от нас в туалете, вы же не могли решить, не хотелось никого обидеть? Поэтому тогда сбежали? Верно? Я угадала? Мне Ленуся все объяснила, и я вспомнила этот случай. Так что я не пробка, не думайте! Просто иногда до меня не сразу доходит. Это правда! Я самокритична и свои недостатки знаю. Но я обалденно исполняю стриптиз! Без вранья! Ну, так как?

— Вы очаровательны! — улыбнулся Евгений Павлович.

— Вы такой же трус, как и все остальные! Неужели вы боитесь этого неопрятного толстяка?! — она указала на Рябушинского.

— Не боюсь! — раздраженно ответил Евгений Павлович, подумав: «Нет, они положительно решили меня сегодня довести!» — Обсудим все это завтра? Идет?

— Нет, боитесь! Я хочу сегодня! — закапризничала она и уже шепотом добавила: — Я не сержусь, петушок! Вас хотят назначить преемником Аркадия! Только и разговоров об этом. Это большая честь! Но и колоссальная ответственность! Я бы, честно вам говорю, не смогла. Правда, мне и не предлагают… Завтра, так завтра, — и уже громко возвестила: — Все вы, мужики, одинаковы! Трусы и подлецы!

Малышка гордо удалилась, покачивая страусиными перьями. К Евгению Павловичу снова подошла Ленуся.

— Я тебя попрошу задержаться. Поможешь проводить гостей! Ты же не бросишь меня в трудную минуту? — строго спросила она.

Гости, уходя, многозначительно пожимали ему руку. Наконец ушли последние. Наступила непривычная тишина. Евгений Павлович почувствовал себя неуютно. Зашел в ванную комнату, мраморное великолепие и вовсе доконало его. Вдобавок в углу на постаменте там стояла небольшая чугунная пушка. Рядом лежало несколько ядер. «Коллекционер…» — подумал Евгений Павлович, читая надпись на блестящей табличке: ХVII век…