Сельма Эйчлер - Убийства никого не красят

— Может быть, ближе к концу недели? — предложила она. — Уверена, к этому времени он выздоровеет.

— Когда скажете.

— Тогда в четверг. Приходите днём. Около двух вас устроит? В это время малыш спит! — орала она во всё горло, стараясь перекрыть вопли ребёнка, становившиеся всё громче и громче. — Лучшее время для беседы!

Я поспешила согласиться, лишь бы только больше не слышать маленького крикуна. Оставила очумевшей мамаше оба телефона, служебный и домашний, на случай, если планы изменятся, и распрощалась. А потом сидела неподвижно, наслаждаясь роскошью тишины в нашем умеренно шумном офисе.

Без четверти одиннадцать, направившись к фонтанчику с питьевой водой, я столкнулась нос к носу с Уиллом Фитцджеральдом.

— Привет, Дезире, — поздоровался он как ни в чем не бывало. — Как раз шёл к вам. Вчерашний ужин был просто потрясающим, давно я так хорошо не ел! Только жаль, что пришлось рано уйти. Дома я застал полный кавардак. — Я слушала с каменным лицом. — Ребятки меня здорово обчистили. Унесли телевизор, новую аппаратуру, которую я купил за шестьсот долларов, когда приехал в Нью-Йорк, и часы «Омега». Их мне дедушка подарил, когда я закончил юридический факультет. И кто знает, что они ещё упёрли, я пока не всё осмотрел!

Естественное желание послать его куда подальше пришлось подавить, это бы прозвучало не слишком женственно.

— На вашем месте я бы застрелилась, Уилл, — обронила я, резко развернулась и удалилась прочь.

Около полудня позвонил второй врач из скорой помощи. Он был очень любезен, но рассказал не больше, чем его коллега.

— Мы были страшно загружены в тот вечер, — сожалел он. — К тому же девушки пробыли в нашем отделении недолго, мы спешно отправили их в операционную.

Что ж, ничего иного я и не ожидала, верно? Телефонные переговоры меня совершенно доконали, и на обед я решила побаловать себя пиццей. Но когда, сидя за стойкой "Малютки Анжи", я наслаждалась тончайшей хрустящей корочкой, какой больше нигде в городе не найти, перед моим мысленным взором вдруг возник зад Лидии Бродски.

И я ограничилась двумя порциями.

Домой я вернулась в начале седьмого. Огонёк на автоответчике призывно мигал.

Первое сообщение поступило от Кирстен Андерсен: "Кармен Велес просила позвонить вам. Я вместе с ней занималась близнецами. Но я не могу сказать, во что они были одеты". Следом она принялась в подробностях описывать, какой бедлам творился в отделении в тот вечер; медсестра тараторила и тараторила, пока милосердная машина не вырубила её на полуслове.

Вторым был неуловимый Эрик Фостер. "Сейчас я еду на деловую встречу с партнёром, — произнёс голос с акцентом истинного британца. — Перезвоню, когда вернусь в отель, если не будет слишком поздно. Или же свяжусь с вами завтра утром".

Затем доложился Питер: "У нас всё по-прежнему. Звоню, потому что на днях разговаривал с Морин и она просила передать тебе привет. А я забыл".

Я одновременно досадливо качала головой и улыбалась. В этом был весь Питер.

С аппетитом поужинав остатками воскресного праздничного застолья, — впрочем, праздничной эту посиделку, окончившуюся катастрофой, трудно было назвать, — я включила телевизор и вскоре обнаружила, что мой уровень терпимости по отношению к комедийным сериалам снизился до нулевой отметки. С полчаса скакала по каналам, пока совсем не одурела. В конце концов выключила ящик и взяла с полки Агату Кристи — "Печальный кипарис". Этот роман я читала только два раза — ну от силы три, — посему чтение обещало свежие и почти новые впечатления.

В десять я оторвалась от Эркюля Пуаро, чтобы позвонить Эллен. Но она меня опередила. Звонок раздался, когда я потянулась к телефону.

Мне хотелось расспросить, как она себя чувствует, но если племянница уже оклемалась, вопрос только навеет неприятные воспоминания. Я вовремя прикусила язык, ограничившись безобидным "Когда ты вернулась?".

— С полчаса назад. Коробка из-под торта, что ты мне всучила, очень пригодилась. Я съела большой ломоть мяса, кусок йоркширского пудинга, огромную порцию картошки, а лимонное суфле слопала всё без остатка. Наелась, как свинья, и сейчас захрюкаю.

— Ох, Эллен, спасибо, что не отстаёшь от меня. — Мы обе рассмеялись, — правда, Эллен не смеётся, она хихикает, — и я решила, что племянница вроде бы оправилась после чудесного вечера у тётушки Дез.

— Как, идёт расследование? — осведомилась она.

— Черт его знает, — буркнула я. Монументальных открытий в деле близнецов я до сих пор не сделала, и меня начинало одолевать уныние, поскольку такая похвальная вещь, как терпение, среди моих добродетелей не числится. Посему я не стала перебивать Эллен — президента и единственного члена моего фан-клуба, — когда она уверенно заявила, что я непременно доведу дело до конца и что я единственная, кто на это способен, потому что её тётка куда умнее и находчивее полицейских — и вообще всех. (Я же говорила, Эллен иногда бывает удивительно проницательной!)

Как бы то ни было, но разговор с племянницей взбодрил, и я вернулась к детективу, не сомневаясь, что теперь уж наверняка поспею за мыслью стремительного Пуаро. В конце концов, не первый раз читаю.

Утром в офисе меня ждала записка с номером рабочего телефона Эрика Фостера. Я не стала терять времени и позвонила.

— Фостер слушает, — ответил знакомый голос с британским акцентом.

— Это Дезире Шапиро.

— Ах да, мисс Шапиро, — произнёс он печальным тоном. — Вы звонили вчера. Вас интересуют мои сестры, полагаю.

— Верно. Не могла бы я заехать и побеседовать с вами… как можно скорее?

— Фирма как раз сняла для меня меблированную квартиру на время моего пребывания в Нью-Йорке. Я переезжаю туда во второй половине дня. Обустройство не займёт у меня много времени. Приходите вечером, если у вас нет других планов.

— Спасибо, вы очень любезны. Когда и куда?

— В восемь вам будет удобно? Восточная Сорок восьмая, номер триста пятьдесят четыре.

— Договорились.

Не предупредить ли Ларри Шилдса о моем предстоящем визите? — размышляла я. Но тогда у него появилась бы возможность сказаться занятым, — возможность, которую я не собиралась ему предоставлять. До половины двенадцатого я занималась кое-какими делами, а затем взяла такси до театра «Беркли», надеясь перехватить Шилдса в обеденный перерыв.

Труппа репетировала, когда я появилась в театре. Я огляделась, но Шилдса не увидела. Зато услышала знакомый голос, похожий на лай, отдававший указания актёрам. Пока я пыталась определить, откуда раздаётся голос, лай повторился. На сей раз я точно знала, в какую сторону мне двигаться, — к сцене. Шилдс скрывался в зрительном зале, где-то в конце шестого или седьмого ряда. Он сидел, скрючившись в кресле, над спинкой торчала лишь макушка.