Иоанна Хмелевская - Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)

— Так ведь в прошедшую ночь никого не убили! — удивилась мамуля.

— Как же не убили? А наше чучелко? — возразила Люцина. — Он прав, это наверное тот же самый…

— Хватит о пустяках, говори главное — неофициальную версию! — потребовала я. — Уверена — именно здесь зарыта собака.

Марек взглянул на голову Казика в окне. Казик, слушавший с разинутым ртом, нервно вздрогнул, вспомнив о своих обязанностях, огляделся по сторонам, на всякий случай посмотрел и на небо, после чего дал знак — все в порядке, ничего подозрительного.

— А неофициальная версия такова — Больницкий и сам слышал о фамильных сокровищах. Он помнил, что его дедушка не раз в раздражении упоминал о том, как его обошли с наследством. Отец дедушки, то есть прадед Больницкого, в свое время чего-то там не получил. И туманно намекал, что этого вообще никто не получил, потому что спрятано неизвестно где и предназначено каким-то родственникам. Отец деда чувствовал себя несправедливо обойденным, дед тоже чувствовал себя обиженным, а о самом кладе говорилось весьма неопределенно. То он был хорошо припрятан в безопасном месте, где должен пролежать сто лет, то клад будто бы разворовали и ничего не осталось. В раздражении дед Больницкого называл фамилию своего главного врага, но Больницкий не мог ее вспомнить, поскольку ребенком не обращал внимания на дедовы нарекания, считая их старческим брюзжанием. Потом вспомнил. Выходило, сокровища прятали от этого главного врага, которого звали… Ну, угадайте, как его звали?

— Менюшко! — крикнула, не задумываясь, Люцина.

— Правильно, Менюшко. Были в свое время какие-то трения между родом Менюшко и родом Больницких…

— Что-то не так, — недовольно сказала Тереса. — Все перепутано. То прабабушка, то вот теперь этот Больницкий, а как же было все на самом деле?

— Ох, врет этот Больницкий, — поддержала сестру мамуля.

— Ничего он не врет, — сказал Марек. — Я передаю вам то, что он вспомнил. Причем вспомнил лишь уже после визита Никсона, а до этого вообще все позабыл, о чем в детстве слышал. А тогда, в детстве, считал все жалобы деда просто проявлением старческого маразма и не придавал им значения. Впрочем, теперь, после того, как побывал в вашем колодце, решительно не желает и слышать ни о каких кладах. Он считает — все это выдумки.

— А может, только прикидывается, чтобы нас обмануть? — подозрительно спросила я. — А вдруг этот Никсон его снова сагитирует…

— Не думаю. Вчера Больницкий отбыл в отпуск в Болгарию. Я сам видел. С рукой в гипсе.

— А из воспоминаний детства он не догадался, где сокровища могут быть спрятаны? — с надеждой спросил Михал Ольшевский. — На этот счет он никаких слухов, случайно, не помнит?

Марек лишь покачал головой, ответила же Тереса:

— Насчет места так мы сами знаем — здесь, у Франека! Могли бы немного пошевелить мозгами, подумать, где искать.

— Почему только мы? — обиделась мамуля. — А ты своими пошевелить не можешь?

— Я самая младшая и прабабушку не помню.

— Глядите, какая нашлась девчушка-резвушка! — фыркнула Люцина. — Ты столько же знаешь, что и мы. Ведь никто из нас прабабушку не знал.

— А, похоже, в ней все дело, — огорченно промолвила тетя Ядя. — Ведь, насколько я понимаю, именно она запрятала сундук? Вы ее родные правнучки, подумайте, где бы спрятали вы…

Михал Ольшевский горячо поддержал конструктивную идею тети Яди. По его словам, совершенно необходимо произвести глубокий и всесторонний анализ предположительных замыслов и концепций завещательницы и ее нотариуса. Мы честно поднапряглись, но, несмотря на все наши усилия и происхождение по прямой линии от завещательницы, ничего путного придумать не могли. Тайна оставалась тайной. Что же, черт возьми, могло прийти в голову покойнице прабабке?!

Я отстаивала кладбищенскую концепцию, грустно вздыхая:

— Сокровища лучше всего спрятать в фамильном склепе. Жаль только, что нет такого склепа. Может, просто в могиле…

— Да нет же, лучшее место — развалины! — живо рассуждала Люцина. — Каждый нормальный человек замуровал бы клад в подвале старого полуразрушенного дома! И он может там лежать до сих пор, никто им не интересуется…

— Еще как интересуются! — перебила сестру мамуля.

— Но я уверена — в усадьбе прабабки тоже был какой-нибудь колодец…

— Если ты еще раз упомянешь колодец… — зловеще начала Тереса…

Добрая тетя Ядя поспешила предотвратить ссору:

— Я уверена — в усадьбе прабабушки и склеп тоже должен быть! Давайте для начала заглянем в склеп!

— Но ведь ясно же сказано — клад находится именно здесь! — возразила Люцина.

Франек по-деловому подвел итог наших рассуждений:

— Значит, вы считаете, клад может быть запрятан или в склепе, или в развалинах, или в каком-нибудь колодце. Может, вы и правы. Прятал клад наш дедушка, а уж он был хитер! Вот знать бы только, прятал он в спокойной обстановке или спешил.

— Ну и… — оживился Марек. — В спокойной или наоборот?

— Не знаю, меня там не было.

Михал задумался, наморщив лоб.

— Он был очень стар… Я говорю о нотариусе, — рассуждал он вслух. — Пани Больницкая скончалась, а нотариус остался с сундуком на руках. Помогали ему Франтишек Влукневский, ну и тот самый Менюшко…

— Менюшко! — вырвалось у Люцины.

А Михал Ольшевский вдохновенно продолжал:

— Судя по датам документов, между составлением завещания и записью, оставленной нотариусом, прошло два года. Всего два года… Сын нотариуса уже ничего не прятал и не перепрятывал, значит, спрятано было в период, прошедший за эти два года…

Люцина опять не выдержала:

— Позвольте напомнить вам об этом паршивце Менюшко…

— …который мчался по полю, — язвительно добавила Тереса. — Что ты все мешаешь? Кому какое дело до того, что он там когда-то где-то мчался?

Михал Ольшевский пытался сохранять спокойствие:

— Менюшко и в самом деле мог оказаться опасным… Может, нотариус и Влукневский знали об этом? Может, не доверяли ему? Может, торопились спрятать сундук, чтобы тот не узнал? А он подсмотрел? Недаром ведь через столько лет здесь поблизости крутился…

— Теплее, теплее… — одобрительно произнес Марек.

Я вдруг перестала слушать окружающих, мысленно перенесясь в далекое прошлое. Увидела в своем воображении поместье прапрабабушки, которого никогда в жизни не видела. Темная ненастная ночь, двое мужчин с трудом волокут тяжеленный сундук и, кряхтя, водружают его на телегу, запряженную четверкой сильных лошадей. Третий мужчина, прячась в кустах, следит за ними горящими глазами. Двое тихо переговариваются, о чем-то совещаются, кидая время от времени незаметный взгляд на третьего в кустах, потом бросаются в телегу, ударяют по коням и четверка мчится в ночную тьму… Третий тоже не дурак. Отвязывает от дерева своего коня, вскакивает в седло и мчится следом за ними…