Иоанна Хмелевская - Лесь (вариант перевода Аванта+)

Негромко переговаривались за кустами, огонек то вспыхивал, то угасал. Никто не продирался через кустарники к пансионату.

— Нет, — вздохнул главный. — Если бы они, вернулись бы сюда. Кто-то в лесу бивуачит.

— В эту пору? И в такую пасмурную ночь? Кто же?

— Может, хиппи? Уже появились в Польше и вроде любят такой образ жизни.

С интересующей начальство стороны долетел ветерок и принес неопределенный, безусловно неприятный воздух. Главный понюхал и скривился.

— Чувствуете?

— Да, похоже, эти гнусные хиппи, — проворчал зав. — Наркотики курят. Ужасный смрад, и как они только выдерживают?

— Похоже на сероводород… И гниль какая-то. Грязны, наверно, до невероятия…

— Боже милостивый, какого рожна полезли они в подземелье! — схватился за голову зав мастерской. — Свод может обрушиться! Вдруг их засыпало?

— Я проверил документацию, — сообщил главный инженер. — Подземелья использовали для водопровода. До самого потока… знаете, коридор спускается вниз… до самого потока все в очень хорошем состоянии. В прошлом году работала бригада водопроводчиков, у них там база была, работали по восемь часов, ели там… Даже какие-то знаки на стенах оставили. Повыше есть контрольный колодец, я надеюсь, выйдут через него.

— Может, и выйдут…

— Идите спать, ждать нет смысла. Ничем не поможем в темноте, а завтра понадобятся все силы. Уж домой-то добрались бы.

Зав теоретически согласился с инженером, но лечь в постель нормально просто не мог. Вздремнул, не раздеваясь, беспокойно и мучительно, постоянно просыпался и, наконец, в пять утра не выдержал и встал.

За окном занимался пасмурный день. Зав выбрался из пансионата, посмотрел на шоссе, перешел на другую сторону, в садик, и остановился на лестнице, безнадежно осматриваясь вокруг. Его шаги разбудили главного, который тоже спал в одежде и всю ночь видел всякие ужасы. Он спустился вниз и остановился за спиной зава.

— Не вернулись… — горько вздохнул зав.

— Пять минут шестого. В семь мы должны быть внизу, в милиции.

Утренний ветерок снова донес какой-то ужасный запах, и зав снова поморщился.

— С утра курят наркотики! Надо запретить это безобразие. Дышать нечем.

— Может, просто не моются месяцами, — заметил главный и, чтобы хоть немного отвлечь внимание начальника, добавил: надо им сказать пару теплых слов. Если хотят курить эту дурь, пусть уберутся куда-нибудь в другое место.

Оба спустились в мокрую траву и продрались через заросли несколько в обход. Подошли к месту, откуда доносились голоса, раздвинули густой кустарник и замерли в полной растерянности.

Под огромным кустом дикой смородины благим сном почивали убийственно грязные, оборванные и смердящие Барбара, Каролек, Лесь и Януш, сладко и трогательно прижавшись друг к другу. В ногах — холмик догоревшего костерка.

Зав и инженер довольно долго созерцали эту идиллию, чувствуя одновременно безграничное облегчение и невыразимое удивление.

— Боже мой, почему же они не пришли домой?! — воскликнул главный инженер, продираясь через кусты. — Спрятаться, что ли, задумали?

Зав мастерской бросился к вновь обретенным сослуживцам, словно волчица к волчатам. От объятий его удержала лишь кошмарная вонь. Упреки сменялись лишь восторженными воплями. — Внезапно разбуженные исследователи подземелий смурными глазами смотрели на шалевшего от счастья начальника, ничего толком не соображая…

— Как же мы могли такое вообразить, — оправдывался Януш, когда все, вымытые и переодетые, уселись за вполне заслуженный завтрак. — Думали, это какие-то неизвестные окрестности, сил уже не было блуждать в темноте.

— А вы тоже хороши — свет не включили? — недовольно буркнула Барбара. — Мы бы увидели!..

— Я считал, глаза привыкнут и удастся что-нибудь разглядеть, — смутился зав. — К тому же не работает ни один выключатель…

Путешественники, отдохнув и придя в себя, выдали, наконец, начальству тайну проведенных исследований. Зав разделил энтузиазм пылких новаторов и согласился включить в проект подземные коридоры, сразу же обдумывая, каким образом получить согласие высших инстанций. Бьерн четырежды выслушал сообщение о вояже, дотошно расспрашивая каждого участника. Главный никак не мог отделаться от мысли о химическом составе необыкновенного стойкого запаха…

В Варшаву отправились все вместе; Барбару, Каролека, Леся и Бьерна запихали в машину, а главный вместе с Янушем воспользовались Влодековым мотороллером.

— Уж вы, пожалуйста, пан Збышек, постерегите их, — конспиративно прошептал зав. — Боже упаси, не оставлю ни одного без присмотра. Никогда не знаешь, что им еще придет в голову…

Бульдозеры и землечерпалки уже начали работать на пологих склонах, радуя сердце председателя местного совета, когда зав мастерской получил толстый конверт из-за границы. Пребывающий на лоне отчизны Бьерн докладывал о достигнутых успехах.

— Ничего не понимаю, — сообщил зав главному, в третий раз читая письмо, составленное наполовину по-польски, наполовину по-английски. — Что он имеет в виду? Вы посмотрите только. Пишет, сделал все, чтобы компенсировать ужасную ошибку… Какую ошибку? Поставил, мол, группу в ужасное положение и вынудил совершить тяжкое преступление… Какое еще преступление, Боже милостивый? Сделал нам рекламу по всей Скандинавии, и все туристические агентства уже планируют Польшу… И в самом деле, сдается, грядет жуткое количество туристов, меня уже спрашивали, не знаю ли чего на этот счет, потому что целью экскурсии называют наши объекты. Да ведь объектов-то этих еще нет! Замок заказывают на разные торжества… Какие-то дни рождения, свадьбы… Пожалуй, на пять лет хватит! Польское тур-агентство пока что направляет иностранцев в другие места. Для нас это успех, уже теперь ощущается повышенный приток валюты, и вообще эта реклама неоценима, но с чего вдруг на него нашло? Почему?

Главный инженер слегка смутился.

— Ну… знаете… Насколько я помню, он вроде потерял, случайно, конечно, часть документации по обследованию местности… Пришлось делать заново. Он очень переживал и, кажется, обещал постараться искупить свою вину. Сообразил, как мы заинтересованы в рекламе туризма.

— Хорошо, а какое преступление?!

— Ну, ясное дело, перепутал слова. Хотел как-то про свою вину…

Зав мастерской с некоторой недоверчивостью принял объяснения главного инженера и начал просматривать присланные вместе с письмом проспекты, а главный срочно созвал совещание весьма заинтересованного темой коллектива. На совещании было решено посвятить начальника в минувшие события, не останавливаясь излишне подробно на иных деталях.

Взаимодоверие и доброжелательность снова воцарились в мастерской. Проспекты прямо-таки излучали хвалу и восхищение. Тщеславие зава было вполне удовлетворено, и будущее представлялось ему озаренным северным сиянием.