Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз

— И это все? — подняла я удивленные глаза на Игната.

Он не обратил на мои слова никакого внимания, потому что был сильно увлечен общением с Маруськой. Наблюдая за их «милой семейной» беседой, я внезапно ощутила укол зависти: когда же мне выпадет счастье вот так вот, полюбовно, побеседовать с моим суженым? Спор тем временем уже достиг той стадии, когда остро встает вопрос: «А ты кто такой?» Далее следует либо полное примирение сторон, либо кулачный бой. Лично меня устроил бы первый вариант, но, судя по всему, Маня была близка как раз ко второму. Размахивать кулаками подружка любит, делает это со вкусом и от всей души, а Игнат… Что — Игнат? У него такие габариты, что стоит ему неосторожно двинуть рукой или ногой, и моя кухня превратится в очень живописные развалины.

Сначала я попыталась вразумить Маньку с Игнатом, но скоро сообразила — они меня не слышат. Пришлось устроить друзьям прохладный душ из минералки.

— Что? Что такое?! — взревел Игнат. Посуда, имевшаяся на кухне, тревожно звякнула.

— Спокойно, это всего лишь минералка, — сообщила я, на всякий случай отступая в коридорчик. — У меня возник один вопрос. Ответишь на него, и можете продолжить дискуссию. Только, пожалуйста, не на моей кухне.

— Ну? — недовольно спросил капитан.

Я потрясла зелененькой бумажкой в воздухе:

— Это все, что удалось узнать об убитом? Маловато будет.

— А ты чего хотела? Подробное жизнеописание с перечнем всех перенесенных болезней и результатами последних анализов? Нет, я могу, конечно, все бросить и узнать об этом парне все, вплоть до цвета любимого горшка в детском садике…

— Черт тебя возьми! Ты где работаешь? В убойном отделе или в цветочном ларьке? Убили человека, неужели, кроме паспортных данных, о нем больше ничего не удалось раскопать? За что убили, кто? Ну, кто убил, мы, допустим, и сами знаем… — Я осеклась, сообразив, что сболтнула лишнее.

— Интере-есно… И кто же?

— Бандиты, — торопливо пояснила сообразительная подружка. — Разве законопослушные граждане станут палить в живого человека? Следовательно, и убитый был бандитом, и те, кто его убил, — тоже.

— Вы даже в курсе, что его застрелили, — раздумчиво протянул Игнат.

Было очевидно, что мы с Манькой у него, как говорится, «под колпаком». Капитан определенно знает больше, чем говорит. Думаю, он догадался, что две бомжихи из контейнера, о которых судачит все отделение, сидят сейчас перед ним. Ну, разумеется, раз в отделении лежат протоколы задержания и допроса нас с Манькой, да еще подписка о невыезде в придачу! Зря я затеяла этот разговор, ох, зря! Подумаешь, только паспортные данные. Можно ведь и самим все выяснить… Сейчас суровый капитан начнет сетовать на неуемное любопытство некоторых девушек, влекущее за собой целую кучу проблем.

В ожидании нравоучений я, втянув голову в плечи, со вздохом опустилась на табуретку. Однако Игнат не спешил наставлять нас на путь истинный. Вместо этого он почесал за ухом и неожиданно произнес:

— Ну, пойду я, пожалуй. Мне еще на работу надо заглянуть. Мань, проводишь?

Маруська скривилась, но провожать все-таки пошла. Хлопнула входная дверь, и в квартире повисла тишина.

— Все ясно, — констатировала я, — проводы затянутся, скорее всего, до утра. Что ж, мавр сделал свое дело…

Пока я наводила порядок на кухне, мысли крутились вокруг рассказа Серафима Карловича о копье. Вещица занятная, что и говорить. И история у нее богатая. Только вот как она в России оказалась, да еще в кармане у Корнилова Сергея Владимировича, несудимого уроженца Москвы? Насколько помню, Карлович говорил, будто копье хранится в каком-то там замке сокровищ в Вене… При воспоминании о Вене у меня в голове опять что-то щелкнуло, как и на встрече с антикваром, но ни во что толковое оформиться не успело.

— Безобразие! — разозлилась я и даже топнула в досаде ногой. — Просто какая-то старая склеротичка. Интересно, какие таблетки надо принимать от памяти, вернее, для памяти?

Перемыв всю посуду, я вдруг обнаружила, что совершенно не знаю, чем себя занять. Телевизор смотреть? Было бы что, а то там одни сериалы с одними и теми же актерами и похожими сюжетами. Книжку почитать? Боюсь, я не смогу сейчас следить за хитросплетениями даже самого простенького сюжета. Может, заняться каким-нибудь рукоделием?

Тут взгляд мой упал на зелененький листок бумаги, одиноко лежавший на столе. С минуту я на него моргала, а потом все-таки решилась:

— Поеду. А что тут такого? 4-я Кабельная рядом, Маньке сейчас не до меня, — надеюсь, у них с Игнатом процесс примирения идет полным ходом. Не сидеть же остаток вечера дома?!

Сборы не заняли много времени, и вскоре я уже ехала в направлении дома убиенного юноши.

Дверь мне открыла пожилая женщина в черном платке. Ее лицо носило явные признаки слез. «Наверное, это бабушка Сергея, — догадалась я. — Уже знает, что внука убили. Неудобно как-то! У человека такое горе, а тут я приперлась. Но ведь не ехать же обратно»?

— Вы к кому? — негромко спросила женщина.

— К вам, — печально улыбнулась я и, не дожидаясь приглашения, переступила порог.

Обстановка в квартире была очень скромная. Я бы даже сказала, нищенская, да и сама квартира всеми своими стенами молила о ремонте. Зеркало в прихожей закрывал кусок темной материи.

— Проходите на кухню, пожалуйста, — пригласила женщина.

В крайнем смущении я приняла приглашение. На кухне царила та же бедность, но было очень чисто. Видно, хозяйка изо всех сил старалась обустроить дом и поддерживать в нем чистоту и хотя бы видимость уюта, даже несмотря на явную нехватку средств.

Женщина устало опустилась на облезлый деревянный стул.

— Присаживайтесь, — указала она мне на точно такой же.

Когда я пристроила свои кости на жесткой деревяшке, хозяйка пристально посмотрела мне в глаза:

— Вы насчет Сереженьки пришли?

— Да…

— Но вы не из милиции.

— Нет…

— Значит, из этих. Маруха, — таинственно молвила женщина.

Я, признаться, почувствовала себя тупее амебы. Из кого это «из этих»? И кто такая маруха? Судя по презрительной интонации, с какой было произнесено слово, это все-таки что-то малоприятное, поэтому я сочла возможным оскорбиться.

— Послушайте, я, конечно, понимаю, вы расстроены гибелью внука. Поверьте, искренне вам сочувствую. Но не думаю, что скорбь по внуку дает вам право оскорблять незнакомых людей.

Высказавшись, я осуждающе уставилась на бабушку Сергея, ожидая, что она сию секунду выставит меня за дверь и никакого разговора не получится. Но женщина неожиданно расплакалась.

— Простите, простите, ради бога! Я никак не хотела вас обидеть. Просто ко мне за последнее время столько народу приходило, что в голове сплошная каша образовалась. И милиционер, и бандиты, и священник… Еще кто-то, сейчас даже и не вспомню. Откуда мне силы взять?