Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз

Мне, признаться, было уже все равно. Я поднялась по крутой деревянной лестнице наверх. Там в небольшой, но уютной комнатке обнаружилась кровать, на которую я рухнула, не раздеваясь, и мгновенно провалилась в крепкий сон без сновидений.

Яркое солнце било в глаза. Я недовольно хмыкнула и отвернулась, намереваясь поспать еще немного, но вскоре поняла, что ничего из этой затеи не выйдет, и окончательно проснулась. На соседней кровати, свесив руку до пола, сопела Маруська. Во сне подружка причмокивала губами и забавно морщилась. Выходило довольно умилительно. Стараясь не производить лишнего шума, я спустилась в полуподвальную кухню.

Еды, как справедливо заметила накануне Манька, в холодильнике не было. Зато в шкафчиках обнаружился молотый кофе, сахар и баранки с маком. Электрический чайник, слава богу, работал, холодная вода в кране имелась.

— Завтрак аристократа, — удовлетворенно кивнула я.

Когда мы сюда приехали, в глубине двора я приметила скамеечку. Туда я и направилась, прихватив с собой незамысловатый продуктовый набор. Высокие сосны вокруг скамейки совсем по старушечьи кряхтели, жаловались, наверное, друг другу на свои давние болячки.

Кофе оказался на удивление вкусным. Я немножко помечтала о спокойной жизни, подумала и о том, что неплохо было бы, чтобы мой долгожданный принц появился непременно сию минуту и обязательно — на белом коне, а потом мысли как-то сами собой свернули к нашим проблемам. Маруська оказалась права: на свежую голову думалось гораздо легче.

Кто же украл копье? Сначала я думала, люди Карловича, хотя и не видела в этом смысла. В самом деле, зачем красть копье, если через три дня мы бы сами его принесли? Может, Карлович, изнывая от нетерпения, хотел ускорить ход событий? Допустим. Антиквар — единственный, кто знал, что копье у нас. Ну, еще Шурка, но он не считается. Когда мы наслаждались ужином в компании Игната, люди Серафима Карловича навестили Маруськину квартиру и умыкнули раритет. Потом кто-то убивает самого антиквара. Скорее всего, это дело рук Чалдона и его парней. Они забрали копье, а заодно прихватили наши фотографии, и пока мы с Маруськой околачивались возле дома Карловича, чалдоновцы нанесли визит ко мне с четко определенной целью — избавиться от ненужных свидетелей. Свидетелей чего? Не знаю, но избавиться от нас они точно хотели, и что-то мне подсказывает — до сих пор хотят. Пока все вроде бы сходится. Непонятно одно: как Чалдон узнал, что копье у Карловича? Следил за антикваром? Возможно. Я вот что думаю: в Москве не так много «черных» антикваров, таких, как наш Серафим Карлович. Как только стало известно о похищении копья, они оживились, засуетились и принялись рыскать по городу в его поисках. Валет, хозяин Чалдона, вполне мог дать указание своим людям присматривать за каждым из возможных покупателей копья. План, конечно, громоздкий, но, тем не менее, он все же принес плоды. Стало быть, копье вернулось к Валету. А что с ним будет дальше? Я имею в виду копье, разумеется. Оставит Валет реликвию у себя или передаст истинному заказчику? Чтобы ответить на эти вопросы, нам надо искать Валета. Найдем его, найдем и копье, а заодно и узнаем, кто заказчик. Естественно, едва копье окажется у нас, мы, как добропорядочные граждане, вернем его государству австрийскому. Жаль только, Чалдон нам теперь не помощник. А как же тогда искать?

За размышлениями над этим вопросом меня и застала Маруська. Выглядела она бодрой и отдохнувшей. Свежий воздух определенно пошел подружке на пользу.

— Ну, что у нас плохого? — вместо приветствия спросила она. — Кофейком балуешься? Молодец! Как тебе природа?

— Природа как природа, — пожала я плечами.

— Это ты из вредности, на самом деле здесь замечательно. Славка, каков план наших дальнейших действий? Ты придумала чего-нибудь?

— Да все как-то не получается, Мань, — вздохнула я и печально посмотрела в глаза подруге. — Все, что случилось с нами за последнее время, более или менее можно объяснить. А вот что делать дальше, ума не приложу…

После того, как я выложила Маруське свои умозаключения, она надолго замолчала. Я тоже молчала, с тоской и завистью наблюдая за воробьями, купавшимися в песке.

— Знаешь, Славка, — наконец заговорила Маня, — будем придерживаться первоначального плана. Какая нам разница, есть копье или нет…

— Я б тебе сказала, какая разница, да воспитание не позволяет! — отчего-то разозлилась я. — Какого плана, Мань? Мы ведь хотели через Чалдона на Валета выйти. Теперь к Чалдону нам соваться не с руки — завалит как пить дать. А как самим искать Валета, я не знаю. Это первое. Теперь второе. Игнат. Хотели ему во всем покаяться да копье предъявить — в качестве вещественного доказательства. И что теперь? В чем каяться?

— А тебе только бы каяться, ну, чисто Мария Мандарина…

— Магдалина…

— Без разницы. Только Игнат — не господь бог и грехи отпускать не намерен. Скорее наоборот: взгреет нас хорошенько, а потом посадит. Хорошо, если под домашний арест. Но поскольку наши с тобой дома, как ты сама сказала, уже не наши крепости, то небольшая, но уютная камера подойдет как нельзя лучше. Да и Игнату так будет спокойнее.

— Все это так, — кисло возразила я на пламенную речь подруги. — Однако ты не можешь не признать, что от первоначального плана остался только пшик.

— Как это — пшик?! А сотрудники хранилища? А генерал? Он один дорогого стоит… Ты, Славка, не расслабляйся, воздухом чистым подыши, глядишь, и хандрить перестанешь. А насчет Игната я так скажу: не в чем нам перед ним каяться, вот так! Нет копья — нет дела. Все! И больше об этом даже не думаем. Оно и к лучшему, что дело так обернулось…

Продолжая что-то невнятно рокотать под нос, Маруська пошла готовить себе завтрак, оставив меня наедине с воробьями. Они уже выкупались и теперь радостно щебетали в кустах сирени.

В словах Маньки, несомненно, имелось что-то разумное. От назойливого внимания Карловича мы избавились, за что спасибо большое Чалдону с его товарищами. Конечно, они теперь сами заинтересовались нашими персонами, но отсюда, с лона природы, этот факт не казался очень уж пугающим.

Вернулась Маруся. В одной руке она держала кружку с кофе, в другой — блокнот, а в зубах сжимала пакет с баранками.

— Шмотры, тут адреша шотрудников, — прошамкала она. — Вожми же пакет! Да, так вот. Здесь адреса. Подумай, кому мы нанесем визит в первую очередь.

Я послушно открыла блокнот. Каюсь, в настоящее время я пребывала в состоянии небольшой депрессии, поэтому легко признала за Манькой право руководящей роли. На некоторое время, разумеется.

Список работников хранилища состоял всего из трех человек. У Любови Александровны Корниловой, заведующей хранилищем, я уже была. Едва ли она лично замешана в краже. Думаю, она даже не верит в причастность Сергея к ограблению. Несчастной женщине и в голову не приходит, что ее горячо любимый сынуля снял слепок с ее личных ключей от хранилища. Хм… А это, пожалуй, можно поставить под сомнение. Когда я была у Корниловой, преследовала совсем иные цели: нужно было кое-что узнать о ее сыне. Мне даже в голову не пришло, что Сергей мог быть частым гостем на работе у матери, и в принципе у него была возможность снять слепок с чьих угодно ключей. Кроме того, профессор говорил, что никаких следов взлома не обнаружили, а сейф открыт. Код знали четыре человека: сам профессор, Любовь Александровна и еще двое. Могу заявить со стопроцентной уверенностью — в краже замешан кто-то из служащих хранилища. Профессор исключается. Любовь Александровна тоже. Остается гражданка Попова и некто Онищенко. Сегодня мы съездим к господину Онищенко Константину Макаровичу. Тем более этот господин живет в Люберцах, а это от места нашего нынешнего пребывания совсем рядом.