Фаина Раевская - Фонарь под третий глаз

С этим напутствием я и проснулась. Денек удался на славу: солнышко, птички, голубое небо, свежий воздух — практически все, что нужно человеку для счастья. Если б рядом сидела не Маруська, а мужчина моей мечты, я, пожалуй, могла бы назвать себя абсолютно счастливым человеком.

— Как же ты меня достала! — простонала я, отворачиваясь к стене. — Даже коровы твоим голосом разговаривают…

— Хреново дело, Славик, — ни капли не обидевшись, а, вероятнее всего, даже не услышав меня, сообщила подруга. — В приватной беседе с Игнатом выяснилось, что гражданка Попова Ирина Юрьевна скончалась. Причину смерти установит вскрытие.

— Кто такая Попова? — зевнула я.

— Сотрудница хранилища…

Сон как рукой сняло. Даже образ Аполлона растаял, словно эскимо в знойный полдень. Я подпрыгнула на кровати:

— Где мент?

— На службу отбыл. А перед отъездом сообщил о смерти этой самой гражданки Поповой. Славка, дела-то какие разворачиваются! — кажется, Манька была в восторге.

Чего не скажешь обо мне. Я не выспалась, оттого чувствовала себя разбитой. Воспоминания о встреченном рано утром Аполлоне хорошего настроения не добавляли. А тут еще и смерть этой самой Поповой… Стоит ли удивляться, что в душе моей немедленно поселилась обида на весь мир?

— Дурацкая корова! — воскликнула я в сердцах.

— Кто корова? Я — корова?! — сразу взвилась Маруська.

Я поморщилась, как от зубной боли:

— Не ори, Мань. При чем здесь ты? Во сне мне корова приснилась, ясно? Правда, говорила она все-таки твоим голосом. Ты не знаешь, к чему коровы снятся?

— К неприятностям, — уверенно ответила подруга.

— Почему сразу к неприятностям?

— Хм, а чего нам еще от жизни ждать? — глубокомысленно изрекла Маня и тут же проявила интерес: — Что она говорила-то?

— Кто? — рассеянно уронила я, витая в облаках, то есть предаваясь воспоминаниям.

— Да корова же!

— Ах, корова… Ну, она сказала, что копье искать надо. Еще посоветовала к господу обратиться…

Манька как-то затуманилась, размышляя, видимо, над советом парнокопытной скотины, а потом, глядя куда-то в пространство, раздумчиво произнесла:

— А что? Дельный совет, как мне кажется. Слав, может, послушаемся Буренку да в церковь заглянем? Кто знает, вдруг снизойдет на нас какая-нибудь благодать или просветление в мозгах случится? Высшие силы — дело темное, никогда не знаешь, когда на помощь явятся. А помощь нам сейчас не помешала бы…

Маруська умолкла и выжидающе уставилась на меня, ожидая ответа. Вообще-то подружку нельзя назвать религиозным фанатиком, но порой на нее накатывают приступы любви к господу нашему. Обычно это случается не чаще двух-трех раз в год и в особо критических ситуациях. В такие моменты Маня разучивает молитвы, в основном, конечно, одну — «Отче наш» (которую, кстати, забывает сразу по окончании «приступа»), ходит в церкви, ставит свечи всем святым подряд и все время норовит исповедаться и получить отпущение всех грехов. Да вот беда — перед исповедью следует три дня соблюдать строгий пост. А с этим у Маньки серьезные проблемы. Один день она еще выдерживает, а потом… Короче говоря, так и живет Маруська со своими грехами. На мой взгляд, неплохо живет, но говорить с ней на эту тему бесполезно — не верит!

Сейчас, судя по всему, наступил момент очередного кризиса.

— В церковь, говоришь… — Я почесала за ухом. — Что ж, можно и в церковь. Собирайся, подруга!

Радостно взвизгнув, Маруська чмокнула меня в макушку и побежала собираться. Оставшись одна, я снова вспомнила о принце, но усилием воли развеяла его образ и сказала вслух, закатив глаза к потолку:

— Господи, сделай так, чтобы я о нем больше не думала! Это отвлекает от работы. Заранее спасибо. Да, и отпусти Маруське грехи — пусть она уже успокоится. Аминь?..

Заключив сделку, я пошла выгонять «Фиат» с участка.

Вскоре мы с Манькой уже катили по направлению к церкви. Не знаю, почему, но ехали мы именно в ту церковь, куда ходит господин Онищенко. Может, все-таки белая корова виновата?

У подружки настроение было самое что ни на есть благостное. Она млела от предстоящего свидания с господом, а я все пыталась понять, какая сила направила меня именно в эту церковь? Ответа на этот вопрос не нашлось, равно как и какой-нибудь пригодной стоянки, куда можно было бы приткнуть машину. Впрочем, это обстоятельство меня ничуть не расстроило. Неподалеку, как и говорил Константин Макарович, находился стационарный пост ГИБДД. Именно там, на штрафной стоянке, я оставила автомобиль по соседству с разбитым «Вольво». Немолодой сержант с сильным украинским акцентом за чисто символическую плату любезно согласился присмотреть за моим транспортным средством.

— Только недолго! — поднял вверх полосатую палку инспектор.

— Ага! — хором ответили мы с Маруськой, на ходу повязывая на головы платки.

В маленьком церковном дворике нас ожидал сюрприз. Позади церквушки, неподалеку от едва приметной двери, стоял большой черный джип. Как он умудрился въехать в игрушечный дворик, являлось загадкой. Но совсем не это обстоятельство заставило нас с Маруськой замереть на месте с открытыми ртами. Номер на машине оказался знакомым до боли: все тот же — «о 600 ер 90»! Мы стояли посреди двора, рискуя в любую минуту быть замеченными и узнанными, и тупо моргали.

Первой пришла в себя Манька:

— Поправь меня, если я ошибаюсь: это ведь машина Чалдона и его приятелей?

— Угу, — мотнула я головой.

— Клево! Оказывается, и бандитам благодать не чужда. Впрочем, это легко понять: грехов на них — что песку в пустыне.

Последнее замечание насчет грехов сомнений не вызывало, а вот стремление бандитов к благодати небесной… Что-то сомневаюсь я! Не похож Чалдон со своими дружками на людей, измученных осознанием греховности совершенных ими пакостей и стремящихся к раскаянию. Скорее всего, они выискивают здесь чего-нибудь, что можно украсть. Архиглупое занятие! В двухстах метрах от церкви, как уже было сказано, пост ГИБДД. А гаишники — это почти милиционеры, менты наполовину, так сказать. Нужно быть полным идиотом, чтобы совершать преступление практически у них на глазах.

Тут меня поразила новая догадка, от которой по голове и вдоль позвоночника проскакал табунчик мурашек.

— Маруся, они сюда приехали вовсе не грехи замаливать…

— А чего ж тогда? — удивилась подруга.

— Мне кажется, они хотят продать копье…

— Ну да?! Не-ет, не может быть. Ты сама говорила, что продать его невозможно. Карлович нам, помнится, миллионы баксов предлагал. И чего не согласились сразу, дуры? А где такой церквушке столько денег взять? Тут приход-то — раз, два и обчелся.

Резон в словах подруги был. Но тогда зачем сюда Чалдон явился?