Дональд Уэстлейк - Все мы люди

– Мак… кто?

– Макду. Владелец Винбиса.

– Ах, вы имеете в виду Макдоу.

– Вы уверены? – Лимари вздохнул и это раздражающий звук был слышен через трубку. – Я не задумывался, как должно быть правильно. В любом случае, показ картины должен состояться на следующий день, во вторник. Я надеюсь, вы не возражаете, – продолжал Лимари, – но мы предпочитаем, чтобы она оставалась на том месте, где сейчас и находится, то есть в нашей специальной комнате.

– Это совершенно нормально, – согласился Чонси.

Сегодня был вторник. Чонси находился в специальной комнате в окружении самых драгоценных предметов под охраной Parkeby-South, запоминая все, что попадалось в поле его зрения, изо всех сил пытаясь не отвлекаться на свою тягу к Винбису и отвращение к Макдоу, этой самодовольной крысе, улыбающейся как профсоюзный организатор. Стены, двери, замки, внешние стены, лестницы…

– Я увидел все необходимое, – сказал он, наконец, неохотно и, бросив последний взгляд на Глупость и ее поклонников, отвернулся.

«Я вернусь», – он процитировал генерала Макартура, мысленно обращаясь к картине, и вышел из комнаты, приостановившись и прищурясь, чтобы посмотреть, как охранник запирает замок.

Они спускались вниз по лестнице. Чонси шел впереди Лимари и Макдоу, его глаза бегали влево – вправо. На первом этаже Лимари, улыбнувшись своими мокрыми бледными зубами, произнес:

– Не хотите ли чаю? Мы может направиться в офис.

– Спасибо, но нет.

– Или джин с содовой водой, – предложил Макдоу, нагло улыбаясь, – Вы выглядите так, что не сможете удержаться на ногах без алкоголя.

– Я подозреваю, г-н Макдоу, – Чонси позволил себе все же высказаться, – что вы должны сохранить…

– Макдаф, – исправил Макдоу.

– …весь запас алкоголя, поскольку в ближайшее время он вам очень понадобится.

– Меня зовут Макдаф, – повторил Макдоу, – и я не верю вашим словам.

– Давай еще раз о том окне на лестнице.

– Снова? Дортмундер, я рассказал тебе все, что я знаю о том окне. Я рассказал тебе все обо всем. Я нарисовал тебе даже карту, я начертил эскизы. Я, и снова я.

– Давай еще раз об окне.

– Дортмундер, ну почему?

– Я хочу знать о нем все. Опиши его.

– Очень хорошо, значит еще раз. Это было окно, на лестничной площадке ниже «специальной» комнаты. Оно находилось три с половиной уровня над уровнем улицы.

Оно состояло из двух частей: верхняя часть в виде большого оконного стекла и шести небольших стекол внизу. Деревянная рама покрашена в серовато-кремовый цвет и выходит на Саквилл-стрит.

– Что ты мог увидеть через то окно?

– Я говорил тебе. Саквилл-стрит.

– А поточнее, что ты мог видеть?

– Дортмундер, я прошел мимо того окна дважды, один раз по пути наверх и второй раз по дороге вниз. Я не останавливался и не глядел через него.

– Что ты видел по дороге?

– Здания на Саквилл-стрит.

– Опиши их.

– Описать? Серый камень верхних этажей, окна, просто… нет! Боже мой, теперь я вспомнил. Там были уличные огни!

– Уличные огни.

– Я увидел их, когда спускался по лестнице вниз. Это было, конечно, ниже уровня окна, но какое это имеет значение?

– С одной стороны, это означает, что на лестнице не будет темно. Расскажи мне более подробно об окне.

– Подробнее? Но больше нечего…

– Там не было замка.

– Конечно же, был. Все окна имею засовы.

– Ну, значит, это было без замка. Ты знаешь, нужно уточнять мелочи по ходу разговора. Я помню отчетливо, там был… ах, подожди!

– Ты что-то путаешь. Дортмундер, когда ты закончишь со мной, мне не нужно будет ничего более, кроме санатория.

– Говори.

– Там было два замка. Раздвижные болты внутри верхних углов, приспускающиеся наполовину. Я думаю, что верхняя часть должна быть зафиксирована.

– Раздвижные болты? Они скользят внутри рамы с двух сторон? Итак, мы имеем две новые важные детали об окне.

– Пожалуйста, Дортмундер, давай не будем больше о нем. Ты сводишь меня с ума.

– Было там дерево? Ковер? Линолеум?

– Пол. Да поможет нам Бог. Дай-ка подумаю…

– Что за страна, – произнес Келп, пытаясь переключить передачу на рычаге указателя поворота, который выступал с правой стороны руля, он случайно показал поворот вправо, – Черт! Хрень! Бастард! – продолжая показывать движение направо, он нашел другую передачу, выступающий с левой стороны, и мгновенно переключил ее.

– Езжай налево, – сказал ему Дортмундер.

– Я и еду налево, – зарычал Келп, повернув резко руль влево, и чудом избежал столкновения с встречным такси.

– Ты ехал в другую сторону.

– Нет.

– Ты включил правый указатель поворота.

– Возможно, я собирался повернуть направо.

Келп был в плохом настроении, а первая поездка по Лондону не способствовала его улучшению. Виляя вниз по Слоун-стрит к Слоун-сквер в темно-бордовом Опеле, в окружении гудящих черных такси, двухэтажных красных автобусов и быстрых грязных Мини, размером со стиральную машину и цвета старого снега, Келп пытался сдерживать все свои глубокие водительские инстинкты. Он сидел с правой стороны, ехал с левой и, чтобы еще больше усугубить путаницу, держать руль нужно было левой рукой, хорошо, что еще педали не отменили.

Келп не был в своем обычном веселом состоянии и до поездки на Опеле. Пять ночей проведенных на полу в квартире Чонси сделали его жестоким, капризным и постаревшим.

Его первоначальная позиция с ногами под кроватью и головой возле комода быстро доказала свою неприемлемость, так как Зейн и Дортмундер постоянно наступали на его незащищенную часть тела, если они вставали ночью. И оба этих бастарда постоянно поднимались среди ночи. Кривая голая нога Зейна, давящая на твой живот в темноте – одно из наименее приятных впечатлений в жизни. Таким образом, Келп спал, ну или пытался спать, свернувшись калачиком возле комода. Все этого плохо повлияло на его осанку и характер.

А теперь Дортмундер хотел покататься.

– Где? – спросил Келп его.

– Вокруг, – ответил Дортмундер.

– Но что мы ищем? – спросил Келп.

– Я узнаю, когда увижу это.

Он поймет что-то, когда увидит это нечто. Келп вел машину в городском трафике весь день не по той стороне улицы, не с той стороны авто: Келп включил поворот налево, громко выругался, переключился на третью передачу, затем на четвертую и чуть не сбил двух женщин в коричневых шерстяных плащах и высоких кожаных сапогах, которые шагнули прямо под колеса машины.

– Христос, Энди, – воскликнул Дортмундер, «отлипая» от лобового стекла.

– Те две… те две… – Келп указывал на женщин. Он выглядел более удивленным, чем разозленным.

Женщины же в свою очередь стояли перед машиной, смотрели на них с упреком и указывали на что-то на тротуаре. Посмотрев в указанном направлении, Келп увидел мигающий оранжевый круглый свет там, на верху столба.