Инна Павлова - Объявляю убийце голодовку

Я не обвиняю огульно всех женщин-учителей или воспитателей дошкольных учреждений. Большинство — нормальные и адекватные. Да и учителя от бога обоего пола, к счастью, были всегда и не перевелись до сих пор. Но ведь педагогов в массовых школах никто не отбирает. Их не проверяют не только на профессионализм, но даже на профпригодность. А одна-две истерички, облеченные властью, за свою долгую, педагогическую карьеру могут искалечить психику огромному числу детей. И именно им надо сказать спасибо за то, что на женский голос наши мальчики реагируют заиканием и недержанием мочи. Особенно если с таким «подарком» ребята имеют несчастье встретиться в начальной школе.

— Ладно, сиди. Сама схожу!

По крайней мере, теперь я знаю, что практикантам я не нужна, они меня не ищут и опасности, как я и предполагала, ни для кого, кроме самих себя и своих будущих пациентов, не представляют. Чтобы диалог получился более конструктивным, пришлось наведаться в буфет и запастись алкоголем.

На том месте, где Аллочка трусливо покинула практикантов, никого не оказалось. Оставалось уповать на то, что до смертоубийства дело все же не дошло.

Я девушка решительная, инициативная, поэтому минут через пятнадцать присмиревшие любители спиртного добросовестно отвечали на мои вопросы.

Сначала они меня, правда, не узнали и даже сделали попытку позвать на помощь, но я продемонстрировала содержимое пластикового пакета, и ребята немедленно смирились. Как с моим внешним видом, так и с необходимостью отрываться от разгадывания кроссворда и переключаться на светскую беседу.

— Так чего ты узнать-то хотела? — нетерпеливо осведомился Паша, мысленно расправляясь с содержимым моей авоськи. — Спрашивай, а то некогда!

Ага, некогда ему! Время у него ограничено! Ему что, предстоит предъявление решенного кроссворда? От которого зависит, будет ли зачтено прохождение медицинской практики?

— Мне нужна работа! — твердо заявила я. — Дело это серьезное, абы как не решается, и для того, чтобы принять правильное решение, мне необходима вся информация.

Через полчаса, когда мое красноречие начало потихоньку иссякать, а мальчики свято уверовали, что я намереваюсь баллотироваться никак не меньше, чем на пост российского президента, я перешла к делу и поведала, что готова пополнить собой немногочисленные ряды представителей самой дефицитной больничной специальности — нянечек или уборщиц.

Видя, что уважение ко мне резко упало, я строго заметила, что мне это необходимо для написания практической части диссертации.

— А мы-то что можем? — удивился бессловесный Сережа. Относительно своих способностей он, по-видимому, не обольщался.

— Мне надо связаться с вашей сокурсницей, Наташей. Которая здесь убирается. Чтобы знать, какой меня ждет круг обязанностей, рабочий график и зарплата. Понятно? Мне предстоит решить, стоит ли писать практическую часть работы на базе именно этой больницы или поискать что-нибудь поприличней.

Собеседников оскорбила сама мысль о том, что данный оплот здравоохранения и средоточие последних достижений в области медицины может кому-то показаться недостаточно приличным. Интересно, что они имели в виду? Самоопрокидывающуюся банкетку или передовой опыт излечения всех без исключения недугов аскорбинкой?

Защищая честь учреждения, парни начали уговаривать меня проводить исследования именно здесь. И заверяли, что если бы сами задались подобной целью, то творили бы только тут и нигде больше.

В качестве положительных моментов, призванных обогатить и облегчить процесс написания любого фундаментального научного труда, было упомянуто наличие отсутствия контроля администрации за происходящим («Хоть пиши, хоть пляши, никому и дела нет!»), а также дружелюбие и сплоченность всех членов коллектива, базирующиеся на взаимной выручке и чувстве коллективной ответственности. Паша поведал о том, как вместо опившегося хирурга утренний обход во вверенном ему отделении с успехом провел отоларинголог, который, хоть и находился в ничуть не лучшем состоянии, грудью закрыл амбразуру; а Сережа приоткрыл завесу над другой трогательной историей, которая вообще могла стоить свободы и потери врачебного диплома молодому анестезиологу, перепутавшему вследствие тех же смягчающих обстоятельств дозу вводимого лекарства. Если бы не проходившая мимо нянечка, среагировавшая на ситуацию адекватно вследствие полного и хронического неприятия горячительных напитков (язва, что поделаешь), больной бы умер непременно, а доктора затаскали бы по инстанциям. Пациент, правда, все равно скончался, но уже во время открытого массажа сердца, а это совсем другое дело. За это не сажают!

Я так впечатлилась приведенными фактами, что чуть не попросила валерьянки. Однако вовремя сообразила, что старшая медсестра, в ведении которой находятся медикаменты, совсем не обязательно страдает язвой желудка, вследствие чего не имеет возможности активно участвовать в жизни родного коллектива.

В общем, рисковать и проверять на себе взаимовыручку больничного персонала я поостереглась и ограничилась водой из-под крана. После чего получила приблизительный адрес общежития, где предположительно могла отыскать девушку, если пообщаться с ней невтерпеж (она вроде слегла с температурой и появляться в ближайшие пару дней ни на рабочем месте, ни в родном вузе не планировала), и откланялась, оставив обещанную взятку.

Теперь можно было приступать к следующему этапу запланированных действий. А именно — требовать подружкиной выписки. Здесь ей больше было нечего делать. Я собиралась использовать ее на полную катушку совершенно иначе.

— А почему это я должна выписываться? — неожиданно уперлась Алка. — Я еще не чувствую себя здоровой!

Ясное дело, здоровой она себя не ощущает. Ей надо к нормальному доктору. Здесь она не оправится никогда.

И все равно, на мои доводы Алла реагировала с ослиным упрямством, уверяя, что живой до дому не доедет и что здешняя атмосфера, питание и окружение действуют на нее самым благотворным образом.

Я с недоверием посмотрела на огромную вонючую бабку, как обычно терроризирующую могучим храпом окрестные палаты, и подивилась подружкиным извращенным пристрастиям.

Подумав, объявила о своей готовности обеспечить ее комфортом похоронного автобуса.

Алка на посулы не польстилась, и пришлось пригрозить прекращением продуктовых поставок. Упрямицу не испугало даже это. Во-первых, того, что я ей уже натаскала, можно растянуть недели на три, если не обжираться, а во-вторых, зная мою отходчивость, Алка не сомневалась, что решимости уморить ее голодом надолго не хватит.

— Ладно, бог с тобой, золотая рыбка, — пошла я на попятную. — Даю тебе день на улаживание личных вопросов. Делай что хочешь, но чтоб завтра же обменялась с кардиологом телефонами и дальнейшее развитие событий происходило на нейтральной территории. Ясно? Завтра во второй половине я тебя забираю в любом случае.