Алена Смирнова - Пикник с покойником

— Ты, «шестерка», мне мало, мало, мало!

— Небогато опохмелился, — сказал Юра Алле, когда они вместе очутились в коридоре.

Чем опохмелялся Алекс, горничные и официанты знали. Надо полагать, сами же его наркотой и обеспечивали. «Гувернер» отсутствовал полдня. Явился нагруженный коробками и свертками — барин менял гардероб. Сунулся в спальню… Через полчаса носилки с пластиковым черным пакетом стащили по служебной лестнице в машину «Скорой помощи». Юра с несколькими невзрачными ребятами торопливо собрал манатки Алекса, кинул последние чаевые «на помин души» и исчез.

— В такой грязи тебе не терпелось вываляться? — вопрошала праведная Алла.

— Нет-нет, — заверила я. И полюбопытствовала: — Разве после смерти постояльца не принято вызывать милицию?

— Шизанулась? Всех, кого положено, вызвали, все, что надо и как надо, оформили. Ты из деревни вчера приехала или из Парижа?

Меня утомило ее высокомерие, и я проворчала:

— Угадай с трех раз.

Но тотчас же опомнилась и ввернула парочку любезностей. Мне необходимо было хоть что-нибудь разнюхать про Леву.

— Архитектор? Носился тут Алекс с каким-то Зингером. Когда о семье в коттедже грозил, — усмехнулась Алла. — Точно, переключись-ка ты на чистюлю парня, если получится. Я блевотину выгребала, а Юра умывал нашего пай-мальчика. Он перед свиданием с унитазом заплатил Зингеру гонорар. У «слуги» обычно рот на замке, но не выдержал, разнылся: «На кой ляд я институт бросил? Сейчас культурно выбивал бы деньги из всяких Алексов». И осекся. Я ему: «Не дрейфь, сама иняз не кончила». Он: «Ты свой человек, Аллочка».

Я поблагодарила за информацию и поторопилась проститься с Аллой. Мне стало страшно. Очевидно, что Алекса содержал криминалитет. Юру не в «Бюро добрых услуг» наняли. Алла тоже еще та штучка. Горничная и «гувернер»… Им было известно об ушедшем с наличными Леве. Вместе или порознь — они могли задумать грабеж и подключить сообщников. Горе мне! Почему я решила, будто Лева накануне отъезда таскал банкноты с собой? А если убийца добивался от него признания, требовал указать место хранения баксов? Добился, умертвил и преспокойно взял деньги из указанного тайника? Вопросы, вопросы, вопросы — ни одного ответа. Учительницы-делегатки легко превращаются в проституток. Весьма вероятно, что аналогичное падение нравов наблюдается в архитектурных рядах. Три дамы-проектировщицы… И у каждой раз в полтора месяца были ключи от отдела. Скопировать же образцы за ночь, пока какая-нибудь голубушка подрабатывала с Алексом, тому же шустрому Юре наверняка труда не составило. Получалось, Леву вызвали в гостиницу, к примеру, мелочь скорректировать в проекте Алекса. Чертежные и прочие причиндалы — в мастерской. Лева поднялся туда… И все равно — без человека из отдела не смогли бы обойтись. Суть замысла — представить Леву вором. Ему необходимо было подсунуть ключи Лиды Симоновой. Но прежде убедить в том, что дверь отопрут. Кто? Не бандиты же… Лида! Она им и о прощании с Зингером поведала. Подгадаешь ли лучше? Лева собрал абсолютно все свои деньги…

"Иди сдавайся полковнику Измайлову, Полина, — напутствовала я себя. — Он от души посмеется, поржет над смычкой Лида — Юра, градостроительство — оргпреступность. И извинится за то, что два дня не укладывал тебя к себе в постель, так что ты свихнулась от неудовлетворенности. Он разорится на ужин с шампанским и будет воспевать твои таланты рекламщицы, любовницы, матери, поварихи, прачки и уборщицы. В заключение Вик ласково упрекнет: «Я прошу тебя не изменять мне и не играть в частного детектива. Неужели много прошу? Неужели трудно?» Или взревет: «Я ведь поклялся найти убийцу Зингера! Сомневаешься? Не веришь?..»

Мне надлежало отступить. Положиться на Измайлова. Терпеть. Вести себя благоразумно, то есть холить и лелеять полковника милиции, ограждать от отрицательных эмоций и молиться за его успех.

О богоугодные мысли, о гармоничное распределение обязанностей между полами, о жажда покоя!… Вы не про и не для меня.

В холле о мою ногу споткнулся русый крепыш. Выровнявшись и пробормотав «пардон», он устремился за тонкой высокой брюнеткой бальзаковского возраста — явно пытался продолжить диалог:

— Евгения Альбертовна, я настаиваю…

— Константин Александрович, завтра, — отрезала она.

И вышла на улицу. Мужчина уныло поплелся к бару. Енина и Ерофеев!

Я заметалась, не зная, за кем броситься. Наконец рванула за руководительницей мастерской. Оставаться в гостинице было небезопасно для моей расхристанной нервной системы.

Пока Алла учила меня уму-разуму, небо насупилось, словно старая кокетка: расплакаться бы, да слез нет. Я терзалась выбором в холле несколько минут, которых Евгении Альбертовне хватило, чтобы дойти до ближайшей остановки. Шаги у нее были мелкие и какие-то осторожные. Мне пришлось бежать, чертыхаясь и наталкиваясь на прохожих, изведенных духотой до потери рефлексов. Я успела протиснуться в заднюю дверь раскаленного, воняющего плавленой резиной автобуса. Евгения Альбертовна не слишком комфортно, но надежно поместила себя на передней площадке. Пробиться к ней в тесноте было нереально, даже если бы жизнь моя зависела от соседства с шефиней Левушки. Номера автобуса я не видела, и маршрут Ениной некоторое время оставался ее секретом. Минут через пятнадцать, впрочем, все прояснилось. Мы ехали за город.

Я пользовалась транспортом в основном в центре, поэтому отвыкла от лузгающих семечки парнишек, матерящихся через букву пьяных мужиков и толстых старух с ведрами. Народ потел и, похоже, обалдевал от собственных ароматов. Я не брезглива, терпима к естеству, но постепенно начала завидовать Евгении Альбертовне — там, где она стояла, люди были явно почище. Потом я принялась мысленно торопить ее — дескать, стоит ли в дали дальние забираться, не выйти ли нам на следующей? И тут я сообразила, что представления не имею, зачем преследую Енину. Что собираюсь у нее спросить? Много ли поводов дал Лева сослуживцам не удивиться подделке ключа от сейфа и крахе конкурсных материалов Кости Ерофеева? Енина, конечно, поинтересуется, откуда у меня сведения о ее мастерской. А я еще ничего не придумала на этот счет…

«Прекрати корчить из себя барыню в свинарнике и сочини какую-нибудь достойную причину привязаться к женщине», — понукала я свою стремительно скудеющую фантазию. Тщетно. Воображения хватало на вопрос «Который час?» — не более. Подобное со мной случается редко и доводит до отчаяния. Потеря способности к импровизации равносильна гибели. Серьезно, вообразить себя составляющей планы и не отступающей от них мне удается только в ночном кошмаре, после слишком плотного ужина с раздражающими сотрапезниками. Замечали? Стоит признаться в слабости, как рок принимается издеваться напропалую. Лишь с одним человеком он жестоко не шутит — с полковником Измайловым. Потому что Вик его, рока, остроты понимает и ни одобрения, ни порицания не выражает. Этак нейтрально хмыкнет, и все. При чем тут Измайлов? А просто мне очень захотелось вызвать милицию, когда рядом взвизгнула расписанная под Хохлому девица лет пятнадцати: