Алена Смирнова - Пикник с покойником

— Перестанешь меня щупать, ты, падаль?!

В роли падали выступал опрятный с одутловатым лицом тип, явно находящийся на сексуальном взводе. Обратившиеся на него взгляды сделались сначала сальными, потом брезгливыми, потом равнодушными. Девчонке же досталось. Ее поносили, что называется, последними словами за провоцирующую коротенькую юбчонку. И стало ясно, почему она долго терпела, отдирая потные руки мужчины от своих ляжек, и молча долбила его локтями.

— Да плюнь ты на общественное мнение, защищайся, — вмешалась я.

И, проявив инициативу, врезала скотствующему гражданину сумкой по башке. Он омерзительно затрясся, и окружающие отвели от него глаза. Жертва маньяка расхрабрилась и влепила ему пощечину, больше напоминавшую боксерский удар. Допек, верно.

Беда в том, что мою сумку кто-то загодя исхитрился открыть и обшарить.

Стоило использовать ее в качестве оружия, и на пол посыпались ручки, блокноты, сигареты, зажигалка, дезодорант, монеты… Хорошо, что кошелек я кладу в карман. Вернуть потери не было никакой возможности, но все же я действовала: рубила ладонями чащу чьих-то ног, щипалась, если честно. В итоге крупные вещи общими усилиями собрали. На мелкие я и не претендовала. Выпрямившись, я посмотрела в сторону Евгении Альбертовны. Енина исчезла. Выбралась на предыдущей остановке? Стоило тащиться за ней!

Автобус остановился, я выскочила и нос к носу столкнулась с ценителем девичьих прелестей. Озираться было бесполезно, среди распоротого чертой шоссе леса мы оказались вдвоем.

— Вы мне кончить не дали, — вежливо сказал он. — Девушке нравились мои ласки, она слегка кокетничала, издавала звуки от возбуждения. Зачем вы вмешались?

Вот именно: зачем? Дорога была пустынной, хоть бы автомобиль какой-нибудь прошуршал. А неразряженный псих уже штаны расстегивал. И из них вылезло нечто до такой степени разбухшее, густо переплетенное сетью фиолетовых сосудов, что я поняла: остановить его словом не удастся. «Основной инстинкт» во всей красе и отвратности. Я прикинула: чего мне в себе жальче? И тотчас же пришла к определенному выводу. Отступив к великолепным зарослям крапивы, я вырвала пучок жгучей спасительницы и первая атаковала неприятеля. Чем невыносимее становилось моей коже, тем азартнее я лупцевала его по оголенным интимным — и не очень интимным — участкам тела. Поначалу он хихикал. Потом стал пятиться. Потом натянул портки и кинулся прочь — напролом через кусты. Конечно, будь он поагрессивнее, не елозь по бокам девушек в транспорте, я вряд ли с ним справилась бы. Но не упрекать же судьбу в том, что противник оказался слабее, чем ожидалось.

Я тоже за героизм дорого заплатила.

Правая рука превратилась в сплошной зудящий волдырь. Подвывая от боли, безобразно корчась и дуя на страдающую конечность, я пересекла дорогу и поплелась в обратном направлении.

Мне мечталось остановить гремящий металлическими внутренностями «Запорожец» или голоснуть автобусу, в общем, добраться до дома и доверить Вику свое лечение и поимку всех убийц. Но милость судьбы была причудливой. Я набрела на испаряющуюся лужицу, бросилась к ней, пала на колени, погрузила руки в жидкую грязь и застыла, блаженствуя, в позе, шокирующей даже меня. Поскольку вытираться было нечем, пришлось воспользоваться жухлой травой. Затем я побрела дальше, гадая, допустимо ли привлекать внимание водителей черными разводами под локтями или лучше поостеречься.

Кое-как добралась я до цивилизации, отмылась под щедрой струей колоночной воды и уселась на скамейку поразмыслить. Сейчас село, в котором я находилась, стало городской окраиной, и город жадно эксплуатировал старое сельское кладбище. Вернее, пустошь вокруг него. Не туда ли направилась Евгения Альбертовна? Разумеется, не исключалось посещение живых родственников или знакомых в потемневших патриархальных срубах. Но все-таки, все-таки… Жжение ослабевало и уже почти не ощущалось. Сгонять через луг и рощу, повысматривать Енину в чистом поле и вернуться обратно — это казалось безопасным предприятием.

На кладбище после полудня в обычный вторник не было ни души. У ворот на меня неприветливо зыркнул могильщик. Смачно сплюнул и скрылся в подсобке. Я поначалу испугалась одинокого пребывания среди памятников, но потом заметила женскую фигуру вдалеке. Присмотрелась. Евгения ли это Альбертовна маячила в аллее — определить не удалось. Тем не менее двинулась. Вынуждена признать: недавняя пешая прогулка по обочине — это еще цветочки.

Чутье меня не подвело. Евгения Альбертовна Енина обнимала гранитную плиту. Она была воплощением скорби, и я себя препаршиво чувствовала, прячась за полномасштабной скульптурой какого-то безвременно ушедшего господина. Судя по количеству мрамора и бронзы в надгробии, парень немало успел в жизни. Останки того или той, кого оплакивала Енина, удостоились гораздо более скромного прикрытия. Я проклинала свое любопытство, теряла желание разговаривать с Евгенией Альбертовной и мечтала поскорее выбраться с кладбища. Минут через тридцать горюющая женщина прошла мимо, так и не заметив меня. Я заставила себя приблизиться к могиле. Уйти и даже не взглянуть на имя покойного? Нет, я все-таки ценю свое время и не люблю слова «зря».

Сначала я вытаращила глаза, потом заозиралась в поисках Ениной. Она была уже далеко. Бросаться за ней в погоню не стоило. Хотелось справиться со стрессом и чуть-чуть подумать. По серому камню тянулись золотые буквы, прямо-таки сводившие с ума: «Некорнюк Николай Иванович»… От неожиданности я даже забыла, как звали утопленника из озера. Редкая такая фамилия… Точно — его! Постепенно склонность если не к синтезу, то к анализу возвращалась. Похороненный здесь Некорнюк умер два месяца назад в возрасте двадцати пяти лет. А Некорнюк-утопленник звался Иваном Савельевичем, следовательно, мог быть отцом Николая Ивановича. А Енина им кто? Не с ней ли развелся ученый двадцать лет назад? За короткий срок она поочередно лишилась сына, мужа и сотрудника — совпадение или закономерность? Как вообще такое можно вынести? А до кучи и еще Алекс в гостинице. Алекс, выплативший Леве крупную сумму. Хорошо, но при чем тут Некорнюки? Мне нужен убийца Левы Зингера. Енина же в утро убийства была у заказчика. Или он лжесвидетельствует? Зачем? Черт, Юра, Алекс, Алла, мастерская в полном составе… Не разобраться мне, не справиться.

Рассуждая таким грустным образом, я притащилась в город. Продолжая распинать себя за бездарность, выскочила из автобуса. Мысленно обзывая себя «остолопкой», поднялась на шестнадцатый гостиничный этаж и ввалилась в проектный отдел. Вовремя. Народ разбегался по домам. Лиду Симонову я застала. Представилась знакомой родителей Левы и пригласила в бар. Темно-кудрая прелесть покочевряжилась, но совсем недолго. То ли прикладывалась к бутылке, то ли действительно душевно относилась к Левушке. «Главное, не ляпни про документы Ерофеева», — призвала я свой болтливый язык к порядку. Он обиделся и немедленно отозвался ощущением противной горечи. Только тогда я вспомнила, сколько выкурила, пока носилась по лесным опушкам и полям. Меня тянуло почистить зубы, однако пришлось заняться Лидой.