Ли Голдберг - Мистер Монк и «синий грипп»

— Жизнь не всегда справедлива.

— Прекрасно! — вспыхнула я. — Теперь Вы приняли удар судьбы и ворчите о несправедливости жизни, а не мистер Монк. Отвяжитесь от него!

Стоттлмайер уставился на меня так, словно у меня внезапно отрос второй нос. После долгой паузы он кивнул. — Я ошибался насчет тебя, Натали. Ты прекрасно присматриваешь за Монком.

Я оставила за капитаном последнее слово, хотя победа в этой словесной перепалке досталась мне. Включив передачу, я тронулась с места. Не думайте, что между нами все снова стало гладко. Я еще злилась.

Как он смеет разглагольствовать на тему «жизнь не всегда справедлива», когда дело касается Монка или меня?! Он наступил на больную мозоль.

Капитан переживает тяжелый период и жалеет себя, но своим замечанием он пересек черту. Все чего-то хотели от Монка в последнее время, не заботясь, хорошо или плохо ему от этого.

Они все могли засунуть свои просьбы куда подальше! Теперь наступило время соблюдать интересы Монка. Чем, по умолчанию, я и занимаюсь.

От усталости, голода и злости я не заметила позади патрульную машину, пока пронзительно не завопили сирены и не вспыхнули мигалки.

Проклиная себя, я остановилась и так крепко стиснула руль, что суставы побелели. Как же меня достало это дерьмо и раздраженные дети, вырядившиеся в полицейскую форму! Женщина-офицер подошла к моему окну. Она выглядела так, словно в качестве хобби охотилась на аллигаторов голыми руками, а затем поедала их сырыми.

Но я не испугалась.

Ладно, испугалась, но не собиралась показывать это.

Опустив стекло, я взглянула на нагрудную табличку. На ней значилось ОФИЦЕР ПАОЛА ГОМЕС.

— Знаете, почему я остановила Вас? — обратилась она.

— Чтобы доконать меня по поводу решения мистера Монка временно согласиться на работу капитана отдела убийств и, честно говоря, не хочу ничего больше слышать. Штрафуйте меня, эвакуируйте меня, порежьте мои шины еще раз, если хотите; мне все равно! Потому что никто ничего менять не собирается. Мистер Монк и дальше будет держать раскрываемость убийств на высоком уровне, поскольку он умеет это. И, вероятно, лучше всех на Земле! Понимаю, у вас финансовые неприятности. Знаю, вы обеспокоены медицинской помощью и предстоящей пенсией. Но это не повод хамски относиться ко мне или к нему! Вы все так расстроены, что забыли, зачем носите значок. А он не забыл. Он — прекрасный человек, и никого не хочет обидеть. Он просто делает свою работу. Вам всем должно быть стыдно за себя!

Офицер Гомес уставилась на меня. — Вы закончили?

Я кивнула. — Теперь Вы скажете, что я проехала на красный свет, сделала нелегальный разворот и поехала не в ту сторону по улице с односторонним движением?

— Ваш багажник открыт, — сказала полицейская. — Если наедете на кочку, все Ваши вещи вывалятся на дорогу. Я подумала, Вы захотите закрыть его, прежде чем проследовать дальше.

Так и было, лампочка в салоне указывала, что дверца приоткрыта. Я взглянула в зеркальце заднего вида и увидела, что футбольное снаряжение Джули, раскладное кресло, бутылки воды для Монка, пачки влажных салфеток и карта Сан-Франциско братьев Томас пятилетней давности уже готовы вывалиться наружу.

Второй раз за последний час мое лицо запылало. Правда, уже не от гнева, а от смущения.

— Ой, — только и смогла выдавить я, — спасибо.

— Доброй Вам ночи, — попрощалась офицер Гомес и направилась обратно к своей машине.

В понедельник утром я проспала. Должно быть, прихлопнула будильник, когда он зазвонил в шесть сорок пять. Едва проснувшись, на минутку заскочила в душ, буквально чтобы чуть-чуть намокнуть, и сразу поспешно оделась. Даже не успела выпить чашечку кофе. Собрала ленч для Джули и отвезла ее в школу.

Потом заехала за Монком и в девять утра доставила его в управление. Но мы так и не смогли опередить Портера: он уже сидел на своем рабочем месте. Меня удивило, что на нем была другая одежда.

Не знаю, как долго старик находился в офисе, но он успел вывесить на доске, где раньше находились материалы по делу Душителя, всю информацию по четырем открытым убийствам: Джона Ямады, Аллегры Дусе, Дайан Труби и Скотта Эггерса. Под каждой фамилией находилась колонка с фотографией и сведениями об их жизни вплоть до самой смерти.

Учитывая сомнительную способность Портера усваивать детали, я не уверена, насколько Монк сможет довериться сведениям на доске, но оставила опасения при себе.

Спэрроу притулилась, опустив голову на стол, и крепко спала с наушниками айпода в ушах. Из открытого рта текли слюни. Это выглядело весьма неприятно, поэтому Монк достал салфетку и повесил ей на лицо.

Если я не получу порцию кофеина и сахара, точно так же отрублюсь. Я оставила Монка у доски, и выбежала купить кофе и пончики у Уитчелла через дорогу от участка. Еще неделя полицейской диеты, и моя задница станет шире шкафа.

Я вернулась в участок с кофе и дюжиной пончиков. Разумеется, пончиками без дырок. И поскольку я купила пекарскую дюжину (тринадцатый пончик бесплатно), пришлось съесть лишний пончик на лестнице, иначе босс сошел бы с ума.

Монк опустился на стул перед доской и пристально смотрел на нее, словно человек, следящий за событиями любимого телешоу (таковым на тот момент являлся рекламный ролик Уандер Уайпера — прибора, которым можно мыть пол, потолок, окна, шкафы и даже машину. Монку не надоедало смотреть, как зубастый и лицемерный хозяин благоговейно демонстрирует продукт проплаченным зрителям в зале. Монк приобрел четыре Уандер Уайпера, два из которых подарил мне на Рождество).

Портер сидел рядом в своем кресле, подремывая и громко храпя.

Синди Чоу, Бешеный Джек Уайатт и двое их помощников прибыли в мое краткое отсутствие. Чоу ходила по комнате, размахивая электронным устройством, несомненно, для поиска жучков. Уайатт за своим столом разобрал револьвер и чистил его с помощью маленьких щеточек, тряпочек и масла.

Спэрроу щебетала с Джаспером у кофеварки. Она наклонилась к нему, и оба слишком долго улыбались, глядя друг другу в глаза. Кажется, у них назревал роман. Думаю, это неизбежно после комментария Спэрроу о заднице Джаспера. Эрни готовил себе кофе и не обращал внимания на ритуал сближения, происходящий рядом.

— Для фетишистов обувь символизирует различные части женской анатомии, — просвещал Спэрроу Джаспер. — Но я считаю, что Чарли Геррина больше интересовал запах обуви, а не то, что обувь представляла. Его жертвы бегали и сильно потели. Он — феромоновый наркоман, страдающий жесткой формой клептофилии — необходимостью украсть объект фетиша для сексуального возбуждения.

— Как если бы ты украл мой лифчик? — Спэрроу притворно потупила глазки.

— Мне кажется, кто-то уже это сделал, — ответил он.