Елена Логунова - Наследница Шахерезады

Педро сложился пополам и кулем рухнул на пол.

Мысленно он увидел, как брызнул из раздавленного в желудке пакетика белый яд, ужаснулся и потерял сознание.

24 января, 15.46

Воровка Сольвейг с комфортом уехала в единственном лифте, а нам с подружкой пришлось бежать по лестнице, свежевымытые ступеньки которой были опасно скользкими.

Это здорово снизило нашу скорость, и на первый этаж мы прибыли со значительным отставанием от преследуемой.

Ирка так разозлилась, что даже добрый пинок, который она походя отвесила пластмассовой растопырочке с изображением падающего в лужу человечка, не погасил ее разрушительный порыв.

– Ну я тебе покажу! – ревела моя подружка, бешено озираясь в поисках ограбившей ее поганки.

На парня, свернувшегося кренделем на полу под дверью мужской уборной, она не обратила внимания.

Я тоже в первый момент не придала особого значения этому обстоятельству, проассоциировав павшего с тем предупреждающим знаком «Осторожно, мокрый пол!», который Ирка отправила в полет со ступенек могучим пинком.

Затем я заметила, что на этаже пол сухой и, стало быть, этот парень вовсе не поскользнулся. А почему же он тогда упал и лежит, как мертвый?

Тело у туалета закономерно проассоциировалось у меня с телами в туалете, и мой внутренний голос с готовностью ужаснулся:

– Что, третий труп?!

– О чем ты говоришь? Конечно, я убью ее! – думая о своем, кровожадно оскалилась Ирка.

Определившись с направлением, она порысила к пограничным будкам, высматривая Сольвейг в толпе прибывших пассажиров.

На их месте я бы еще подумала, надо ли мне в Вену, где самой первой иностранных гостей встречает сердитая мощная тетка, похожая на злющую валькирию!

Меня, однако, больше интересовал предполагаемый труп.

Поскольку он загораживал своим телом дверь в уборную, там быстро собралась небольшая толпа, в которой кто-то уже взывал, тревожно модулируя:

– Хер полицай! Хер полицай!

Я отодвинулась с дороги полицейских херов, но далеко не ушла, чтобы следить за развитием ситуации.

Хотелось понять, что такое случилось с этим парнем. Вдруг мы получим ключ к разгадке тайны трупов в туалете?

К сожалению, моя подруга при всех ее прекрасных качествах все-таки жуткая эгоистка. Утрата собственной сумки для нее оказалась важнее чьей-то потерянной жизни.

– Идем в полицейский участок, я немедленно должна сделать заявление! – сказала она.

– О чем? – спросила я, не отводя взгляда от тела на полу.

Подоспевший полицейский щупал его пульс и одновременно озабоченно бурчал в рацию.

Меньше чем через минуту к раздвижным дверям подъехал медицинский фургон, из него шустро выгрузили каталку.

«Судя по спешке, парень еще жив, похоже, просто он в обмороке был, – прокомментировал мой внутренний голос. – Смотри-ка, да у него губы шевелятся!»

Я бесцеремонно пролезла поближе, присмотрелась к обморочному парню на каталке, насторожила ушки и отчетливо уловила повторяемое слово.

Он как заведенный бормотал: «Кокаин, кокаин».

– Да идем же! – Подружка дернула меня за рукав. – Я должна как можно скорее сделать заявление о краже сумки и описать грабительницу, чтобы ее нашли по свежим следам!

Я машинально посмотрела на пол, но никаких следов не увидела.

– В полицию! – требовательно повторила Ирка.

Пришлось подчиниться.

24 января, 16.50

Вытянув далеко под стол гудящие ноги, стажер Йохан Фунтель пил кофе.

Не напрасно говорят, будто самые лучшие приправы – это усталость и голод. После долгого и утомительного сдвоенного обхода отвратительная коричневая бурда из кофеварки в участке казалась Йохану райской амброзией.

Предвкушая повышение градуса удовольствия, он развернул шоколадку, освободив батончик «КитКат» от упаковки столь тщательно, что со стороны это походило на личный досмотр. А затем еще и оглядел продукт со всех сторон, что уже тянуло на личный обыск.

При этом гарантом соблюдения прав шоколадных батончиков выступал сам группенинспектор Борман, присутствовавший при раздевании и досмотре шоколадки.

Он наблюдал за действиями стажера с безмолвным, но нескрываемым интересом.

Группенинспектор и сам бы не отказался от сладкого, если бы не боролся (безуспешно) с лишним весом.

– С какой начинкой? – не выдержав, спросил он Йохана.

– Вроде не с кокаином, – ответил нахальный стажер и захихикал.

Борман ухмыльнулся. Чудесное задержание незадачливого наркокурьера обещало стать любимой шуткой всей бригады.

Глупее и смешнее, чем проколовшийся «глотатель», в этой ситуации выглядел только стажер Якоб Шперлинг, страстно мечтавший об эффектном задержании и проморгавший уникальный шанс.

Курьеры-глотатели в последние годы стали редким, буквально вымирающим видом.

На фоне поимки контрабандиста, фаршированного почти килограммом наркотика, все остальные происшествия текущего дежурства казались мелкими, но группенинспектор все же внимательно выслушал устный доклад патрульного. Стажер Фунтель старательно структурировал свое сообщение, расположив все ЧП по ранжиру, и как раз дошел до наименее значительного:

– И еще какая-то старушка сообщила о краже у некой блондинки серо-зеленой квадратной сумки с длинной ручкой и на колесиках. Однако пострадавшая не объявилась, и факт кражи не подтвержден.

Стажер вежливо дождался милостивого начальственного кивка и с чувством честно исполненного долга громко хрустнул батончиком.

За дверью участка в унисон затрещал ламинат, попираемый приближающимися тяжелыми шагами.

Йохан обернулся.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла сердитая штатская фрау в войлочном жакете, с растрепанными кудрями и кулаками, угрожающе установленными на бедрах.

Она выглядела живописно и грозно, как средневековый рыцарь-штурмовик, и с трудом помещалась в дверном проеме.

Штурм-фрау уперлась тяжелым взглядом в трапезничающего стажера, и тот поперхнулся.

– Леди? – вызывая огонь на себя, окликнул сердитую фрау группенинспектор.

24 января, 16.52

– Леди? – донеслось из кабинета.

– Приходили леди в пледе, – непроизвольно срифмовала я в типично Иркином поэтическом стиле, покосившись на подружкину юбку из шотландки.

Юбка тревожно волновалась: Ирка била копытом – нервничала.

Рифмованной строкой я, видимо, задала некую форму спутанным мыслям подружки, потому что она вдруг торжественно, как первоклашка с табуретки, объявила:

Я кашлянула, пропихнула застопорившуюся в проеме поэтессу-декламаторшу в кабинет и из-за ее плеча оглядела заметно впечатленную вступительным словом аудиторию.