Елена Логунова - Наследница Шахерезады

Я оглянулась на закрывшуюся за нами дверь, откуда не доносилось ни звука (я прислушивалась), приложила палец к губам и прошептала:

– Почему это не узнаем? Узнаем! Лазарчуку-то, наверное, скажут? А мы будем неотступно пытать его, и однажды он сдастся и выложит нам всю правду как миленький!

– Можем заманить его к нам на шашлыки и запереть на всю ночь в старом лодочном сарае, там пауки, а Серега их боится до трясучки! – тут же придумала милый планчик Ирка.

– Неплохо, – одобрила я, и мы тепло улыбнулись друг дружке.

– Что ж, будем считать, что все и в самом деле закончилось хорошо. – Ирка зажмурилась и зевнула.

– Заканчивается, – поправила я, поверх плеча подружки поглядев на ленту выдачи багажа.

В зале уже никого не было, а она еще крутилась.

Это выглядело символично.

– Последний тур Овенского вальса! – хихикнула я.

И заморгала, увидев, что лента не просто так крутится, а кружит в вихре вальса забытый кем-то багаж.

Мне даже не понадобилось напрягать ущербное зрение.

Что-что, а характерной формы сумку серо-зеленого цвета я бы теперь разглядела даже в тропических джунглях с другого берега весенней Амазонки!

– Ирка, ты опять потеряла сумку! – Я всплеснула руками.

– Ничего я ее не потеряла, просто забыла в кабинете. – Подружка оглянулась на дверь, но я уже пошла к багажной ленте. – Эй, не трогай чужой чемодан, может, в нем бомба!

– Тебе виднее, – покладисто сказала я, снимая сумку с ленты.

– В смысле?

Ирка подошла поближе.

– В смысле, это твоя сумка! Видишь, на ярлычке написано: «Фрау Максимофф»!

– Это не мой почерк!

– А фамилия твоя! – Я постучала пальцем по квадратной наклейке – обычной офисной бумажке желтого цвета с липким краем…

Где-то я такой же точно папир совсем недавно видела?

«В полицейском участке, – услужливо подсказал внутренний голос. – Тебе на такой бумажке телефонный номер написали».

– О!

Я смекнула:

– Ирка, зря мы ругали херов полицаев, они все-таки нашли твою сумку! И даже в самолет ее погрузить успели, какие молодцы!

– Кажется, я сошла с ума, – пробормотала подруга.

– Какая досада, – с готовностью закончила я из цитату из мультика «Малыш и Калсон», с интересом ожидая продолжения.

Необоснованные приступы самокритики моей подруге не свойственны. Нужна серьезная причина, чтобы она признала себя не вполне соответствующей высокому идеалу.

– Я могу поклясться, что оставила свою сумку в кабинете, так что либо у меня провалы в памяти и галлюцинации, либо эта чертова сумка действительно обладает свободной волей и тягой к бродяжничеству! – раздраженно заявила Ирка.

Она присела и с вызывающим треском расстегнула молнию пресловутой сумки.

– Эй, следопытки! – окликнул нас знакомый голос.

Я оглянулась и увидела Лазарчука… с квадратной сумкой серо-зеленого цвета!

Серега отпустил ручку двери, поставил сумку на колесики и панибратским голосом разбитного извозчика воззвал:

– А вот кого домчать к семейному очагу, на радость чадам и домочадцам!

Мой остекленевший взгляд весельчака обескуражил.

– Эй, ну чего ты? Все еще дуешься? – огорчился Лазарчук.

Я не ответила, перевела взгляд на Ирку и ахнула.

В сумке была не бомба (будь там бомба, ахнула бы она, а не я).

В сумке были алмазные россыпи Голконды, копи царя Соломона и золото Маккены.

– Ты где это взяла?! – спросила я мадам Максимову страшным шепотом, обессиленно присаживаясь так, чтобы собственным телом загородить золотой запас чьей-то родины от взора неподкупного полицейского полковника Лазарчука.

Ирка молчала, сомнамбулически шевеля растопыренными пальчиками над сверкающими россыпями.

– Так, ладно, дома поговорим! – Я спешно оттеснила загипнотизированную подружку в сторонку и быстро, но аккуратно застегнула молнию на сумке.

– Так вас везти по домам или нет? Я свою машину на платной парковке оставил, мне эта ваша детективная история в копеечку влетит! – сердито пожаловался Лазарчук.

– Пожалуй, мы найдем возможность компенсировать тебе убыток, Серега, – сказала я и погладила квадратную сумку. – Не так ли, фрау Максимофф?

– Натюрлих! – ответила фрау и захихикала как умалишенная.

Лазарчук проводил нас к своей машине и повез в город, включив погромче радио. Он явно ждал, что мы набросимся на него с расспросами, и постарался исключить саму возможность услышать хоть что-то, кроме музыки.

– …А мы продолжаем прямую трансляцию с музыкального фестиваля в Германии, и прямо сейчас в эфире чумовые ребята, буквально взорвавшие зал! – удивительно бодро для глухого ночного часа проорал ведущий радиошоу. – Встречайте – новые рок-звезды Европы, группа «Ли и Лили»!

– Тот ин ди тойлетт! Тот ин ди тойлетт! – зверскими голосами под мощные аккорды заревело радио.

– Весь мир сошел с ума, – пробормотала я и закрыла глаза. – Серега, сделай потише!

Лазарчук неохотно повиновался, и Ирка тут же воспользовалась возможностью завязать разговор:

– Кстати, Серега, ты как насчет того, чтобы в выходные поехать к нам на шашлыки?

– Я ничего не вижу.

– Осторожно, здесь ступенька…

– Куда мы идем?

– Сейчас увидишь.

– «А каково сказать «прощай навек» живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».

– Слова из твоей роли?

– Да. Сегодня на репетиции я их забыла.

– Скажи еще что-нибудь.

– Вот, например… «Вижу я, входит девушка, становится поодаль, в лице ни кровинки, глаза горят. Уставилась на жениха, вся дрожит, точно помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести поскорее. И сама-то плачу…» Здесь очень темно!

– «Здесь очень темно» – отсебятина.

– Нет, правда, я ничего не вижу… У меня в сумочке спички.

– Не надо спичек. Дай руку.

– Уже пришли?

– Дай руку!

– Вот она… Как смешно. Я правда не вижу, куда…

– Это дверь.

– Где?

– Здесь. Дай мне руку, я тебя проведу.

– Ой!

– Что?

– Споткнулась.

– Осторожней, еще немного… Видишь, это уже я.

– Пожалуйста…

– Что?

– Руку больно!

– Тише…

– Мне больно!

– Зачем так кричать?

– Ма-а-ама-а-а!

– Ти-и-ише…

В темноте прозвучал коротенький вздох, зажглась спичка, и вдруг что-то хрястнуло, как будто раскололся большой арбуз.

– Вот и все. Как там по роли? Прощай навек?.. Ну так прощай.

В день, когда Дайнека получила университетский диплом, она купила билет и вечером улетела. По прибытии в Красноярск взяла такси и в половине шестого уже была у матери.

– Вот! – Она протянула диплом.

Людмила Николаевна сонно прищурилась, потом обняла дочь.