Дональд Уэстлейк - Не спрашивай

Где это? Кому оно принадлежит? Ну, нужно лишь перевернуть картинки, и он постарается определить, из какого журнала их вырезали, а затем без проблем найдется и само помещение. Так он и сделал, но изнанки оказались заклеены малярной лентой.

Гай посмотрел на Мрачного, как тот наблюдал за ним с мрачным удовлетворением, заранее предусмотрев его реакцию. Итак, не стоит недооценивать этих людей. Наклонившись вперед, он протянул снимки и произнес:

— Они вам пригодятся.

— Верно, — согласился Хмурый, взял их обратно и спрятал.

— Итак? Ты заинтересован? — спросил Шустряк.

— Не уверен, — ответил Гай. — Необычный подход для несчастного случая. Этичность данной ситуации ставит меня в тупик.

— Вот как мы поступим, — начал Мрачный, проигнорировав этическую дилемму Гая, — в понедельник привезем тебе еще несколько снимков, хорошего качества и с крупным планом. Ты сможешь рассмотреть их более детально. Увидеть, где эти вещи хранятся сейчас и куда их перенесут. Ты отдашь их страховой компании.

— Не владельцу? Иногда, хозяин может… — начал Гай.

— Не в этот раз. Страховой компании и никому другому.

— Очень хорошо. Если мы будем действовать быстро.

— Ну, конечно, если будем шевелиться, — согласился Шустрый.

Мрачный кивнул и продолжил:

— Ты передашь им все фотографии. Провернешь мелкую сделку, чем ты собственно всегда занимаешься. Затем отдашь половину того, что получишь, а мы вернем вещи обратно.

Гай еще больше насторожился. Ловушка? Половина — это больше, чем он обычно получал в таких сделках как эта; его комиссия — так он это любил называть — составляла примерно четверть или треть от суммы, что владелец или его представитель платил за возвращение украденных предметов. Они либо не ориентировались в суммах, либо хотели выставить его круглым дураком?

— Понимаю, — ответил он осторожно.

Хмурый наблюдал за ним опустошающими мрачными глазами:

— Половина тебе устраивает? — спросил он.

Ответить или нет?

— Если мы поторопимся, — начал Гай, затягивая время, но вспомнил, что не стоит недооценивать людей. — Это больше чем обычно.

Неужели улыбка мелькнула на лице Хмурого? Но какая разница, если он своими словами еще больше накалил ситуацию:

— Мы знаем. Так что ты должен отбросить все свои делишки и заняться только нами.

Это не была ловушка. Двое парней не делились подробностями, не предлагали ему участие в грабеже, значит, судя по всему, они работали сами на себя. Умышленное, «фальшивое» ограбление с целью страхового возмещения. Эту уловку используют не в первый раз, старо как мир. Желая проверить свою теорию, он спросил:

— Не думайте, что я хочу предупредить жертву, но всё же, хочу знать, кто она?

Хмурый проигнорировал его вопрос:

— Просто возьми снимки в понедельник и передай их страховщику, заключи сделку. Мы свяжемся с тобой и, если сумма нас устроит, ты узнаешь, где лежит товар, а мы заберем свою долю.

Половина. Половина чего? Отталкиваясь от предыдущего опыта, Гай знал, что компания предложит им не более 20 % от стоимости предметов и только если они действительно настолько дорогостоящи и известны, что их перепродажа вызовет сложности. Если у них получиться, то Гаю отойдет приблизительно 10 %. От чего?

Гай непринужденно откинулся на спинку дивана и спросил:

— Насколько оценивается предметы?

— Шесть миллионов, — ответил Мрачный.

Гай был настоящим торговцем; он знал, как сдержать эмоции. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. Десять процентов от шести миллионов составит $600,000.

— В котором часу в понедельник, — уточнил он, — я могу ознакомиться с новыми снимками?

Они молчали всю дорогу через западную часть Центрального парка в направлении дома, но Келп не выдержал и заговорил первым:

— Итак. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, — ответил Дортмундер.

— Дай-ка я скажу, что я думаю об этом. То место настоящий клад. Оно полно ценных вещей; мы могли бы взломать его лишь одной ложкой, а после на твоем «одолженном» грузовике…

— Ты не понимаешь, с кем ты имеешь дело, — предупредил Джон с упреком.

— Не сейчас, — объяснил Келп, — а позже, когда все закончится.

Дортмундер одобрительно кивнул, и они продолжили свой путь по утопающей в солнечных лучах зелени, зеленых легких города.

— Значит, ты согласен?

— Что значит согласен?

— Мы работаем с ним. Ведь мы будем работать с ним?

— С кем, с Клаверацком? — удивился Дортмундер. — У тебя есть идеи по лучше?

— Я подумал, что ты обдумываешь это.

— О чем тут раздумывать? Для этой работы он подходит как нельзя лучше. Я знал, что ты найдешь нужного парня, и ты сделал это.

— Спасибо, — скромно ответил Келп, но снова вернулся к начатому. — Джон, а что если тот парень, Гай, согласиться — ты понимаешь, о ком я говорю, тот парень. Если ты думаешь не о нем, тогда о чем ты думаешь?

— О помощниках, — ответил Джон. — На этот раз мы должны привлечь других людей.

— Но мы можем обойтись и собственными силами, ты и я, — предложил Келп. — С теми, кого мы знаем. Все просто.

— Я буду занять другими делами, — ответил Дортмундер. — Сегодня уже четверг, а мы должны выполнить работу в субботу вечером. Таким образом, ты, я и Тини должны встретиться сегодня, прямо сейчас. После я увижусь с Грийком, а затем…

— Знаешь, — заметил Келп, — ты единственный, как мне кажется, правильно выговариваешь его имя. Очень хорошо.

— Спасибо. В любом случае, я должен найти его и мы отъедем, а ты с Тини найдешь нужных нам людей. Встретимся все вместе завтра вечером в «Баре и Гриле». Я вернусь к этому времени.

— Вернешься? Ты и Грийк? Куда ты едешь?

— Кататься на лыжах.

Келп внимательно посмотрел на траву, солнце и людей в майках.

— Думаю, — сказал он заботливым голосом, — сейчас не совсем удачное время года.

— Для моих лыж — самое то.

— Ну, — сказал Мэй, — неплохо, как ты думаешь?

— Как в мотеле, — ответил Дортмундер.

— И в этом есть своя прелесть, — не унывала Мэй.

Женщина еще раз обвела взглядом устланный сплошным розовым ковром пол, обитые бежевой тканью стены, мебель в средиземноморском стиле из натурального шпона с выдвижными ящиками, которые легко открывались и закрывались. Кремовые покрывала закрывали всю площадь двух огромных кроватей. Настенные бра и висячие лампы на тускло-золотистой цепочке. Большой телевизор на высоком шкафу, за дверцами которого можно спрятаться целиком, казалось, что его привезли из собора. Из очень «блестящего» собора.

— Чувствую себя здесь не как дома, вот, что я имела в виду, — объяснила Мэй.

Дортмундер стоял перед стеклянной дверью и смотрел через нее, поверх балкона — их собственного балкона, столик со стеклянной столешницей и два белых шезлонга — на зеленые холма Вермонта с длинными вертикальными полосками лугов, которые теперь выполняли функцию межсезонных лыжных трасс.