Дональд Уэстлейк - Малыш Джимми

На данный момент, Джимми пытался «сбежать»:

— Не понимаю, почему фраза «поймать кого-нибудь» не уместна в данном случае. Это всего лишь стандартное выражение в данных обстоятельствах, нормальное американское словоупотребление: «Я поймал его, когда он смотрел на меня». Я предполагаю, что это инстинктивная замена словам «я видел, как он смотрел». С другой стороны, я, быть может, просто стараюсь избежать проблемы, анализируя ее таким способом.

— Одна из самых сложных ситуаций в психоанализе, — произнес доктор, — это то, что пациент изворотлив в своем стремлении избежать самоанализа. Тебя озадачило мое безобидное предложение побеседовать на тему идиоматического использования выражения, и ты воспользовался механизмом уклонения. Теперь мы говорим о механизмах увиливания и поэтому ты благополучно избежишь обсуждения твоей антипатии к детским манерам или твоего страха перед конкуренцией.

— Страх конкуренции?

И снова Джимми избежал разговора о детском поведении. На этот раз он осознал слишком поздно, что прячась от одной проблемы, он «угодил» в ту тему, которая действительно интересовала доктора. И прежде чем «учуять» ловушку, он допустил грубый промах и спросил:

— Причем здесь это? Мы не обсуждали мой страх конкуренции.

— О, ну как же, — ответил доктор и Джимми распознал самоуверенную победу в голосе доктора. — Ты говорил о том, что являешься чьей-то целью. Что это напоминает тебе спорт или игру. Ты также сказал, что еще не поймал никого, но когда сделаешь это, почувствуешь себя победителем.

— Мне кажется, вы занимаетесь семантикой.

— Ты хотел бы сыграть со мной в семантику. Однако я не хочу этого. Отмечу лишь, ты занимаешь два верхних процентиля IQ и естественно знаешь, что выделяешься среди своих сверстников, даже среди ребят из школы Брэдли. Кроме этого ты богат. Как и следовало ожидать, ты неизбежно станешь объектом для многих глаз. Тебя научили тому, что многое зависит именно от тебя. Ты знаешь, какого поведения от тебя ждут. Ты конкурируешь со своим собственным совершенством, находишься на публике и боишься не соответствовать собственным стандартам. Таким образом, ты испытываешь желание сделать кинофильм, быть директором и нести безопасную ответственность: устанавливаешь границы сюжета, затем надолго фиксируешь его на пленку, чтобы ничего не могло выйти из-под твоего контроля.

— Мне казалось, мы договорились, — произнес холодно Джимми, — не говорить о моих амбициях.

— Верно, — согласился доктор. — Приношу свои извинения.

Дело в том, что единственный раз, когда Джимми продемонстрировал настоящий гнев и ярость по отношению к доктору Шраубенциеру касались темы фильмов. Он знал, что хочет снимать кино, ведь он артист. Врач же убеждал его побыть ребенком и вести себя по-детски. Он попросил кинооборудование и на позапрошлое рождество получил Super 8 малошумную камеру и проектор. Super 8! Разве Моцарту подарили детское пианино? И разве Моцарт не был ребенком?

Он привел данные аргументы, но они не принесли желаемого эффекта. За исключение того, что на прошлое рождество он все же получил 16мм оборудование с мощным звуковым диапазоном. Тем не менее, его не интересовало домашнее видео, любительская съемка, ему необходимо киноискусство.

Но было решено после его вспышки гнева, что они более не говорят на эту тему. Доктор совершил ошибку, напомнив об этом, но тотчас извинился, по крайней мере, хоть что-то. Джимми смягчился, расслабился и сказал:

— Мне жаль. На чем мы остановились? Самоконкуренция, верно?

— Именно. Соревнование с твоим собственным высоким стандартом. И этот страх быть ребенком, несмотря на возраст, не уживается с твоим потенциалом. Блестящий ум для твоего возраста. Творческий и изобретательный.

— Но разве здесь не кроется противоречивость, — спросил Джимми, — в идее конкуренции с собственными возможностями? Провал невозможен, потому что явная неудача будет указывать на ложное первоначальное мнение о способностях. Мнение должно соответствовать фактическим талантам, таким образом, исключается возможная неудача. И если провал невозможен, то невозможен и сам факт победы. Без шансов для победы или неудачи, какая может быть конкуренция?

Доктор Шраубенциер, глядя на затылок ребенка, улыбнулся. Очень хорошо, он решил оставить ребенка в покое; Джимми повел себя спокойно при упоминании кино. Все оставшееся время сеанса они играли в словесные игры.

В конце, покидая кабинет врача, Джимми остановился в дверном проеме, посмотрел на доктора встревожено и спросил:

— Как вы думаете, возможно ли, что за мной действительно кто-то следит?

Врач снисходительно улыбнулся. Мальчишка, воображая себя кинорежиссером, писал очередной сценарий, но, конечно же, вслух не произнес этого.

— Естественно, нет, — ответил доктор. — И мы оба знаем это, не так ли?

— Думаю да. Увидимся в пятницу.

КЕЛП расположился на заднем сиденья авто, рядом лежали маски Микки-Мауса.

— Вот он, — произнес он.

— Вижу, — ответил Дортмундер, который был за рулем, а рядом с ним находилась Мэй.

Келп, как и предполагал, заполучил автомобиль, синий шевроле Каприс с номерными знаками врача и собирался сесть за руль, но Дортмундер не позволил:

— Я поеду.

И никакого объяснения, просто жесткое решение, оспорить которое Келпу не хватило духа. Поэтому сейчас он сидел на заднем сиденье, наклонившись вперед между Дортмундером и Мэй, и наблюдал через ветровое стекло за мальчиком. Для своего возраста тот казался слишком высоким и очень худым. До серого кадиллака мальчика провел привратник. Дортмундер завел двигатель Каприса.

— Не подъезжай близко. Пропусти пару машин, — посоветовал Келп.

— Заткнись, Энди, — рявкнул Дортмундер.

Мэй повернулась к Келпу, заглянула в глаза и слегка кивнула, давая понять, что на данный момент тот должен оставить настроение Джона в покое.

— Как скажешь, — согласился Келп и откинулся на спинку сиденья.

Дортмундер двинулся следом за кадиллаком. Автомобиль через Западный Центральный Парк направился на 69-ую, пересек Девятую авеню и продолжил путь через Линкольн Тоннель. Начало пятого, среда, но уже образовывалась пробка. Через тоннель пришлось продвигаться методом стоп-энд-гоу. Однако на стороне Джерси пробка рассасывалась и дальше, на запад по маршруту 3 они ехали, стараясь не превышать положенную скорость.

Келп нервничал и волновался целый день, но сейчас, когда они находились в движении, его беспокойство пошло на спад. По сути, обычное ничегонеделанье на заднем кресле авто, движущегося в западном направлении через Нью-Джерси, вне зависимости от цели, оказалось занятием неинтересным и однообразным. И Энди вскоре стало скучно. Разговор мог помочь делу, но он подозревал, Дортмундер не был в настроении слушать его болтовню. Кроме этого поддерживать разговор между передним и задним сиденьем всегда трудно. Так что, недолго думая, он вытащил из кармана один из экземпляров Похищения ребенка и начал снова читать ту часть, где герои крадут малыша. Восьмая глава.