Владимир Круковер - Зачарованный киллер-2

— Ну-у!

Ядом этого «ну-у» можно было отравить полстолицы.

— У вас плохое настроение? Может мне позвонить позже?

Это был Гений. И все свое раздражение я вылил на него. Я сообщил ему, что его авторитет дутый, что игроки все равно на меня наезжают, несмотря на ГЕНИАЛЬНЫЕ ОБЕЩАНИЯ, (так и сказал, обыграв слово «гениальные» двойным смыслом), что до знакомства с ним я жил спокойно, что лучше бичевать, чем жить в постоянном беспокойстве и что я лично свою жизнь оценил бы дороже…

Я еще много чего хотел сказать, но кончился воздух в легких. Я, оказывается, вещал на едином дыхание, на долгом выдохе.

— Да, — сказал Гений, настроение у Вас, действительно, неважное. Я, собственно, и звонил–то сказать, что эту нестыковку с Игроками уже уладил, ваш долг заплатил и теперь они к Вам совершенно индифферентны. Перезвоните мне, когда успокоитесь. Рекомендую крепкий чай с половинкой лимона.

Он повесил трубку, а я, как идиот, все стоял и слушал короткие гудки. Нет, действительно идиот, с чего бы я набросился на человека, сделавшего мне столько добра?! Пусть у него какие–то там свои планы насчет меня, свои заморочки, но фактически он вторично вытаскивает меня из неприятностей. Ничего при этом не прося взамен. Нет, скотина я все же. Неблагодарная!

Я тот час позвонил Гению и сказал ему это. Он внимательно выслушал и прокомментировал:

— Ну-с, голубчик, это вы преувеличиваете, в самокритике тоже надо меру знать. Психика ваша очень настрадалась, вот и паникует по поводу и без оного. Ваш телефон у нас на контроле, это наше правило: первое время прикрывать своего человека от возможных недоразумений. После шторма море иногда еще волнуется, шальные волны на берег посылает. Так же и в криминальном болоте. А в отношении моих планов на вас, так прямо скажу — пока никаких определенных не имею. Вы и так много полезного для меня сотворили. Только не преувеличивайте своего участия в моей жизни. Там, у бани, стрелок никакого вреда мне принести не мог, я всегда хожу в незащищенных охраной местах в защитном костюме собственного изобретения. Это нечто вроде скафандра с прозрачным шлемом, вы в темноте не могли разглядеть подробности. Его и гранатометом не повредишь.

Он помолчал, почмокал, будто что–то прожевывая, и добавил:

— Я уже намекал, что в фатальности нынешних отношений вам математически отведена некая роль. Совсем недавно — громоотвода, но эта функция уже отработана и молнии криминала вам не повредили, что дальше — сам пока не знаю, но экстраполяция подтверждает пересечение наших путей. Так что помимо обычной человеческой благодарности я действительно вами озабочен и склонен помогать в меру сил. Только не рассчитывайте, что я вас начну осыпать золотым дождем или мирскими благами. Жить за вас никто не собирается. Я, между прочим, начинал свой бизнес с начальным капиталом вдвое меньшим, чем ваши тридцать тысяч.

Он опять помолчал, опять почмокал и добавил:

— Мне нравится, что вы мне не звоните и ничего не просите. Гордые люди живут иногда меньше слизняков, но зато — ЖИВУТ, а не существуют. Счастливо.

Я постоял у телефона, переваривая все сказанное Гением. Да, этот человек читал меня, как пятиклассник азбуку.

Плохое настроение исчезло. И я сделал то, что ОБЯЗАН БЫЛ сделать много лет назад, — позвонил на почту и заказал телефонный разговор с дочкой. Я воспользовался ее старым адресом во Владивостоке на улице Дуборевича, тем адресом, который она дала мне сто лет назад во время нашей последней встречи.

Я тогда был во Владике (Аборигены именно так зовут свой город) по делам мошенническим. Надо было произвести благоприятное впечатление на директора крупного полиграфического комплекса и уговорить его сделать заказ новейшего типографского оборудования. Сам факт закупки никакого мошенничества не таил, я действительно имел возможность покупать в Германии и Чехии хорошую технику.

Вся хитрость, могущая принести барыш, заключалась в тайном сговоре с руководителем того предприятия, куда я эту технику поставлял. Он должен был дать мне своеобразную фору — пообещать не беспокоить месяца три. За три (иногда — более) месяца и я и он могли получить неплохой доход. Этот доход появлялся за счет того, что деньги я все это время «прокручивал» на мелких сделках (большей частью на закупке и продаже продуктов, очень прибыльное дело, когда покупаешь центнерами, а продаешь килограммами). Но был и второй вид прибыли, возможный именно в первый год рыночной экономики. Колебания между долларами и рублями уже тогда были значительными. И мои знакомые помогали вылущивать из этой валютной амплитуды соответствующие дивиденды. Так как сумма каждого заказа была не меньше пятидесяти тысяч долларов, то ясно — хватало и мне и руководителю предприятия.

Владивосточный директор уже покупал через меня многоцветный принтер, совмещающий в себе достоинства скоростного ксерокса и компьютерного принтера, выдающего до 100 отпечатков в две минуты. Я прокрутил с его молчаливого одобрения 27 тысяч зеленых. Тогда я вез ему пять тысяч его доли и надеялся на заказ чешского станка «Доминанта» — многокрасочной офсетной печатной машины стоимостью в 93 тысячи долларов.

Заказ я получил, но случилось так, что Чехи меня обманули, а и мое неумелое хозяйствование вконец обанкротило мою фирму. Я уехал за рубеж, мотался в разных странах, перебиваясь случайными заработками, вернулся в Россию… Э-э, неохота вспоминать грустное. Я, собственно, о той давней встрече с дочуркой.

Все было на высшем уровне: дорогие рестораны, подарки и просто чувства, человеческие ласковые отношения. Она как раз дождалась мужа — длинного милого паренька — из армии, тот потешно смущался моих широких жестов, но я все равно накупил ему всякого барахла. Меня очень умилило, что дочурка пристрастилась к фантастике, даже в этом мы с ней были похожи.

И вот спустя целую вечность лет я вновь услышу ее голос. Даже не верится.

«Папа живет с нами. Спит он не с мамой, а на кухне, на раскладушке. Мама работает, но все равно пьет. Пошла вчера искать бутылку и стукнулась о кадушку. У нее такой фингал под глазом. А в поселке папу хвалят, будто это он ее налупил, чтоб не пила. А он вовсе и не дерется. Я его бритву включила, а у нас напряжение другое и я ее сожгла — дым пошел. Так он совсем не дрался, а даже не рассердился и сказал, что давно хотел бороду отпустить. И теперь не бреется.

Для папы работы никакой в поселке нету. Он временно устроился в порт грузчиком, и я вижу — он устает очень. Конечно, он худенький, а там только с солью мешки по 80 кг, а когда с рыбной мукой — совсем 120 кг.

Его в бригаде не любят, потому что он не пьет с ними Он даже с получки не поставил бригаде выпивку. А надо ставить, закон такой. Я его спросила, а он говорит, что в гробу видал эти волчьи законы.