Ирина Потанина - История одной истерии

— Первое: мы используем все возможности для привлечения внимания. Спать будем по очереди. Тот, кто не спит, будет стучать по трубам.

— А как же спать тогда, под этот стук? — закапризничала Лариса, — Может, лучше днем стучать…

— Днем и без нас все стучат. Днем это ни у кого не вызовет должного раздражения. Мы своим стуком должны достать жильцов настолько, чтобы они, не поленились, оторвали попы и отправились жаловаться в ЖЭК. Эх, главное, чтоб наш стук по трубам хоть немного был слышен на этажах… Дальше. Обязательно каждый день будем писать штук по пять записок, объясняющих ситуацию. Я здесь где-то банку с мукой видела. Сварим клейстер и будем клеить наши записки к рубликам. И в оконные щели их под трамвай станем выкидывать. Может, в конце концов, заметит кто…

— У меня есть только два рубля и десятка, — озаботилась Лариса.

— Два рубля — это хорошо, а десятку придется на мелкие разменять! — отрезала я, и тут же зарделась, осознав сказанное. Совсем заработалась, бедняжка. Вот освобожу этих дурацкий девчонок и в жизни больше не в одно дело самостоятельно не полезу. Пусть Жорик расследует, а я ему кофе буду варить, речи конспектировать и прочими бесполезными делами заниматься. Главное, моей совести не нужно будет ни за кого ответственность нести.

— Ладно, все что есть — выбросим утром за борт, — вернулась я к вопросу о деньгах, — Какая-никакая, но попытка. Кстати, десятку наши граждане точно найдут. У них на крупные купюры подсознательный охотничий инстинкт. Я знаю одну даму, у которой, как собачий нос, мочевой пузырь работал: четко знал, где деньги спрятаны. Как чует добычу, так хозяйку прижимает. Та, деваться некуда, в кусты или в подворотню какую бежит. И ни разу еще не было, чтобы она при этом деньги не нашла. Представляете?

Девочки не представляли, но, судя по взглядам, очень верили. Мало ли? Отчего бы такой даме ни решить на трамвайных рельсах примоститься и нашу десятку найти?

— Кроме того, попытаемся, не устроив пожара, газеты наши подсушить и подпалить. Вдруг поможет? Тогда одна из вас будет постоянно дежурить возле окошка и поддерживать огонь. Дым действительно может внимание привлечь. Только пожар не устройте, пожалуйста…

— А почему это одна из нас? — капризно удивилась Лариса, — А вы что делать будете?

— Не считай чужие заслуги, — осадила я её, — Не волнуйся. Себе я уготовила другую участь. Я, девочки, от вас ухожу.

— Что-что?

— Надоело мне здесь с вами сидеть. Я ж далеко не студентка уже, чтоб по общагам перекантовываться. Буду отдельную жилплощадь завоевывать.

— Эй, вы заболели, да? А где здесь юмор?

— Нету тут юмора. Сплошная суровая правда жизни. Вот подумайте. Вдруг сработает не записка, в которой все подробно можно объяснить, а, какой другой метод. Привлечем мы чье-то внимание. И что? Они сюда спустятся, двери подергают — заперто. Может, к Хомутову пристанут, мол, что там в твоем подвале. Тот ответит — племянник ключ забрал, ничего не могу поделать. Пока догадаются куда-то заявить или Кира отловить, мы тут будем томиться. Нет уж. Лучше эту нашу дверь прикрыть, пройтись перед твоими, Ларочка, любимыми датчиками, чтобы замок сработал и быть уверенными, что внешняя дверь открылась.

— Но ведь этим мы просто еще кого-то заманим сюда. Если кто-то обратит внимание и решит проверить, что тут — в подвале, он зайдет, дойдет до средней двери, внешняя за ним закроется и всё… плюс одна мышка в мышеловке.

— Нет. Минус все мышки, — торжественно заявила я, ужасно довольная своим предложением. — Я сейчас выйду в наше междверье и останусь там подкарауливать гостей. Понимаете? Я возьму пару пустых банок, варенья для души, одеяло у вас отберу и устрою себе там отдельное жилище. А вы тем временем закроете свою дверь. Что происходит дальше? Для сигнализации поставлю я под среднюю дверь пустые банки. Как только кто-то её откроет, я его перехвачу. Объясню ситуацию, вручу ему письменный отчет о нашем горе и заставлю остаться между внешней и средней дверью. Сама плотно прикрою среднюю дверь и подойду к внутренней. Попаду сюда к вам. Закрою вашу дверь и открою, тем самым, самую первую. И наш гость кинется бежать за помощью. А уж те, кому он все расскажет и записку передаст, разберутся, как нас отсюда вытаскивать. У них и Кир под руками, и, если что, взрывчатка для дверей найдется. Как идея?

— Класс! — восхитилась Алла, — Только нельзя так поступать. Вдруг никогда никто не придет. Вы что, всю жизнь там жить будете? Тут хоть пищи много и тепло от труб идет. Плюс, коллектив все-таки. Вы там даже задохнуться можете.

— И потом, а вдруг Кир придет Ксению вызволять? Сразу на вас наткнется. Вдруг он вам что плохое сделает?

— Ничего, справлюсь. Киру скажу, что Ксения тут у вас, он вмиг расскажет, как замки отключить. А не расскажет, пусть пеняет на себя. Нас все-таки трое…

— А с чего вы взяли, что он будет один? Нет. Я так не могу. Вы ж не робот, а живой человек. Негоже вас на улицу выставлять, — сокрушалась Алла.

— Живого человека негоже здесь держать, — парировала Лариса, — Как детектив скажет, так и будет. Ей видней. Мы слушаться должны. Только, если моё мнение кого-то тут интересует, знайте… Я тоже не хочу, чтоб она туда шла. Страшно мне за неё. Нельзя такие необдуманные шаги предпринимать. Нельзя…

Ну, прямо целый спектакль устроили. С оплакиванием, с проводами.

— Прекратите пессимизировать! Ничего страшного со мной не случится! И вообще, я есть хочу. У вас тут спасителей человечества кормят?

— Кормят, — засуетилась Алла, — У нас всех кормят. Только очень специфической пищей.

Ужинали тушеной в рассоле картошкой с соленьями. На рассоле же Алла испекла хлебообразные лепешки. Просеивая поеденную червями муку, закрывали глаза, чтоб не видеть, что собираемся потреблять. Зато запивали ужасно вкусным смородиновым компотом. И целую банку розового варенья слопали. В целях нанесения наибольшего ущерба имуществу тюремщиков. Из-за всех этих вкусностей я вспомнила свою маму и вдруг поняла, что, нам всем просто необходимо, чтобы к Хомутову вернулась жена. Если бы у моей мамы в подвале завелись посторонние, думаю, она бы сразу же это заметила. Если бы её любимое варенье кто-то нещадно истреблял, не как деликатес, а как обычную пищу, она бы подвал по кирпичикам разобрала, но продукт от поругания спасла. Не от жадности. Из любви к прекрасному. Прекрасное варенье должны потреблять прекрасные люди в прекрасной обстановке и прекрасными, маленькими дозами… Я поделилась своими мыслями с сокамерницами, и все мы стали крепко держать кулаки за то, чтобы г-жа Хомутова немедленно решила вернуться к супругу. Как настоящая хозяйка она тут же полезет проверять своё продуктохранилище.