Ирина Потанина - История одной истерии

— Есть! Детектив Кроль! Есть! Мы все нашли! Все сработало! — Алла буквально тараном потащила меня к окошку.

Не может быть! Я не верила своим глазам. Окно было открыто.

— Ну, залажу я, значит, на трубу, — от счастья Лариса забыла о своих назидательных интонациях и превратилась в очень приятного, живого, довольного ребенка, — Там грязно до ужаса… Щелкаю зажигалкой. Слава богу, я с собой для сжигания роли на алтаре настоящую «Zippo» взяла. Оглядываюсь по сторонам.

Что бы вы думали? На расстоянии вытянутой руки от меня — клетка. Самая настоящая попугайная клетка. Старая, с выломанными прутьями. Видно, что давно она тут в подвале валяется. Я пытаюсь её достать, дергаю за прутья — не поддается. Аллка внизу от нетерпения уже дырку в полу протоптала. Говорит: «Подсади, я залезу и вытащу эту твою клетку». А как я такую корову подсажу? В общем, я зажмурилась, да в полный рост поднялась. Страшно, зато все видно. Свечу, смотрю. От клетки этой какой-то штырь в стену уходит. Сквозь дыру, проломанную возле окна. Я присмотрелась, клетку, как рычаг в противоположную сторону от себя наклонила. Тут окно и открылось. Само. Железный лист, оказывается, штырем этим, как крючком, закрывался вверху, там, куда у нас руки уже не доставали. А я-то думала, он к решетке приварен. Нет там никакой решетки. Вот!

Лариса торжественно показывала рукой на обычное окошко с наполовину разбитым стеклом. У меня тряслись колени. Кажется, мы победили. Кажется, выбрались.

— И как можно было сразу эту его писанину не почитать? — бурчала себе под нос Алла и уже подсаживала Ларису снова к окну. Рама не распахивалась. То ли от времени, то ли от Ларисиной усталости.

— Пустите меня! — издала боевой клич я и запрыгала на одной ноге. Почти без помощи Аллы умудрилась стащить сапог. Лариса, восседающая теперь на трубе, отчаянно верещала.

— Скорее! Не могу больше! Там воздух. Там улица. Там люди. Там даже звезды на небе.

И, хотя в это подвальное окошко нельзя было увидеть ничего, кроме колес проносящегося мимо трамвая, да серой глади дорожного асфальта, мы с Аллой все же верили и действительно торопились. К воздуху. К улице. К звездам и обычным людям.

В два прыжка взобралась я на плечи к крепышу-Аллочке, в два взмаха раскурочила шпилькой оставшееся стекло окна, в две минуты выгребла осколки.

Ларисе было ближе всего. Обмотав кисти рукавами курточки, чтоб не порезаться, девушка осторожно протиснулась в окошко. Уже сидя на трубах, я подталкивала её снизу.

— Порядок, — хриплым от волнения голосом проговорила Лариса, и, сползая спиной по стене, принялась глотать слезы. Все это я наблюдала, уже протискиваясь следом за ней. Тяжелее всего было Алле.

— Не уходите, я сама не выберусь, — жалобно проговорила она и по её голосу я поняла, что Алла думает, будто мы с Ларисой бросим её внизу.

От такой мысли сердце мое сжалось. Это до чего ж надо было довести девочек, чтоб они могли такое думать о людях?

— Никуда не уходи, — строго шепнула я Ларе, хотя та и не собиралась.

Снова оказавшись в подвале, я непроизвольно поежилась. И как можно было так долго находиться в столь затхлом помещении? Перетаскивая из жилой части подвала один из стеллажей, я услышала крик Ларисы.

— Эй! Вы где? Что там у вас? Я сейчас помогу!

И капризная Лариса добровольно спустилась в свою бывшую тюрьму, чтобы помочь вызволению подруги. Втроем мы легко пододвинули стеллаж. Используя его в качестве стремянки, Алла смогла добраться до заветного выхода. Дальше было тяжелее. С огромным трудом протискиваясь на волю, Алла, смеясь, говорила встречающей её на свободе Ларисе:

— Вот почему он про лик змея говорил. Потому что знал, что нам так противно ползать придется.

— Или потому, что хотел превратить нас в пресмыкающихся. Думает, мы перед ним пресмыкаться будем, — нехорошо прищурилась Лариса, — Он-то считает, мол, мы не решимся никому жаловаться. А что говорить? Я сама вломилась на чужую территорию. Ужасно перепугалась, что дверь захлопнулась… И сразу стала жутко мнительной. Обвинила хозяев помещения. А разбить окно догадалась только спустя полторы недели. Кто ж мне виноват?

— Действительно, — поддержала подругу Алла, — Скажут: «Кто преступник? Он преступник? Да он же ничего не делал. Ходить вас никуда не просил. На свою территорию не приглашал. А в том, что вы полезли — сами виноваты…» Как же быть?

Только что спасшиеся из ужасного заточения, грязные и измотанные, в страшно мятой одежде, они стояли сейчас посреди трамвайных рельсов и горевали о том, что им никто не поверит.

— Девочки! — строго насупилась я, — Во-первых, покиньте дорогу. Игры на дороге — не игрушки! Во-вторых, не о том думаете. Месть — не лучшее, чем можно заниматься.

— Знаем, знаем, — наперебой закивали они, — Существует еще горячая ванна, объятия любимых родственников, мягкая постель… Но должны же мы определиться, что кому говорить.

Вообще-то они были правы. Хотя, если честно, я понятия не имела, что им подсказать.

— По пути подумаем, — бросила я, только сейчас начиная ощущать, как я устала. Руки уверенно нащупали в кармане ключи. — Пойдемте отыщем Форд, и я развезу вас по домам…

Ноги буквально подкашивались. Голова раскалывалась. Кажется, это была нормальная реакция моего организма на стрессы. Я хотела к Георгию, я хотела в ванну, я хотела в постель. Я хотела забыть обо всех актрисах мира и о своей за них ответственности. Я хотела не думать ни о каких Кирах и средствах их наказания. Я нашла пропавших актрис. Теперь нужно позвонить Ксении, чтоб возвращалась. Теперь нужно отчитаться перед Шумиловым. И все. Больше ни одного самостоятельного дела. Это слишком утомительно. Я представила, как нахмурится сейчас Георгий: «Где ты ходила столько времени! Телефон не отвечает, Настасья давно дома… Еще чуть чуть, и я бросился бы тебя искать. Вот только партию в шахматы с компьютером бы закончил.”

“Что ж не бросился ты меня искать, Жорочка? Что ж не нашел? Ведь мне так нужна была твоя помощь… Впрочем, и сейчас еще нужна. Я устала. Обними, защити, успокой. Тебе даже не надо для этого никуда идти. Не нужно отрываться от драгоценного твоего компьютера. Я не просто так, я — с доставкой на дом. Я сама прийду. Может, даже, сама и успокоюсь, пока до дому доеду.”

Мне вдруг седлалось ужасно обидно. Я тут чуть не погибла, а он там преспокойно все запасы продовольствия в квартире уничтожает…

Когда я увидела возле моего Форда Настасью, мне подумалось, что прила пора галлюцинаций. “Какая Настасья под чужим домом в три часа ночи? Куда только мама смотрит?”

Мама смотрела на меня. Из-за освещенной фонарем Сестрицы, стоящая в тени мама бросалась в глаза не сразу. А вот она меня заметила. Сначала напряженно, потом с улыбкой, потом с наигранным ужасом наблюдала она, как троица печальных привидений, прихрамывая, бредет к оставленной ими вечность назад машине.