Ирина Потанина - Блондинки моего мужа

— У тебя есть выкраденный из сейфа Лихогона конверт. В конверте — оригинал.

— Большой?

— Кто?

— Оригинал? Ну, знаешь, обычно говорят: “Большой оригинал этот ваш товарищ”. Вот я и спрашиваю, в конверте большой оригинал, или так себе, заурядный тип, ни рыба, ни мясо, — Жорик говорил так, будто уже принял решение ни в чем мне не противоречить. Решил, мол, с сумасшедшими лучше не спорить. Соглашался, спокойно ожидая момента, чтобы без нанесения еще больших травм моей психике, оборвать связь и вызвать по телефону врачей.

Я вдруг поняла, что странно было бы удивляться подобному отношению. Достаточно вспомнить, как я вела себя в момент последней нашей встречи. Точнее вела себя не я, а Улавливающий Тупик. Но Георгию этого, кажется, не объяснишь. Кроме того, я представила, как выгляжу в его глазах сейчас. Сначала с дикими криками бросалась под колеса машины, потом гналась за Фордом, размахивая кулаками, теперь ору на весь город, вместо того, чтобы спокойно объясниться с телефонной трубкой, обладающей нормальными динамиками для улавливания звуков и не нуждающейся в повышенных тонах.

Нужно было немедленно разубедить мужа.

— Жорочка, послушай, — начала я, — Я абсолютно здорова. Улавливающий Тупик уже прошел. Теперь все ясно. Ну, хочешь, я скажу тебе что-нибудь такое… Задай вопрос на проверку моей психики…

— Как звали президента США, правящего во время их гражданской войны? — вдруг поинтересовался Георгий, — Авраам…

— Тоже мне проверочки, — фыркнула я, — Конечно, Форд! Это вопрос на эрудицию, а не на уравновешенность психики…

— Кто?! — Георгий на том конце разговора, кажется, окончательно впал в панику, — Слушай, ты головой сегодня не билась? На обычные последствия укуса осы это не похоже…

— Билась, — любезно ответила я, — Падала с потолка Лихогону на костлявые колени. Но не в этом дело, — тут я осознала свою ошибку, — Ой, ну подумаешь, оговорилась. Линкольн ведь тоже машина. Вот я и перепутала. Понимаешь? Слушай, ты меня так никогда не поймешь. Вскрой, пожалуйста конверт, и прочти, наконец, это завещания. Сразу же все станет понятно. Ты везешь преступнице в руки орудие преступления! А Лихогон работал раньше на покойника, а теперь на живого Пёсова. На настоящего племянника. Я договор видела. Собственными глазами. Теперь, веришь?

Спустя какое-то время, Форд неуверенно заурчал, и, окончательно убедившись в правоте хозяйки, покладисто подъехал к моим ногам.

— Ну что, чертяка, опять накрутил делов?! — ухмыляясь, приветствовал Георгий Петра Степановича, когда оба вылезли из машин. В сравнении с неуклюжим великаном — Лихогоном, Жорик смотрелся на удивление ладно скроенным, но каким-то не слишком значительным существом.

— Прошу уточнить, давненько ли вы стали обращаться сами к себе вслух? — вежливо поинтересовался Петр Степанович у бывшего одноклассника, — Ведь это вы заварили эту кашу… Впрочем, я уже давно привык, что любая каша, заваренная не по моей инициативе, оказывается делом ваших рук. Кажется, это судьба.

Георгий немного подумал, счел услышанную фразу безобидной и даже лестной, после чего вопросительно глянул на меня (не заметила ли я какой скрытой издевки? нет?) и, широко улыбнувшись, протянул бывшему однокласснику руку. Мы с Лизой сентиментально аплодировали этому рукопожатию и обменивались многозначительными взглядами. Кажется, прав был Лихогон, теперь нам с Лизой придется дружить семьями.

— Кажется, все хорошо кончается, — улыбнулась Лиза.

— Увы, все только начинается, — мрачно прокомментировала я, возвращая присутствующих к реальности, — Что будем делать, господа? Станем изображать карающий меч правосудия или попросту предотвратим несправедливость?

Откровенно говоря, Марию было откровенно жаль.

— Очень надеюсь, что узнав о твоем, Катя, визите в Академию, Маша поняла, что провалилась, и давно сбежала, — озвучил мои мысли Георгий, — Еще до того, как прослушал запись, я умудрился сообщить Тёмке с Марией, что моя жена беседовала с одногруппниками ЛжеКузена…

— Какую запись?! — ахнула я.

— Ой, ну обычную запись, — вдруг заканючил Георгий, — Нашла время спрашивать…

— Постой, а откуда ты знаешь про то, что Маша — это не Маша вовсе? — не отставала я, — Ты сказал, что я тебя этой новостью не удивила…

— Не, ну немного удивила, конечно, — пошел на попятную Жорик, — Про то, что Мария работала секретарем, я, к примеру, не знал. А про то, что меня для фильма похищали, знал…

— Кстати, что вы там говорили про похищения? Если мой человек кого-то похищает, не ставя при этом меня в известность, это становится уже подозрительным… Расскажите-ка, — вмешался Лихогон.

— Сначала про запись, — запротестовала я, а потом добавила тоном скандалистки из очереди за колбасой, — Я первая занимала!

— Кто крайний? — робко поинтересовалась Лиза, — У меня тоже имеется вопрос. Судя по разговору, Катя — жена Георгия. Я что-то ничего не понимаю… Она же — вдова. Или она его вдова, или — не его жена. Объясните! Я должна знать, с кем дружить семьями. Разумеется, на скорости ответа я не настаиваю. После ответов на остальные вопросы, меня вполне устроит. Я ж последняя подошла.

С тех пор, как Лиза перестала впадать в маразм в присутствии Лихогона, на неё любо-дорого было посмотреть. Петр Степанович напряженно замирал, всякий раз, когда Лиза открывала рот, опасаясь какой-нибудь глупости, и блаженно улыбался в конце её речи. В направленном на возлюбленную взгляде Лихогона, сквозили восхищение и даже, кажется, гордость. Хоть что-то хорошее было во всей этой истории: помогли людям определиться с отношениями.

— Ну, хорошо, — смирился под общим натиском Георгий, — Если ты обещаешь мне всепрощение, я расскажу, в чем дело, — я пообещала, незаметно скрестив при этом пальцы на руках, не люблю быть обязанной придерживаться чего-то строгого в отношении Жорика. Тем не менее муж поверил и перешел к саморазоблачению, — Понимаешь… Я тут получил, наконец, деньги по предыдущему делу… Помнишь, нам еще оставались должны? Помнишь, мы планировали часть полученного истратить на развитие фирмы… Ну так вот я и истратил, — потом Георгий вдруг вспомнил о своем подозрительном отношении к Лихогону, — Не спрашивай, сейчас не время и не место, — поймал он меня на наборе воздуха для новой серии вопросов. В интонациях его отчетливо слышалось: “сейчас не та компания, чтобы я мог откровенничать”.

— Можете не скрытничать, — вмешался Лихогон, — Кодовое слово “запись” и разговор о том, куда потратить деньги, последний месяц у меня ассоциируется только с одним — с цифровым диктофоном-авторучкой. Есть у меня подозрения…

— С тем диктофоном, который продавался у известного нам обоим гражданина Мели? — поинтересовался Георгий, не слишком скрывая радость первообладателя.