Дарья Калинина - Закрытие Америки

В этом и заключалась вторая причина, по которой Белла пришла в дом дяди Семы и его матери. Несмотря на холодный прием – дядя Сема почти сразу снова уткнулся в свои расчеты, а его мать не скрывала, что присутствие Беллы ее раздражает, – она решила, что проделала долгий путь не зря. Теперь ей было что доложить Торопову, с которым они и встретились вечером того же дня.

– Дядя Сема усердно трудится, пытается восстановить результаты. Мать его говорит, что из дома он даже не выходит, работает сутками напролет. Так что никаких копий, которыми вы интересовались, у него явно нет.

– А компьютер? В ходе осмотра его дома в подвале была обнаружена вполне современная лаборатория. Но компьютера там не было.

– Дядя Сема компьютерам не доверяет и всю информацию хранит в уме.

– Если так, то странно.

– Что именно?

– Странно, что он вообще еще жив, – задумчиво произнес Торопов. – Куда логичнее со стороны Вадима и его коллег было бы убить его. Сразу после того, как папка с результатами попала к ним, они должны были устранить вашего дядю Сему.

– А его-то зачем убивать? Дядя Сема – безвредный милый человек.

– Как вы не понимаете? Чтобы он не смог провести все расчеты заново, лишив тем самым Вадима лавров. Если открытие у них, зачем им его автор?

Как ни чудовищно звучали рассуждения Торопова, в них есть зерно истины. Почему преступники оставили дядю Сему в живых? Что это, оплошность или тщательно продуманная стратегия?

– Вероятно, они побоялись его убивать так сразу. Вдруг в бумагах какая-нибудь ошибка? Леонардо да Винчи, например, во всех своих расчетах и чертежах намеренно делал ошибки, чтобы вор не сумел воспользоваться результатами его трудов.

Конечно, Белле с трудом верилось, что дядя Сема с его жалким калькулятором мог всерьез тягаться с оборудованными по последнему слову техники научными центрами, но случаются же в жизни чудеса. В основе многих научных открытий лежит мгновенное озарение, подтвержденное впоследствии сложными вычислениями. Первый этап работы дядя Сема мог проделать и на коленке, а уж потом его идеи будут доведены до ума в специально оборудованных лабораториях.

Именно для этого, видимо, и создал Андрей Георгиевич научную лабораторию под своим собственным патронажем. Идея присвоить открытие мирового масштаба заставила его быть щедрым во всем, что касалось дяди Семы. По этой причине свекр и держал ученого в друзьях. Не было у него никаких теплых чувств к своему институтскому другу, он просто хотел использовать его в своих целях, как использовал всегда и всех.

Беллу от этих мыслей отвлек голос Торопова, который все еще продолжал переживать:

– Как только за океаном проверят расчеты нашего Семы и сочтут их правильными, сам он будет им больше не нужен. В ту же секунду жизнь его перестанет что-то значить.

Белла воскликнула:

– Вы должны обеспечить дяде Семе охрану! Постоянную!

– А кто вам сказал, что это не было сделано? Дядя Сема и его дом находятся под колпаком с момента задержания Вадима. Даже еще раньше – с того момента, когда Лизон соизволила заговорить и дать показания.

– Тогда все в порядке.

– Нет, далеко не в порядке. Бумаги до сих пор не найдены. Сам дядя Сема признался, что Андрей Георгиевич говорил ему, что обеспокоен нешуточным интересом, который зять проявил к бумагам.

Белла искренне обрадовалась, услышав, что дядя Сема под охраной.

– А покушения на него уже были?

– Пока нет. А раз этого еще не произошло…

– Считаете, что папка до сих пор у Вадима?

– Не думаю. Вероятнее всего, Вадим уже успел переправить ее в США. Времени у него было предостаточно. Теперь там работают с результатами. Когда все проверят, будут действовать дальше. Но как Вадим отправил посылку? Заказной бандеролью такую вещь не отправишь, слишком велик риск. Значит, повез надежный курьер. Но тогда у Вадима должен быть еще сообщник, помимо Леденеева, но мы пока не сумели его вычислить.

В этом Белла не могла ему помочь ничем. А Торопов, видно, считал иначе, потому что по-прежнему много времени проводил в ее обществе. Даже слишком много. Каждый день он находил предлог, чтобы поговорить с ней по телефону или даже наведаться лично. Это не укрылось от глаз Лизон, которая после выписки из больницы сделалась куда тише, но полностью былую язвительность не растеряла.

– Смотрю, у тебя поклонник нарисовался. Недолго ты скорбела по Юре.

– Прошу заметить, что мы с ним уже год как в разводе. И произошло это не без твоего участия. Так что не обессудь, я теперь свободная женщина и вольна строить жизнь по своему усмотрению. Ты не можешь меня осуждать.

– Если ты думаешь, что тебе удастся соблазнить этого следователя и он повернет дело так, что я окажусь сообщницей Вадима, то учти: у папы в друзьях был не один дядя Сема. У него имелись друзья и покруче. У меня будут лучшие адвокаты!

– О чем ты говоришь? Ты знала о планах Вадима? Знала, что он собирается убить твоих родителей? И брата?

– Конечно нет! – возмутилась Лизон.

– Тогда о чем ты?

– О том, что убийца не может наследовать за своей жертвой. И если этот твой Торопов повернет все так, что я окажусь замешанной в убийстве папы, то предупреждаю: тебе это дорого обойдется. Не рой яму другому, сам останешься без гроша!

Лизон почти кричала на Беллу. А у той пелена спала с глаз. Вот о чем Лизон беспокоится. Увидела, что Торопов увивается возле Беллы, и решила, что та собирается натравить ухажера на законную наследницу свекра.

– И так несправедливо получается: твои дети получат две доли, а я одну.

– Почему?

– Не прикидывайся тупее, чем на самом деле. Я тебя насквозь вижу.

– Что ты видишь?

– Какая ты счастливая ходишь все время! Юрку еще не похоронили, а ты уже сияешь.

Белла и правда в последние дни чувствовала прилив сил. У нее снова появилось желание жить. Именно жить, а не просто тянуть лямку, встречая один серый день за другим. Теперь ей хотелось получать от жизни удовольствие, быть счастливой, быть любимой. И все эти чувства отражались и на ее лице, и в походке, и во всем поведении.

Да, Белла была счастлива. И как всем счастливым людям, ей хотелось видеть вокруг себя одни счастливые лица. Раньше бы Лизон получила от нее за свои высказывания по полной, но сейчас ей совсем не хотелось ни с кем ссориться.

– Лизон, – произнесла она примирительно, – что ты ко мне цепляешься? Я же не виновата, что Юра погиб. А сияю я… Так видит бог, перед этим я такого натерпелась с твоим братом, что…

Но Лизон на примирение была не готова. Оно и понятно, ее-то назвать счастливой было трудно.

– Чего ты натерпелась? – выкрикнула она. – Чем таким особенным мог досадить тебе Юрка? Он же против тебя хиляк был. Оплеух тебе навешать и то не сумел толком.