Варвара Клюева - Лекарство от хандры

Остальное было просто. Я вызвал Аркадия и разыграл старейший полицейский спектакль под названием «Мне все известно». Глупый трусливый Сарычев немедленно раскололся. И конечно же, представил себя в роли невинной овечки, запуганной до помрачения рассудка кровавым злодеем Кузнецовым. Я устроил друзьям свидание. Василий, поняв, что показания Сарычева топят его с головой, тоже не стал запираться.

Да, они убили четверых, чтобы завладеть архивом Тихомирова. Да, они шантажировали людей, чьи досье нашли в архиве. Требовали не только денег, но и информации, позволяющей вести беспроигрышную игру на бирже. Но неаккуратно, не по-тихомировски. По-видимому, кто-то из жертв шантажа сумел на них выйти, наблюдая за биржевыми сделками. Кто именно — без понятия, потому и бежали из Москвы, хотели спрятаться понадежнее и нанять частного сыщика. Если бы имя человека, начавшего против них войну, стало известно, его можно было приструнить при помощи того же досье.

— А почему они не могли приструнить сразу всех своих клиентов? — спросил Генрих.

— Это очень опасно. Представьте себе: вы, не ведая о взбунтовавшемся товарище по несчастью, честно платите шантажисту, снабжаете его сведениями, а шантажист, несмотря на это, вдруг начинает жаловаться на какое-то покушение и угрожать вам разоблачением. Вы тут же смекнете, что существуют другие дойные коровки, столь же богатые и высокопоставленные. Найти их будет несложно, и, объединив силы, вы наверняка сумеете бесследно уничтожить негодяя вместе с архивом, где бы он его ни прятал. Люди, которых Кузнецов и Сарычев шантажируют, настолько могущественны, что совместными силами способны развязать мировую войну, не то что справиться с двумя жалкими одиночками. Нет, наши приятели не могли допустить, чтобы клиенты узнали друг о друге. Васе с Аркашей нужно было срочно установить личность противника и упредить его следующий удар. Потому-то они и решились на похищение Варвары и еще более рискованное похищение Прошки.

— А Кузнецов сказал тебе, где они хранят архив? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. Для него сейчас это единственная гарантия безопасности. Пока местонахождение архива неизвестно, противник, может, и воздержится от повторной попытки его ликвидировать — вдруг документы находятся у людей, готовых отомстить за Кузнецова или Сарычева?

— А чего же этот тип нанимал убийц? — спросил Леша. — Ведь и тогда было неизвестно, где архив.

— Тогда Василий с Аркадием не ждали нападения. Преступник рассчитывал, что они, понадеявшись на свою полнейшую анонимность, не приняли мер предосторожности. Но после того как им едва удалось избежать смерти, они наверняка позаботились о страховке.

— Кстати, а как им удалось спастись? — полюбопытствовал Прошка, но его любопытство так и осталось неутоленным.

В дверь позвонили. На прием явилась первая партия гостей.

Мы с Марком забились в самый дальний угол гостиной и затравленно наблюдали за развеселой толпой, заполонившей Сандрину квартиру. От многочисленных рукопожатий у меня болела рука, от бесконечных поздравлений раскалывалась голова, а гости все прибывали и прибывали. Уже не хватало сидячих мест, и вновь прибывшие устраивались на полу, уже видны были донышки салатниц и блюд (хотя мне казалось, что заготовленной нами жратвы хватит на год целому зоопарку), зато шампанское так и фонтанировало и водка не иссякала: гости Сандры приносили горючее с собой.

Группа изрядно захмелевших старушенций затянула: «Помню, я еще молодушкой была…», компания студентов ответила им дружным «Мы с тобой давно уже не те!», молодежь попроще затеяла в коридоре и холле дискотеку. Отовсюду слышался смех — звонкий и басистый, мелодичный и резкий, кокетливый и издевательский. Десятки голосов сливались в общий гул, подобный реву горной реки, гремела музыка, от слоновьего топота качалась люстра.

— Слушай, может, поедем на раннем поезде? — крикнула я Марку в ухо.

— А ты представляешь, что будет, если они всей толпой бросятся с нами прощаться? — прокричал он в ответ. — Пусть сначала немного выдохнутся. А лучше хоть частично разойдутся.

— Они разойдутся! Так разойдутся, что меня отсюда вынесут вперед ногами. Нет, ты как знаешь, а я ухожу. По-моему, сейчас можно ускользнуть незаметно, никто и внимания не обратит.

— А Сандра? Она же обидится.

Я задумчиво поглядела на подругу, блаженствующую в уютном кресле.

— Ты думаешь? А по-моему, ей сейчас не до нас. Я бы даже сказала, что ей будет не до нас еще долго-долго…

Марк покосился туда же, скользнул оценивающим взглядом по лицу Сандры, по профилю Селезнева, сидящего на подлокотнике ее кресла, и решительно встал.

— Едем! Я поищу Прошку с Генрихом, а ты оттащи Лешу от того очкарика. Они уже битый час обсуждают систему тарифов на проезд в Германии.

Спустя каких-нибудь полчаса мне удалось привлечь к себе Лешино внимание, а еще через пять минут он неохотно последовал за мной в холл. Пробившись сквозь плотные ряды пляшущей в темноте молодежи и горы пальто и шуб, мы обнаружили у самой двери полностью одетых Марка и Генриха и неодетого Прошку, судорожно стиснувшего в каждой руке по надкусанному бутерброду. Я наотрез отказалась от участия в попытках вырвать у него кусок изо рта (из жалости к себе, а не к нему) и протиснулась на кухню за сумкой и курткой. (Куртку вместе с сапогами нашли в вишневом «Москвиче», на котором Сарычев и Кузнецов приехали в поликлинику, и Сандра, обольстив милицию, сумела выцыганить мои вещи без всяких бюрократических проволочек.)

Когда я вернулась, Прошка все еще жевал, зато теперь его ждали не только Марк, Генрих и Леша, но и Сандра с Селезневым.

— Хотели удрать от старой заслуженной ищейки? — с шутливым негодованием спросил Дон, поймав мой взгляд. — Не выйдет, голубчики!

Общими усилиями нам удалось напялить на Прошку верхнюю одежду, впихнуть ему в руки портфель и выставить из квартиры. Через минуту — о радость! — я глотнула свежего воздуха. Мы с Сандрой уговорили остальных доехать на метро до Гостиного двора и пройтись до вокзала пешком.

На улице заметно потеплело. С жемчужно-серо-оранжевого неба медленно падали крупные хлопья снега. Долетая до фонарей, они, казалось, на миг замирали, чтобы покрасоваться на свету, а потом снова скользили вниз, опускаясь на автобусы, светофоры и тротуары, на головы и плечи прохожих. Воздух пах арбузной свежестью и немного морем. Пушистые полоски свежего снега подновили знакомые фасады Невского. Екатерина Великая и вся ее свита получили роскошные белые парики.

Мы шли молча, и напоследок я жадно впитывала в себя звуки, запахи и образы неповторимого города.

На вокзале выяснилось, что до отправления ближайшего поезда осталось пятнадцать минут. Марк быстро собрал наши паспорта, набрал денег и побежал в кассу, а мы вышли на перрон.