Картер Браун - Мэвис, моя чикита!

Он был прав, черт бы его побрал! Если бы не Рафаэль Вега, я сидела бы сейчас под замком у Мэлройда и ждала... Флакончик кислоты... Чарли... Я все вспомнила, и по телу моему прокатилась судорога.

— Хорошо, Рафаэль. На одну рюмку я согласна.

Рафаэль сделал жест, означающий, что он обслужит себя там. Сходил на кухню, принес стаканы, виски...

— Я не пью! — пыталась я упредить его дальнейшие действия.

— Но со мной, чикита, надеюсь, выпьешь? — Рафаэль был кроток и нежен. — Ведь я спас тебя, — повторил он.

— Слава спасителю! — провозгласила я. — Слава Рафаэлю Вега!

Я выпила виски залпом.

— Замечательный тост! — Рафаэль тоже выпил.

— А теперь — буэнос ночес!

— Как? Ты гонишь меня, чикита? Так рано? Ну что ж... Я никогда не навязываю себя, хотя, видит бог, страсть к тебе просто сжигает меня...

Он медленно, очень медленно снял черные очки.

— Адиос, чикита... — в голосе звучала невыразимая грусть.

И посмотрел мне в глаза.

И убил, сразил наповал! Горячая волна обдала меня с головы до ног. Сердце забилось сильнее, а руки и ноги перестали мне принадлежать... Я совсем забыла, как подействовал на меня этот взгляд в его стране, где я отдыхала. Один глаз Рафаэля был голубым, второй — карим. Меня бросало то в жар, то в холод. Еле-еле переставляя ноги, я добралась до диванчика.

— Рафаэль... — протяжно произнесла я. — Посиди немного. Ты мой спаситель, это так... Я была не права, когда гнала тебя... Ты можешь еще посидеть... недолго... пару часов!

В мгновение ока он очутился рядом со мной и уже прижимал к своей груди мою руку.

— О, моя дорогая чикита, ты так добра, ты снизойдешь к чувствам бедного влюбленного Рафаэля.

— Твой взгляд, Рафаэль... — слова застревали в моем горле. Мое сопротивление иссякло. — Он такой чудесный... Чьи у тебя глаза? Матери?

— Видишь ли... — Рафаэль загрустил. — Маму любил один голубоглазый американец. Они поженились. Но он пил очень много текилы. Однажды, напившись, он решил устроить корриду и, чтобы подразнить быка, взял передник моей матери. Ошибка его заключалась в том, что передник был голубого цвета, а рубашка — красного...

— Какой ужас...

— Мать год носила траур по своему американцу, а потом вышла замуж за моего кареглазого отца.

— К чему ты клонишь?

— Мать любила в своей жизни двоих: голубоглазого северянина и кареглазого южанина. Только так можно объяснить тот факт, что я родился с разными глазами.

— Невероятно!

— Тебя... не смущает это?

— Когда ты смотришь на меня вот так, без очков, я просто таю...

Мои слова словно открыли шлюзы. Я почувствовала, как руки Рафаэля нежно сомкнулись на моей талии и скользнули вниз... Он хотел проверить, вся ли я растаяла или осталось еще чуть-чуть...

Зачем сопротивляться неизбежному?

Глаза Рафаэля стали глазами безумца. Но руки его были добры и ласковы... Моя мать всегда говорила: «Будущее себя покажет». Это была женщина с широким кругозором. Она знала, чего стоит опасаться, а где надо и приспустить тормоза. Всю нашу семью она воспитывала в том же духе. Я выросла такой же, с широким кругозором. У братца моего куча недостатков, но в чем его не упрекнут, так это в отсутствии широкого кругозора. Я не усложняю жизнь там, где она и без того сложна. Я вдыхаю полной грудью свежий ветер и доверяю себе и своим чувствам.

Спать я легла в шесть, а будильник поставила на восемь. Какая-то струнка в моей душе напоминала, что Джонни уехал делать важное дело и ему может понадобиться помощь. В конце концов, мы не только компаньоны, но и приятели; как бы я ни измывалась над Джонни, я делала это с добрым к нему отношением. Я трудилась не меньше, чем он, хотя, как ни странно, зарабатывать ему удавалось больше.

Мой будильник был соединен с радио: в определенное время он включал радио, и я просыпалась под бодрую музыку или не менее бодрый голос диктора. Производитель таких будильников гарантировал, что его творение разбудит даже мертвого. Однако я проснулась не в восемь, а в двенадцать часов. Будильник, конечно, сработал: по радио звучала музыка, потом диктор сообщил, что настало время ленча. Он настойчиво рекомендовал мне суп с лапшой или спагетти, и долго бы вешал лапшу на уши, если бы я не выключила звук.

Как бы быстро я ни собиралась в агентство, меньше, чем в полтора-два часа я не могла уложиться. Я оделась, причесалась, почистила перышки и примчалась на работу в начале третьего. Желудок мой был не доволен такой спешкой: я ведь не завтракала и не обедала, полагая, что Джонни уже давно дожидается меня в конторе.

Но дверь была заперта. Я воспользовалась своим ключом. Интересно, а был ли Джонни сегодня в агентстве? Все выглядело так, как вчера. Бумаги лежали в том же порядке, телефонная книга была раскрыта на той же странице... На столе валялось письмо от какого-то чудака, который хотел выяснить у нас что-то насчет этики частных детективов: этот малый нанял сыщика, чтобы тот следил за его женой, а сыщик вместо слежки нашел себе другое занятие — на пару с женой заказчика, разумеется.

Когда часы пробили три, я заволновалась. Набрала домашний номер Джонни, но никто к телефону не подошел. Через полчаса я позвонила привратнику и спросила, видел ли он Джонни Рио. «Нет, я не видел его со вчерашнего вечера, — ответил тот. — Утренние газеты, которые я оставил у двери его квартиры, все так же лежат там. И молоко стоит нетронутое. Его не было».

Тут я испугалась.

Лихорадочно названивая в квартиру Джонни каждые пятнадцать минут, я размышляла, что же мне предпринять. Просить полицию объявить розыск частного детектива? Копы просто рассмеются мне в лицо. Даже если они поверят, что я их не разыгрываю, то не вызовут ли мои действия нежелательных последствий? Вдруг Джонни проворачивает такое дело, о котором никто не должен знать? Не помешаю ли я ему? Что лучше: действие или бездействие?

В пять часов я сказала себе: все! Подкрасила губы, подтянула пояс и, захватив сумочку, направилась к выходу.

И вдруг зазвонил телефон!

— Алло! — задыхаясь от волнения, сказала я в трубку.

— Это агентство Рио? — спросили на том конце провода.

Это не Джонни! Я едва не швырнула трубку на рычаг.

— Да. Это агентство Рио. Мэвис Зейдлиц у телефона, — пришлось быть вежливой.

— Я Гарольд Андерсон. Вам нужно расшифровать мое имя?

— Нет! Я прекрасно вас помню. Вы избили Рафаэля в доме Мэлройда и заставили нас отвезти труп Джонатана Вторма в дом Артуро. Как я могу такое забыть!

— Ну вот и хорошо, — Андерсон был чуточку взвинчен, — но мне нужны не вы, а мистер Рио. Пригласите его к телефону.

— Мистера Рио нет в агентстве.

— Черт побери!.. Когда же он придет?

— Это знает только он сам. Так что ничем не могу порадовать вас, мистер Андерсон.