Иоанна Хмелевская - Невезуха

— Постой-ка, — перебил инспектор. — Ты опять убежал слишком далеко. Двустволка висела на стене?

— Когда я туда приехал, да, висела на стене.

— Так откуда они взяли, что его пришили из нее?

Роберт посопел, вздохнул и устроился на стуле поудобней.

— Да, вы правы, я, пожалуй, слишком разогнался. Они этого не знали. В первый момент никто этого не знал. Но Вильчинский проблем с мозгами не испытывает, так что, увидев труп, в первую очередь позвонил нам. Трогать в доме он ничего не стал. Над технической бригадой торчал, как палач над осужденными, глаз с рук не спускал, а третий глаз у него, похоже, на затылке, так как за фотографом он тоже следил.

Ждал меня, уже зная, что я приеду один, так как вы.., это...

— «Это, это...» — расстроенно пробормотал Бежан, который за последние три дня пережил немало неприятных минут. Его вызвали в Пыжицы сообщением, что жена после ужасной автомобильной катастрофы находится в больнице. Бежан помчался в проклятые Пыжицы и выяснил, что жена действительно в больнице — но как медсестра, помогает жертвам автокатастрофы, а с ней самой ничего не случилось. Выяснение всего этого заняло немало времени, и в результате Гурский отправился на место преступления один, без компании.

— В общем, Вильчинский предпочел в одиночку не разбираться, — продолжал Гурский. — А уже была ночь, так что мы, каюсь, часика три подремали, до рассвета, днем же удобней, и к полудню все выяснили. Из больницы пришло сообщение о жаканах и времени смерти, а на месте оказалось, что почти все отпечатки пальцев в этом кабинете принадлежат покойному...

— Почти? — с явным подозрением перебил Бежан.

— Почти, — с нажимом повторил Гурский. — Там вообще-то все было чисто, этот тип педантом был жутким, но, правда, ставя на место что-то вымытое и вытертое, своих пальчиков уже не стирал. А вот на этой двустволке — ни единого отпечатка, просто отполирована. Кроме отпечатков убитого и этой Михалины в доме нашли только три сомнительных отпечатка, смазанных.

Может, и они принадлежат хозяину, но в лаборатории говорят, что голову на отсечение не дадут. Отпечатки довольно старые. Что же касается убийцы, то, он, похоже, был в перчатках...

— Стой, опять погнал, — скривился Бежан. — Они говорят, что эти три отпечатка могут принадлежать не убитому?

— Могут, но не обязательно. Говорят, если бы у них были все десять пальцев владельца, возможно, они и подогнали бы, но за одни эти ручаться не станут.

Бежан помолчал.

— Это могло бы значить, что все-таки...

А какая двустволка?

— Укороченная. Обрез.

— Он что — браконьер?

— Что вы. Был членом охотничьего общества, имел разрешение...

— Ас жаканами экспертизу провели?

— Я так тороплюсь, потому что страшно хочется добраться до сути, — с раскаянием ответил Роберт. — Разумеется, провели немедленно, как только определили, что двустволка вытерта. К пяти утра патроны и оружие уже были в лаборатории, и вывод однозначный — стреляли из двустволки. А жаканы, пара коробок с разным калибром, лежали в ящике стола, и отпечатки на коробках — только убитого.

— Значит, сам вынул, сам зарядил и с поклоном вручил убийце, чтобы тот малость пострелял...

— Да, похоже на то. Но подождите, по порядку. Все это время мы искали ключ. Без толку. Все свидетельствует, что гость не был чужаком, напротив, кто-то из хорошо знакомых людей, может даже из близких, убитый его сам и впустил...

— Минуточку. Перчатки.

— В том-то и дело. Искал отпечатки на бумагах. Письменный стол, полки, папки... Там был Мальчик, он страшно старается после того, как прокуратура его ни за что обругала, так он всем назло решил, что больше к нему никто не прицепится. Времени у него было кот наплакал, так как Вильчинский его тут же прогнал, но парочку следов он все же нашел. Перчатки, тонкая кожа. Гладкие. На папках и на письменном столе.

— Значит, убийца что-то искал в макулатуре. Так почему решили, что он принимал близкого человека?

— Они пили кофе в салоне, — напомнил Роберт.

— Ну и что? — удивился Бежан. — И откуда это известно?

— От Михалины Колек. Во-первых, гости к покойному приходили редко. Никаких друзей вообще в доме не бывало. Ну, может, раз в два года. Остальные посетители — их тоже очень мало — приходили по делам: принимал он их официально, в библиотеке, разве что рюмочку предлагал, но никакого кофе, никакого чая, никаких бутербродов — никогда...

Бежан снова перебил его:

— Подожди. Он ведь фотограф, и у него должна быть темная комната и разное там оборудование. И где все это?

— За библиотекой, которая служила и гостиной. Вообще у него в библиотеке и компьютер стоит, и все остальное, а рядом чудо какая фотолаборатория: темная комната, оборудование самого высокого класса. Все вместе, можно сказать, — официальное место работы. Именно там, а не в жилых комнатах...

— Хорошо, это понятно. Так почему все же — близкий человек?

— Так вот, эта Колек настаивает, что он пил кофе и спиртное с каким-то необычным гостем, за столом в салоне, где на столике остались следы от стаканов. А на кухне она нашла чашки и все остальное, по две штуки. Все это она, разумеется, вытерла, убрала, столик этот чертов так не сиял, даже когда новым был, какие уж там следы, но я ей верю. Если Колек все это выдумала, то стала бы закладывать людей по-крупному, а для таких тонкостей она слишком глупа.

Кроме того... Порядок выстрелов определить невозможно, оба были смертельными, и тот, что в глаз, и второй, прямо в загривок... Прошу прощения, жаканы ассоциируются с кабаном.

— И при этом дуло обрезано? — с сомнением произнес Бежан. — И намного?

— Примерно вот настолько, — показал руками Роберт. — У него там вообще были разные вещицы собственной работы или как-то переделанные... Странный тип... Но постойте, это ещё не конец. Тоже сведения от Мальчика. Он говорит, что в этой темной комнате — настоящие сокровища, но какие-то странные — ими не пользуются. Просто напоказ. Или пользуются раз в два года, что само по себе невозможно, ведь он же профессиональный фотограф... Отпечатков пальцев страшно мало, даже снизу на ручках кресла.

Трудно поверить, что он каждый раз, вставая со стула, вытирал под ручками. Я понимаю, это вращающееся кресло, но ведь так не бывает, чтобы, работая на нем, человек ни разу до ручек не дотронулся! А ещё Мальчик уверенно так утверждает, что на столе в кабинете то же самое. Каким бы педантом убитый ни был — пусть он все протирал и натирал, но ведь не до такой же степени?! А, вот ещё что! Из тех трех смазанных отпечатков один — под ручкой кресла. Странно все это как-то...

Оба помолчали: Роберту нужно было перевести дух, а Бежан переваривал информацию.

— Ну ладно, — заговорил он наконец. — А теперь — что с «той сучкой»?