Иоанна Хмелевская - Невезуха

Рысек привез продукты на своем кране, и в нужный час на столе стоял обед! А молодая капуста выступила прямо-таки как примадонна.

Но неужели они все так ничего и не сообразили?..

После обеда бабуля выразила желание пойти в оперу, сегодня же. Так, придется теперь висеть на телефоне, бронируя билеты, а вечером везти семейство в театр. Тетка Ольга и дядя Игнатий поддержали бабулю с большим энтузиазмом — оба, как выяснилось, дико вожделели культуры.

У тетки Изы с дядей Филиппом, как всегда, оказались свои планы.

Прежде чем я успела схватиться за телефон, позвонил Лукаш, прекрасно осведомленный о планах Изы и Филиппа, и подсунул мне идею встретиться вечером, если удастся обездвижить родню. О двоих он уже знает, с ними все в порядке, так что мне следует сплавить оставшуюся троицу.

Сразу после Лукаша позвонил один из издателей, умоляя взяться за срочную работу — вычитать труд по фотографии, который нужно забрать сегодня же.

Благодаря сестре Рысека я немного смягчилась в отношении родственников, но только немного — гости мне порядком осточертели.

А потому я весьма суровым голосом сообщила, что отвезу их в театр, а потом займусь уборкой, стиркой и прочим домоводством, так что на меня пусть во время спектакля не рассчитывают. Ожидая возражений, я приготовилась вежливо, но твердо осведомиться, уверены ли они, что в Австралии домашнее хозяйство функционирует автоматически, без участия человека. Если да, то у меня никаких роботов нет.

При мысли о возможном скандале у меня по спине побежали мурашки предвкушения, но напрасно они бежали — никто и не подумал протестовать.

Я позвонила в театр заказать билеты, и тут мне в первый раз повезло — билеты были. Лукаша пораньше отпустили с работы, и, он уже ждал меня у театра.

— Едем, — распорядился он, когда мой живой балласт скрылся в театральных глубинах.

— Куда? — возмутилась я. — То есть, конечно, едем, но ко мне, домой.

— Нет...

— Хотя... Мне нужно в издательство, забрать рукопись. И ещё мне нужно убраться!

— У тебя с головой все в порядке? Тебе на шею вешают убийство, а ты собираешься уборкой заниматься? Успеешь, а сейчас я хочу тебе показать небольшое представление. Рукопись твою заберем по дороге. Где это издательство?

— На Вавельской.

— Тебя ждут?

— Ждут.

— Хорошо, поехали!

— Но на моей машине. На всякий случай!

Чтобы не стояла перед театром.

Прежде чем я свернула на Вавельскую, Лукаш успел сообщить, что намерен исполнить мое пожелание: явиться перед Пустынко. В кабаке.

В элегантной ресторации «Гранд-Отеля». Чем и взволновал меня до крайности.

В этом возбуждении я лишь слегка удивилась, что в издательстве вместе с текстом — громоздкой, толстой рукописью — меня ждал не привратник в дежурке, а лично сам редактор означенного труда. Он вручил мне тяжелую папку размером с чемодан и смущенно забормотал:

— Я хотел с вами переговорить. Я ни на что не намекаю, может, мне этого вообще не стоило бы говорить... Но... Вы не так давно делали корректуру книги о папоротниках, там ещё были фотографии... А вот в этой.., в общем, посмотрите...

Не понимая толком, чего ради нормальный до сего времени мужик впал в столь странную нерешительность, я вопросительно глядела на него.

— Это мое личное.., мои личные опасения...

Ну, короче говоря, вы посмотрите.., просто посмотрите, может, что-то привлечет ваше внимание...

— Удивительно детально вы мне все объяснили. Но я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Плагиат?

Он аж перепугался:

— Ради бога, не произносите этого слова, это слишком сильно сказано! Мы с вами беседуем с глазу на глаз, я крайне всего этого опасаюсь, и вообще — я вам ничего не говорил!

Безмерно заинтригованная, я потащила рукопись-чемодан к машине, решив как можно скорее заглянуть в этот труд. Что он там нашел, разрази меня гром? О папоротниках... Да, я читала труд о папоротниках, довольно давно, там ещё были прекрасные фотографии Доминика...

Ах вот в чем дело...

— Что-то тут со всех сторон не так, — сказала я Лукашу, садясь с машину. — Всюду вонь... И какому же кретину пришло в голову замочить Доминика как раз сейчас? Это мой личный враг орудует?

— Скорее, его личный враг. Пошли. Похоже, будет весело.

И вот мы снова в баре, правда из этого открывался прекрасный вид на весь ресторанный зал, а из зала открывался прекрасный вид на нас.

Пустынко с двумя типами сидел к нам боком. Но самое смешное, что в ресторане сидела и Кая Пешт — в разноязыкой, насколько я смогла сориентироваться, компании. Снова необычайно подвижная, притягивающая к себе взгляды.

За исключением взгляда Пустынко, разумеется.

Этот её знать не знал и видеть не видел. А вот у его собеседников головы так и вращались.

В какой-то момент Пустынко обернулся, чтобы позвать официанта, и взгляд его упал на Лукаша. Он окаменел. Смотрел не моргая, и на лице постепенно проступали изумление, ужас и неверие. Изумление сменилось паникой, а неверие перетекло в отчаяние. Пустынко открыл рот, закрыл и растерянно заморгал.

— Пусть удостоверится! — пробормотал Лукаш и вежливо поклонился.

Пустынко обрел способность двигаться, резко повернулся. Я видела, каким трудом ему дается спокойствие. Тут в поле зрения снова угодила вездесущая Кая — шла себе между столиками и внезапно посмотрела на Пустынко. Мимолетно сдвинула брови и тут же перевела взгляд на Лукаша.

Лицо её не дрогнуло, а сама Кая не споткнулась.

— Ну, теперь-то они прибегнут к совершенно иным методам, чтобы тебя прикончить, — ядовито сказала я.

Лукаш пожал плечами:

— Во-первых, опоздали — я уже на них настучал. Во-вторых, иной метод не подействует: я слишком много о ней знаю. Не буду утверждать, что на необитаемом острове я бы бросился в пасть акулы, чтобы спастись от Каи, однако здесь я ей не попадусь — это точно.

— Интересно, что теперь будет. Если бы не мое семейство, я бы все бросила, чтобы насладиться этим водевилем. Если, разумеется, меня наконец перестанут подозревать!

И вскоре все подозрения с Изы Брант были сняты.

Парнишка из Заленжа поддался обаянию майора Бежана и заговорил. Он лишь потребовал укромного места для беседы, чтобы их никто не видел, а то засмеют, скажут, что треплом последним оказался.

Укромным местом оказался разбитый, насквозь проржавевший автобус, уже двадцать лет стоявший посреди заброшенных огородов. Бежан залез в эту развалину через дверь, а парнишка ужом проскользнул сквозь дыру в полу. Сержант Вильчинский бдительно контролировал окружающую территорию, прекрасно зная, что в нашей стране нет такого укромного места, где бы не нарисовался случайный и нежелательный свидетель.