Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения

– Да помню я, конечно помню. Но не знаю. Что-то со мной произошло. Может, не до конца он меня заговорил или, может, слишком быстро потребовал следующей работы, которой мог бы потом хвастаться… Не знаю. Он показал мне, что ему нужно, я зарядил жаканами… Весь этот бунт все еще бурлил во мне, и что-то вроде как мелькнуло в голове: о боже, если бы это его не было на свете, а не меня…

Не помню даже, целился ли я, но грохнул два раза…

И тут же пришел в себя: господи, что я наделал!..

Ну, а его больше не было на свете, все было кончено. Слишком даже хорошо у меня получилось…

– Таким образом, вы признаетесь в убийстве Доминика Доминика?

– А что еще мне остается? Признаюсь. Но пусть уж все будет до конца. Потому как я еще подумал, что он и после смерти меня уничтожит, так вот – не дамся, нужно стереть все следы, бежать… Я вытер двустволку, повесил ее на стену, помыл посуду…

И убежал.

– Вы все за собой заперли?

Мариуш Ченгала посмотрел на Бежана отупелым взглядом.

– Что?.. Не знаю. А что – было заперто?

– По-всякому. Но вы запирали?

– Понятия не имею. Не знаю. Наверное, я о чем-то думал, потому что никакого запирания я не припомню. Возможно, что мои нервы были до такой степени взвинчены…

– Действительно, это вполне возможно…

Разумеется, оба они хотели прояснить и некоторые другие детали, но большого успеха не добились.

От финансовых дел Доминика Мариуш Ченгала был далек, накопленную в святилище документацию, естественно, видел, но в суть ее не вникал, знакомства Михалины Колек его вообще не касались, а всякие там выходки Каи Пешт доходили до него лишь косвенным путем, через Барбару Буковскую. От Барбары он убийство скрыл, хотя она уже давно не слишком-то высоко ценила Доминика. После посещения мастерской Гурским он перепугался, стащил у нее ключи от старого садового участка и попытался избавиться от мотоцикла, но, похоже, это ему не очень-то удалось. Но зато он решился на смелый поступок и под собственным именем дал пару снимков в книгу о фотографии. Тут уж Доминик не мог ему напас кудить…

– В высшей степени неприятное и сложное дело, – заявила бабушка на следующий день после демонстрации. – Я размышляю о нем со вчерашнего дня, и у меня уже более или менее складывается картина событий. Я не отличаюсь склерозом и еще не утратила зрения и слуха, поэтому хотела бы узнать, по какой такой причине два человека, внешне друг другу чужие, щадят какого-то там Мариуша с необычной фамилией.

Как моя внучка, так и вы… – она сделала жест в сторону Лукаша, избегая его взглядом, – оба вы обвиняете его с явной неохотой. А по моему мнению, он – ключевая фигура. Так в чем же там дело с фотографиями и механизмами? И что у него общего с преступлением, совершенным против бывшего сожителя Изы?

– Ну, – жадно подхватила тетка Иза. – Что?

– Ничего, – сердито буркнула я.

– Очень многое, – сказал Лукаш, который снова присутствовал, так как его заказали для поездки, которая почему-то никак не могла осуществиться. – Вероятнее всего, он и есть убийца, у которого имеются гигантские смягчающие обстоятельства. Убийство в состоянии аффекта. Мы так считаем, но мы можем ошибаться, поэтому предпочитаем не подсовывать властям своих идей. Отсюда и сдержанность, тем более что рядом имеются в наличии лица, в значительно большей мере заслуживающие осуждения.

С Изой же все это ни имеет ничего общего.

– С Изой! – фыркнула тетка Иза. – Подумать только, какие темпы!..

– Я, моя милая, несколько постарше тебя, – заметила ей бабушка ужасающе ледяным тоном. – И тем не менее вижу, как меняются нравы. Пан Дарко и моя внучка примерно одного возраста, наверняка они могли бы даже вместе в школу ходить. В Кракове…

– В Кракове они подружились, – с готовностью подхватил дядя Филипп.

– Это и вправду теперь так называется – подружились? – язвительно удивилась тетка Иза.

– Ну все в порядке, – сказала я Лукашу. – Сам видишь…

– Ничто не в порядке и не будет в порядке, пока сохранится хотя бы тень подозрения как на тебе, так и на этом молодом человеке, – невозмутимо продолжала бабушка. – Я должна знать с полной уверенностью, кто был убийцей и какие у вас с ним связи. Возможно, нам придется принять участие в рассмотрении дела в суде…

Что было дальше, я уже не слышала, так как мне стало нехорошо. Боже милостивый! Даже если они немедленно закроют следствие, суд состоится по меньшей мере через полгода, и то это были бы рекордные темпы. Да и не известно еще, как долго он продолжится! И все это время все они будут сидеть у меня на шее?! А куда, разрази их гром, я засуну собственных детей!?.

Я совершенно окаменела от ужаса и начала даже задумываться, не сбежать ли мне попросту куда попало вместе с детьми, поставив крест на этом поганом наследстве. Вроде бы и можно, но куда? Я же не сменю им школу, не брошу свою работу, иначе на что мы будем жить, и не продам квартиры с семейством внутри! Господи, спаси и помилуй!!!

К счастью, глухота моя прошла, и я успела услышать слова дяди Филиппа. Лошади. Что-то о лошадях. А, они не могут оставить своих лошадей на столь долгое время. Разумеется, кто-то должен будет за всем этим следить, разве что они получат официальное заявление властей. Дай им Бог здоровья, этим лошадкам!

– А на судебное разбирательство всегда можно приехать, – с готовностью подсунул идею дядя Игнатий.

Мне все еще было нехорошо, но слух мой перестал барахлить. Они рассматривали вопрос о следующем приезде. Лукаш и Рысек, который как раз пришел за супным термосом, совместными усилиями очень старательно разъясняли им, что наши органы правопорядка страшно не любят скоропалительных действий, следствие столкнется с ужасающими трудностями, так как к делу имеют отношение самые разные важные персоны, из фотографий следует, что менты уже знают все, что им требуется, но доказательств у них – кот наплакал…

– Я не уеду отсюда, пока не приму окончательного решения, – уперлась бабушка.

– Ну конечно, и так уже понятно, что свояк свояка видит издалека, – с ядовитым видом прошипела тетка Иза, переводя полный злости взгляд с меня на Лукаша. – Какие уж тут могут быть сомнения!

– А ты считаешь, что их не арестовали только для отвода глаз? – с издевкой ответила тетка Ольга.

– Ну что же… В общем-то… – заикался дядя Филипп. – Недосказанность… Я бы все сказал!

От отчаяния в меня вселилось вдохновенье, и я сама приняла окончательное решение. Ведь у Лукаша имелся номер сотового телефона майора…

Сколько усилий стоило мне украдкой раздобыть у него этот номер, никакими словами не опишешь.

Кого-то из нас постоянно дергали, если не его, то меня, ведь мы оба просто притягивали всеобщее внимание, будучи преступным сообществом. За нами нужно было следить, я даже задумывалась, позволят ли они вообще Лукашу уйти домой, наверняка нет, велят ему спать со мной и будут подслушивать под дверью. Мы с ним не могли и словом обменяться!