Иоанна Хмелевская - Свистопляска

— Тоже в лабораторию отправите?

— Отправлю. Звонил в Эльблонг, услышал пару ласковых слов, дескать, голову морочу, у них и плановой работы хватает, но помог приятель, вступился, сказал, сделает мой заказ в нерабочее время. Конечно, обязательно сравним с вашим стулом из «Пеликана».

Тут я сообразила, что всю эту работу сержант провернул в считанные часы, и преисполнилась уважением к работяге полицейскому.

— Когда же вы успели? Ведь одному...

— А кто сказал, что я действовал один? Думаете, только мне не по душе все эти гнусности, что творятся вокруг? Поверьте, даже в прокуратуре не только мерзавцы сидят. Так что мне тут кое-кто помогает, по собственной инициативе, хотя очень хорошо помнят: был тут в комендатуре парень, который не согласился с мнением прокурора и вел свое расследование, на свой страх и риск. А потом ему организовали торжественные похороны... Тьфу, язык мой... Учтите, ничего я пани не говорил. Так вот, пока что из всех, о ком мне парни сообщили, только этот Шмергель и подходит. Приехал один и сразу же уехал. Правда, так часто приезжают, но за детьми и женами, уезжают уже семейно, а этот один.

— И адрес его эта неряха записала?

— Записала, но так, что его уже никто прочесть не в состоянии, в том числе и она сама. Понятно только, что из Варшавы.

Я аккуратно сложила и спрятала отпечатки для передачи Яцеку, после чего сочла возможным перейти к делу Болека и передала сержанту листок со школьным сочинением. Ознакомившись с ним, сержант недовольно сказал:

— А ведь я видел тут нескольких бородатых, жаль, раньше не прочел. Хватать их сразу, ясное дело, не стал бы, но вот понаблюдать за кое-кем надо было, и второго бы выявили. Ну да ладно, подождем сообщения из Варшавы...

И в ответ на мой недоумевающий взгляд смущенно закашлялся.

— Не помню, говорил ли я пани о том, что есть у меня парочка знакомых в Главном управлении...

Я не стала придираться к парню и тянуть его за язык, ведь у меня тоже был кое-кто из знакомых в Управлении.

Поспешив оставить скользкую тему личных знакомств, связей и прочей семейственности, сержант принялся обсуждать последние события.

— Значит, сумку и медведя у него забрали, так, так... Сдается мне, авария с лодочкой здорово нарушила их планы, это мы хорошо придумали. Теперь им придется сочинить что-то новенькое, посмотрим, может, и сообразим, чего же они добиваются на самом деле, потому как, признаюсь честно, во всю эту контрабанду наркотиков я не очень верю. Что-то другое у них на уме.

Очень понравились мне такие его рассуждения, сразу припомнилось второе дно, которое проглядывалось с самого начала — недаром душа подсказывала мне такую возможность. Хотя и малость подзабыла, в чьем именно деле моя душа предчувствовала второе дно — в деле Гавела или Болека.

— Дежурство у меня кончается в шесть, восемнадцать значит. С часок мне ещё потребуется, попытаюсь самостоятельно до кое-чего докопаться, я имею в виду нашу дактилоскопию. Возможно, у меня получится, а вы пока подождите. До семи. Ладно?

Естественно, я согласилась подождать, заверила сержанта, что на него надеюсь, после чего мы согласовали время и место его встречи с Яцеком. Непосредственное общение этих двух умных и сильных мужчин казалось мне совершенно необходимым в нашем деле. Нет, не скажу, что я недооценивала собственных заслуг, но на вещи смотрела трезво и что-то мне подсказывало, что Оскара за роль посредника я вряд ли получу.

Сержант вышел из моей машины, и только теперь я увидела Зигмуся, который, похоже, уже продолжительное время демонстративно разгуливал перед капотом машины. Меня затрясло от ярости. Столько дел, надо поскорее разыскать Яцека, я беспокоилась о Болеке, не знала, что с ним, только мне Зигмуся не хватало!

Кузен, ясное дело не спрашивая позволения, влез в машину. Я с трудом подавила в себе желание стукнуть его чем-то тяжелым, в голове даже мелькнула туманная мысль об автокатастрофе. Хорошо, что Зигмуся, как всегда, интересовал только он сам. Не обращая внимания на то, что происходит со мной, он без обиняков приступил к делу.

— Вижу, что ты занята-занята, но наверняка нашла время заняться и моей работой. Прочла-прочла? Твое мнение-мнение? Правда, надо приступать немедленно-немедленно?

С трудом заставив себя сосредоточиться на том, что Зигмусь говорит, я попыталась припомнить, что же от меня требовалось.

— Да, — ответила я. — Нет. Сам видишь, у меня нет условий, все чего-то хотят от меня, отвлекают...

Я не докончила, потому что сообразила: если вот сейчас, немедленно, не приму какого-то радикального решения — пропала. Придется везти с собой в Варшаву весь этот хлам Зигмуся, потом договариваться с кузеном, чтобы забрал его обратно в Быдгош, потому что, к счастью, Зигмусь проживал в Быдгоще, подумала о бесконечных телефонных разговорах, которыми он будет терзать меня ежедневно, с рассвета до поздней ночи. И я сказала:

— Мне удалось прочесть только начало. И сразу тебе скажу — дело непростое, издатели боятся высокоинтеллектуальных произведений. Боюсь, ни один не решится издать, надо бы самому поискать храброго издателя или спонсора. Попробую поискать и дам знать.

Зигмусь встревожился и засуетился. Сначала потребовал, чтобы я прочла весь шедевр, пожертвовав для этого сном ближайшей ночью, а потом забеспокоился о судьбах своего детища. В этой суматохе, которую я создаю вокруг себя, недолго и потерять страничку-другую. Я ухватилась за идею и не преминула отругать его за легкомысленное отношение к шедевру. Как можно было создавать его в одном экземпляре? Неужели нельзя было сразу отпечатать в двух или вот теперь отксерить? Зигмусь сокрушенно признался — я права, как он мог так опростоволоситься?

И тут меня озарила гениальная идея. Я включила зажигание, прогрела двигатель и, тронувшись с места, твердо заявила:

— Займешься этим немедленно. Просто смешно держать дома такую ценность в одном экземпляре. Это тебе не хаханьки!

Пришлось потратить десять минут, но от Зигмусевой рукописи я избавилась, она опять оказалась в руках владельца.

И тут же выяснилось, что избавилась я от макулатуры, но не от Зигмуся. Хотелось бы мне посмотреть на следователя, который ведет расследование с присосавшейся к нему пиявкой!

Машина Яцека стояла на стоянке у «Пеликана».

— Посиди в машине, подожди меня, — бросила я Зигмусю, выскакивая из «то йоты». Ох, наверняка примется включать все подряд приборы, но что мне оставалось делать?

Обнаружив Яцека в регистратуре, я поманила его за собой в холл.

— Потрясающая девушка! — были первые слова Яцека. — Надо поговорить, я как раз собирался к пани.

— Надо избавляться от Зигмуся, даже если придется его задушить! В семь ты встречаешься с сержантом, вот ключи от моей комнаты.