Иоанна Хмелевская - Версия про запас

— А соседи?

— Рядом с учительницей живет какая-то жуткая баба, которая вообще не хочет разговаривать. Она работает на дому, поэтому Конопяк и застал её днем, но на все вопросы отвечала, что у неё нет времени и она ничего не знает. Конопяк уверяет, что это настоящая стерва, он даже хотел её за волосы приволочь в участок, но та вытолкнула его за дверь. Неудачное время он выбрал, я туда пойду вечером. Чертовски эта племянница подозрительна, но даже если она тут ни при чем, все равно надо её найти. Вроде бы она у тетки часто бывала, а теперь вдруг пропала...

— Как часто? — перебила я. — Только два дня прошло. Возможно, завтра появится.

— Такие чудеса редко случаются, — с грустью сказал Геня. — Кто бы знал, от скольких трудов бы она нас избавила! Можно поискать через бюро регистрации граждан, у нас есть имя, дата и место рождения, а также имена родителей. Еще в этой конторе нам выдали девичью фамилию матери, Косинская, а бардак там, какого свет не видывал. Я про ту контору говорю, откуда пару лет назад весь штат пошел сидеть за торговлю пустыми бланками.

— А в доме у покойной неужели не осталось никаких документов девочки?

— А пес его знает. Там, где мы искали, не было ничего похожего. Скорее всего, выезжая, она забрала все с собой. И вот что странно, мы не нашли там ни одной фотографии.

— Той девочки?

— Вообще ни одной.

— Спрятала где-нибудь...

— Где, черт побери? Снимки в матрас зашила? Я понимаю — деньги, золото, но фотографии?.. Правда, полного обыска там не проводили, потому что для него нет оснований, но в такой ситуации...

— В школе, — подсказала я.

— А как же, школа. Конопяк там спрашивал, ему показали снимок выпускного класса, и единственная девочка, которая наклонила голову, и есть наша милая Казя. Только волосы немного видать из-за плеча соседки.

— Знакомые...

— У этой проклятой бабы вообще не было никаких знакомых, ни друзей, ни родственников, совершенно никого, с соседями она отношений не поддерживала. Ну, соседи обычно много знают... Когда-то давно к ней кто-то иногда захаживал, какие-то люди, которых никто не помнит, а в последнее время только одна дама заходила и, как мы догадываемся, Райчик. Соседка как-то видела его мельком, видимо, он специально старался не попадаться никому на глаза...

Мое внимание несколько отвлекли котлеты, которые Геня поедал с таким аппетитом, словно у него неделю во рту маковой росинки не было. Из вежливости я старалась на него не пялиться, что мешало мне сосредоточиться, к тому же котлеты вывели на первый план соображения продовольственного характера. Я вдруг прониклась уверенностью, что Геня приходит сюда не столько затем, чтобы обменяться мнениями с Янушем о ходе следствия, сколько утолить голод. Этим, несомненно, стоило воспользоваться, чтобы держать, как говорится, руку на пульсе. Занятая обдумыванием открывшихся перспектив, я напрочь забыла о своем намерении рассказать Гене об открытиях, сделанных мною на чердаке.

— Да они могли бы сто раз друг друга убить, — продолжал он с огорчением. — Нельзя закрыть дело, в котором сопутствующие обстоятельства совершенно не прояснены. Произошла кража, это очевидно, присутствие третьих лиц тоже установлено, и одному Богу известно, что там случилось на самом деле. Из третьих лиц нам известна только вы, пани.

— Сочувствую, — буркнула я. — Неудивительно, что Тиран в меня вцепился. В конце концов он меня...

Я хотела сказать «посадит», но Геня перебил.

— Да, — грустно сказал он, — такой поворот событий представить себе нетрудно. У вас множество знакомых, друзей, приятелей. Вы экономите пять минут на дороге, забегаете к приятельнице, оставляете там золото — и привет! Конечно, тот тип у почтового ящика Тирану всю картину портит, золото должно было немало весить, а вы бежали, но, возможно, он плохо разглядел вас. Свидетелей всегда можно уговорить.

— Меня обвинят, и тот дед потом покажет на суде, что я спотыкалась под тяжестью золота, а что бежала, так это ему поначалу почудилось. Да уж, мне было зачем торопиться. Мне представить список всех знакомых?

— Не надо, без этого можно обойтись. К тому же идея принадлежит Тирану, а не мне.

— Он рехнулся, — сердито бросила я и опять припомнила, что должна Гене что-то рассказать. И опять забыла, что именно. — Хватит валять дурака, — потребовал Януш. — Необходимо найти племянницу. Постой, может, поискать через девичью фамилию тетки? У её сестры была такая же фамилия, потом она вышла замуж...

— Да можно было бы, — грустно согласился Геня. — Только у нас уже есть девичья фамилия матери племянницы, и она не имеет ничего общего с девичьей фамилией Наймовой. Возможно, эта племянница только называлась племянницей, а на самом деле вовсе не была родственницей. Нельзя её оставить в покое. Яцек её отпечатки везде засек, и без неё нам не обойтись.

— В таком случае примите мои поздравления. Мифическое создание, без лица и без фамилии...

Племянница!.. Отличная мысль, которая меня страшно обрадовала. Ее участие в предприятии с золотом могло снять с меня все эти глупые подозрения. Конечно, все дело в ней, я тут ни при чем, и, в конце концов, мне лучше знать, украла я золото или нет...

Я поехала в школу. Нашла классную руководительницу, которая, выдав аттестат, рассталась с девочкой всего два года назад. Должна же она её ещё помнить!

И она помнила.

— Это был такая... — классная руководительница замялась, — странная девочка. Знаете, я хотела сказать «несчастная», но такое определение ей не подходило. В ней было что-то, что не поддавалось несчастью, она не вызывала жалости, хотя жизнь у неё была ужасная. Я абсолютно верю тому, что она мне рассказывала. Она пришла ко мне как-то — она тогда училась в девятом классе — с просьбой о помощи. Девочка получила двойку по физике, да и замечание ей вписали в дневник, потому что читала на уроке. Казя была в отчаянии и рассказала мне, как ей живется у тетки. Тетка, очевидно, была очень неуравновешенной особой как умственно, так и психически, мне кажется, что её можно назвать моральной садисткой, и Казя была готова сбежать или броситься в Вислу, но только не показывать ей дневника с замечанием. У неё никогда не было замечаний, она хорошо училась. Она объяснила мне, что тетка в жизни не купила ей ни одной книжки. Казя читала те, что были в доме; видимо, они остались от её родителей, но и тут тетка чинила ей препятствия. Обязательную да и прочую литературу Казя брала у одноклассниц, но ей было запрещено приносить книги домой, поэтому читала в школе и умоляла её за это не наказывать. Клялась, что больше никогда не будет читать на уроках, а эту книжку ей надо было быстро отдать, потому она так глупо поступила. Это были её собственные слова. Пусть пани Пистракова позволит ей ответить и исправить двойку, иначе ей житья не будет. Я пошла Казе навстречу, поговорила с пани Пистраковой, замечание было вычеркнуто с припиской, что оно внесено по ошибке. Разумеется, я навела справки... В нашей профессии мы сталкиваемся с разными детьми, и проверки необходимы. Оказалось, что ни одна девочка никогда не была у Кази дома и Казя никогда не была ни у кого в гостях. У неё никогда не было денег. Девочки покупают себе всякие пустяки, украшения, сладости, Казя — никогда. В этом уже было что-то ненормальное. В то же самое время возник вопрос о рисовании. Казя была исключительно способной, рисовала великолепно, с пониманием, с вдохновением. Ею заинтересовалась пани Яребская, учительница рисования. В приватной беседе она сказала мне, что как художник Казе в подметки не годится. У нас были дополнительные уроки, пани Яребская давала их бесплатно, ну и я поспособствовала, чтобы девочка их посещала, стала соучастницей в обмане, нестрашном правда. Казе пришлось сказать тетке, что ей добавили уроков и приходится оставаться в школе дольше на час или два. Только таким способом девочка и могла учиться рисованию. После школы она собиралась поступать в Академию художеств...