Сельма Эйчлер - Убийства – помеха любви

– Да ладно тебе, Тим! Какой у Джерри мог быть мотив для убийства Нила Константина?

– Позволь теперь мне задать вопрос. Ты уверена, что существует связь?

– Абсолютно!

– И какой мотив мог быть у подозреваемых в убийстве Константина для расправы над старой женщиной?

– Именно это полиция и должна стремиться выяснить, – пробормотала я.

– Ну уж нет! Раз ты уверена в существовании связи, тебе и карты в руки. Тем более что ты у нас дока по части расследования убийств.

– Эй, парень! – напомнила я. – Ты ведь тоже не родился детективом. Я еще не забыла то время, когда ты разрешал семейные ссоры и хватал за шиворот бедняг, что перепрыгивают через тур­никет.

Филдинг добродушно рассмеялся:

– Сдаюсь. Послушай, Дез, поболтать с тобой всегда приятно, но пора работать. Будь другом, сделай мне одно одолжение.

– Какое?

– Позвони, как только раскроешь это дело.

И этот мерзавец повесил трубку прежде, чем я успела ответить ему тем же.

Я попыталась сосредоточиться на положительных сторонах нашего разговора. Во всяком случае, в ближайшее время обвинение Джерри не грозит. И то хлеб. Но поскольку я всерьез и не предполагала, что Джерри снова засадят за решетку, то и особого облегчения не испытала. С другой стороны, создавалось впечатление, что Филдинг собирается землю носом рыть, только бы раздобыть свидетельства против Джерри. И это вместо того, чтобы искать настоящего убийцу!

Я поежилась. Похоже, мой сон мог оказаться пророческим.

Унылые размышления прервала Джеки, доставившая почту. В том числе конверт с фирменным штампом конторы Билла Мерфи. Внутри конверта лежала короткая записка: «Забыл отдать вам это в пятницу. Билл». К обратной стороне записки была прикреплена квитанция из местной ювелирной лавки, датированная 29 октября. Квитанция на ремонт часов.

Разумеется, бумажка эта ничего не доказывала. Если не считать того, что по крайней мере иногда Билл Мерфи все же говорит правду…

Днем я отправилась брать приступом дом, где были совершены убийства.

И начала, конечно же, с любимого Шона Клори. Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить этого сукина сына хотя бы пустить меня в здание.

– Убирайтесь! – проорал в домофон милый моему сердцу голос.

– Может, напомнить о родственниках моего клиента? – прокричала я в ответ.

– Валяйте! Но на эту чушь я больше не поддамся!

– А как насчет бумажки в пять долларов?

– Двадцать!

– Совсем спятили!

Клори тут же прервал наши дипломатические переговоры. Я остервенело надавила на кнопку звонка, но милый Клори, похоже, решил поиграть в молчанку. Я жала на кнопку до тех пор, пока он не рявкнул из-за двери:

– А ну проваливайте отсюда, мадам!

– Двадцать, – с отвращением уступила я.

И Клори впустил меня. Но даже двадцать долларов не гарантировали гостеприимства с его стороны.

– За две поганые десятки в мою гостиную вас никто не приглашал! – прорычал он, загораживая большим и грязным телом вход в свое жилище.

В итоге, чтобы получить доступ в святая святых, мне пришлось поднять ставку до двадцати пяти.

Но как только Клори вооружился бутылкой пива и развалился в своем любимом кресле, втянуть его в разговор не составило труда. Особенно если тема касалась Нила Константина.

– Ну и мужик! Это что-то! – с восхищением протянул Клори. – У меня просто нет слов. Сам уже не молоденький, а захомутал такую смазливую телку, как эта Селена. У меня просто нет слов! – повторил он, и в голосе его чувствовалось что-то похожее на благоговение.

Я спросила, знал ли он бывшую жену и дочь убитого.

– Не то чтобы говорил с ними, но видал, когда они сюда приходили. Жена-то уж с полгода не показывалась, а вот дочка забегала пару-тройку месяцев назад. – Я достала фотографию Билла Мерфи – Этот? Может, и шастал сюда… Но точно не скажу. – Я сунула ему под нос фото Уоррена. – Не-а… Такого не видал, точно не видал. Дочка частенько таскалась, факт. Черт-те что, а не девчонка, а ведь когда-то была такой очаровашкой. Трудно поверить, правда? Господи, ну и неряха! – И Клори с осуждением затряс голым брюхом, вывалившимся из-под грязной футболки. – Бывшая-то его ничего фифа. Ясен перец, в молодости небось выглядела куда лучше. Эти холодные и чванливые фифы только с виду такие недотроги. А затащишь их в постель, и бац! – И Клори с восторгом взмахнул пивной бутылкой. – Может статься, та дамочка еще более страстная, чем эта телка Уоррен, – мечтательно протянул он, и глаза его заблестели. Неужто похотливый мерзавец сейчас начнет слюни пускать?! Но вместо этого он рыгнул.

– В котором часу возвращается миссис Клори? – сухо спросила я, стараясь не обращать внимания на звуковые эффекты.

– Она не сможет вам ничего сказать.

– Так все-таки в котором часу? – повторила я.

– Около пяти тридцати, как и в прошлый раз, – нехотя буркнул Клори, выдав новую порцию очаровательных звуков.

– Я вернусь. И не пытайтесь вытянуть из меня еще денег.

– К вашему сведению, я в такие игры не играю, дамочка. Сделка есть сделка.

Этот мерзавец действительно выглядел оскорб­ленным.

После беседы с обаятельным мистером Клори я решила попытаться что-нибудь выведать у обитателей пятнадцатого и шестнадцатого этажей. Но те немногие, кого я застала дома, не сообщили мне практически ничего. Как я и предполагала, даже ближайшие соседи Агнес Гаррити, по их утверждению, редко ее видели. И хотя в лицо Нила Константина знали многие, общение с покойным ограничивалось обычным обменом любезностями. И лишь несколько человек припомнили его родствен­ников. Что касается Билла Мерфи и Джека Уоррена, то их по фотографии не признал никто.

Ситуация чуточку улучшилась, когда я завела разговор с доктором Максом Эллисоном.

Доктор Эллисон, живший прямо напротив квартиры Константина, поддерживал отношения с убитым. Он неоднократно встречал Луизу и Альму. Более того, Эллисон был знаком с Биллом Мерфи, который, по его словам, часто наведывался к соседу.

– Впрочем, все это уже в прошлом. Я давно не видел Мерфа.

– Мерфа?

– Мы были довольно дружны, – сказал доктор Эллисон с улыбкой. – Два-три года назад Билл с Нилом регулярно устраивали партию в покер, и если им не хватало игрока, то приглашали меня. Чертовски приятные люди. Я с удовольствием проводил с ними вечера.

Четверть часа я болтала с пожилым доктором, который, как и многие одинокие старики, стосковался по общению и не возражал против беспрерывного потока вопросов. Но в итоге я так ничего и не узнала.

В пятнадцать минут седьмого я позвонила в дверь Эллен, так, на всякий случай. Оказалось, что у племянницы выходной, и она была дома и голодна. Мы отправились в небольшую кофейню по соседству. Час спустя я вернулась, чтобы осторожно расспросить Эдну Клори. Но на этот раз ее муж оказался прав: Эдна ничего не смогла мне сказать.