Маша Стрельцова - Доктор Web для молодого вампира

« А ночью прибежал ко мне мальчонка из Глухаревых и кричит: баб Алена, Васька-то домой пришел! У меня как сердце чуяло, что встанет этот шельмец из могилы. Говорила я Тарасу — давай пожжем тело, неладно его с дырками на горле в землю закапывать, не успеет солнышко закатиться, как упырь в деревне будет. Да куда там, наш староста все по своему делает, схоронил он сына как полагается.

Схватила я с вечера приготовленные колья из осины, пошептала оберег — да и бегом к Глухаревым. В избу захожу — глядь, Прасковью-то он уж оприходовал, лежит белее снега, горло порвано, а ни капли не вытекает. Я шасть в горницу — а Васька к Тарасу присосался, ровно клещ, только кадык дергается…»

Торопливо перекрестившись, я захлопнула книгу. Только на ночь про упырей и читать!

В наши времена они вымерли, так же как и прекрасные принцы на белом коне. Вымерли, и все тут, даже в Красной Книге о них записи нет. И то есть хорошо, ибо талантов моей прабабки у меня нет. Покойников боюсь прямо до дрожи.

Алена же упырей щелкала как орешки. Читала я ее записи, и прямо гордость меня брала за наш род. В ведьминском мире про Потемкиных наслышаны, легенды ходят! Все женщины у нас были сильными ведьмами, вот только маменька моя подкачала. Рожденная в годы коммунизма, она как губка впитала заветы Ленина и стала учительницей, отрицая как Господа, так и дьявола. Правда, несколько лет назад она стала Свидетельницей Иеговы, и с тех пор магию отрицает еще яростнее. Еще хорошо, что русскому обычаю меня отдали на воспитание бабуле, пока я не подросла.

Бабку мою на деревне крепко уважали, хоть и была она по тамошним понятиям ведьмой.

Баба Нина, мудрая и строгая старушка, меня любила гораздо больше чем папа с мамой. Днем она вела прием, а я, приходя из школы, садилась в уголок и быстро — быстро писала на слух заклинания на кусочках бумаги. Уже потом я, старательно выводя буквы, переписывала их специальную тетрадку с заклинаниями и пыталась применять на практике. Бабушка меня не заставляла, но и не препятствовала. А мне все это казалось жутко увлекательным.

Незаметно к девяти годам я уже знала как делать и снимать такие сложные вещи, как рак и сибирскую язву. А уж всякие псориазы и зубные боли я щелкала как семечки. Бабка хмурилась мол, мала еще такие вещи знать. А как тут не знать, когда магия стала моим единственным спасением?

У меня были серьезные проблемы. Почему-то меня здорово не любили люди. Может быть и из-за внешности. Была я тогда толстенькой, носила тяжелые роговые очки и волосы мои, и цветом и видом походившие на подопревшую солому, были неровно подстрижены под горшок. Взрослые меня просто не замечали, однако сверстники были куда более жестокими. Димка, здоровый обалдуй старшеклассник, от которого плакала вся школа прицепился именно ко мне. Он дал мне милую кличку Манька Облигация, и все охотно ее подхватили, произнося нарочито издевательским тоном. Мой ранец он выхватывал из рук и забрасывал на ветку дерева повыше зимой и посередине глубокой лужи во дворе — весной. И при этом все дружно ржали — ни одна душа за меня не заступилась.

Так продолжалось года два, пока я Димку не приворожила. Вы не поверите, но я все это время была влюблена в своего мучителя светлой детской любовью. Каждое утро, идя в школу, я надеялась на то, что он навешает оплеух моим обидчикам и пригласит в кино, забывая, что именно он был моим главным мучителем. Парадокс, но это так.

И однажды гром грянул. Не для меня — для него. Я возвращалась от Серовых, у которых мы покупали молоко, в руках у меня был бидон, а навстречу шел Димка с Оксанкой Кошкиной. У Оксанки была какая-то странная репутация, я часто видела ее с мальчишками, и бабушка запрещала мне с ней водиться. Увидев меня, она скривилась: «Манька — Облигация, какая встреча!» И ненароком наподдала по бидону. А Димка ржал, глядя на то, как я стою в молочной луже.

«Что я вам сделала?», — закричала я тогда, и в первый раз с настоящей ненавистью посмотрела на Димку, которому так нравилось мое унижение. Не на Оксанку — на него. Что мне эта девочка, ее мнение для меня ничто, а вот Димка…

Помню, он осекся от моего взгляда, дернул Оксанку за руку и они ушли. А я принесла пустой бидон домой, бабушке сказала, что споткнулась и молоко разлила, после чего достала тетрадку и ушла с ней к речке. О, я помню, как я яростно произносила заклинание, и это не я говорила — это моя горечь и разбитое сердце требовали элементарной мести.

Первое, что меня поразило на следующее утро после приворота — это то, что от вчерашнего отчаянного желания нравиться Димке у меня не осталось и следа. А Димка в тот день настороженно на меня покосился при встрече и прошел мимо, даже не залепив по обыкновению смачный и обжигающе — больной щелбан. Через минуту кто-то крикнул «Манька — Облигация» и сильно толкнул меня, так что я упала и здорово ударилась головой об батарею у стены. И тут произошло невероятное. Димка кинулся к обидчику и хорошенько его отлупил.

К обеду все в школе знали, что Маньку Облигацию так называть больше нельзя, только Магдалиной, моим именем по документам, — и никаких сокращений. Так же нельзя ее колотить, подкладывать кнопки на стул и швырять меловой тряпкой. Из парии я стала королевой.

Димку мне пришлось терпеть до пятого класса, пока меня родители наконец не соизволили забрать к себе. А что делать? Он обеспечивал мне уважение и безопасность.

После этого я стала с утроенным усердием изучать магию. Я осознала, насколько я незащищена в этом поганом мире, населенном здоровенными Димками, и что рассчитывать на кого-то не приходится. Сфотографируй собственное плечо, как я посоветовала сама себе уже будучи взрослой, и опирайся на него, когда станет невмоготу.

Через полгода после этого произошел такой случай. Бабы Нины дома не было, она уехала в соседнюю деревню, как издалека приехала женщина, привезя на поклон к бабушке своего мужа.

— Вот, — плаксиво сказала гостья, — анализы в норме, а все деньги только на лекарства уходят. Придуривается, козел. Я б его в жизни не повезла, да он мне всю плешь проел, скорей бы уж помер.

И она с ненавистью взглянула на мужика. Я проследила за ее взглядом и ахнула — по всему выходило, что мужик помрет у меня на руках, не дождавшись помощи.

Есть такая порча, очень страшная для проклятого. Кто-то слепил куклу и окрестил ее черной свечой, окропил святой водой, нарекая именем этого мужика, а потом вдавил в фигурку перевернутый крестик и отчитал заупокойную. Потом присыпал могильной землицей да и оставил ее, садист, на сорок дней, чтобы продлить мучения. Обычно эти куколки сжигают на девятый день, после этого человек пострадает месячишко — и готов. Этот же мужик был обречен на год.