Картер Браун - Любящие и мертвые

В этом помещении крыша была стеклянной, поэтому солнце беспрепятственно гуляло по всем закоулкам. Около стойки бара стоял человек с бокалом. Толстячок. Я отметила, что его белый костюм сшит у первоклассного портного, и что когда-то этот мужчина-, несомненно, был кудряв: теперь те кудри заметно поредели. Залысины, впрочем, не портили его лица, и даже наоборот, лоб выглядел мощным — это был лоб мыслителя. Толстячок, увидев нас, заулыбался, обнажив два ряда отборных зубов. Когда мы подошли к нему поближе, я почуяла аромат дорогого парфюма.

— Приятно видеть вас здесь, — сказал он и протянул для рукопожатия ухоженную руку. — Дон так долго прятал свою жену. С его стороны это нечестно.

— Познакомься, Мэвис, — сказал Дон. — Это Фабиан Дарк, адвокат, поверенный семьи.

Я ожидала, что рука Фабиана будет мягкой и влажной. Но рукопожатие оказалось, на редкость, твердым и холодным.

Адвокат улыбнулся мне:

— Дон представляет меня так официально, словно я не являюсь давним другом семьи Убхартов... Впрочем, я зря его ругаю: у него отменный вкус, — он окинул меня оценивающим взглядом. — Наше вынужденное томление здесь мне уже начинает нравиться. Разрешите, я приготовлю для вас коктейль. Что вы предпочитаете?

— Трезвую голову, мистер Дарк.

— Зовите меня Фабианом. Я не настолько стар, чтобы не претендовать на ваше внимание. А что вы будете пить, Дон?

— Скотч. Приехали Ванда и Карл?

— Нет, — Фабиан разговаривал и одновременно управлялся с напитками. — Кстати, Дон, вы не знакомы с мужем Ванды?

— Нет. Не имел удовольствия.

Адвокат загадочно улыбнулся.

— Я немного знаю Грегори Пейтена. Он психоаналитик. Ванда поступила расчетливо: лучше выйти замуж за врача и разделить с ним кушетку, нежели платить за эту же кушетку по сто долларов за час.

Я от души рассмеялась.

Дон поморщился.

— Не будь занудой, — я потрепала «мужа» по плечу.

— О, вы мне с каждой минутой нравитесь все больше и больше, — сказал Фабиан. — Мы с вами, мне кажется, поладим. А Дон... Его всегда подводило чувство юмора.

— Я вижу, что вы нашли друг друга, — холодно заметил Убхарт. — Мне ничего не остается, как выйти и подышать свежим воздухом.

— Подожди, Дон! Я...

Не слушая меня, он удалился и закрыл дверь. Фабиан покручивал в руке бокал и смотрел на меня «зеркальными глазами»: я ничего не могла прочесть в них. Думаю все же, адвокат относился ко мне с симпатией.

— Вспышка раздражения... Не волнуйтесь, это скоро пройдет, — успокоил он меня. — Полагаю, вы привыкли к подобному. Резкая перемена настроения — отличительная черта Убхартов. Таким был и Рэндолф.

Он протянул мне полный бокал, я в рассеянности взяла его. Фабиан долго рассматривал меня — так, что мне стало не по себе. Я, конечно, привыкла к мужским ощупывающим взорам, и если испытываю беспокойство, то только тогда, когда меня перестают разглядывать. Но адвокат смотрел совсем иначе. В его взгляде не было ни желания, ни похоти. И это мне не нравилось.

— Ну и как вы нашли Эдвину? — спросил он наконец.

— Экономку? Знаете ли... — я попыталась подыскать подходящие слова.

— Она производит несколько устрашающее впечатление, да?

— Нет, она меня не напугала, хотя ей бы этого хотелось.

— Я вижу, что мы с вами найдем общий язык, — повторился толстячок и почему-то обрадовался. — Что касается Эдвины, ее несложно понять. Она столько лет играла роль «интересной женщины», «разочарованной», «изящной и недоступной»... Вы, надеюсь, понимаете, что это такое. Но потом ее амплуа сменилось на роль «несправедливо обойденной». Пять лет она живет воспоминаниями и культивирует в себе чувство оскорбленной добродетели. Вы, конечно же, знаете, что Эдвина может находиться в доме только до того дня, пока вашему мужу не исполнится тридцать лет.

— Да, Дон говорил мне об этом.

— Насколько я знаю, ей причитается две тысячи долларов. Эдвина провела здесь семь лет в качестве хозяйки, а получит вознаграждение садовника, после чего ее уволят. Таковы указания Рэндолфа Убхарта.

Неожиданно Фабиан затрясся — он смеялся беззвучно, одним ртом.

— У Рэндолфа было потрясающее чувство юмора. Я думаю, вы и я, мы оба поладили бы с ним.

— Да... То, что он сотворил с Эдвиной, очень смешно. Громче всех смеется она сама.

— Мэвис, давайте переменим тему. Как так случилось, что вы вышли замуж за Дона?

— В этом есть нечто особенное? Непонятное? Противоестественное? — я с осторожностью подбирала слова.

— Мне всегда казалось, что рядом с Доном должна быть другая женщина, не такая, как вы, — задумчиво сказал Фабиан. — Мэвис, а вы довольны своим браком? Извините, я вторгаюсь в ту область, в которой непозволительно копаться чужому человеку. Но все-таки я — адвокат семьи.

— Все считают, что наш брак удачен.

— Очень рад за вас, Мэвис. Мэвис... Я почему-то думал, что третью жену Дона зовут Клер.

Я прикусила губу.

— Откуда у вас такие мысли?

— Видите ли, я знаю, что вы с Доном поженились в Сан-Диего более года назад. У меня хранится копия вашего брачного свидетельства. Я получил ее из Сан-Диего: мне прислали копию после запроса. Это проще, чем надоедать Дону и заставлять его искать документ, который уже наверняка куда-то запропастился... Не подумайте, что я слежу за Доном. Я стараюсь добросовестно выполнять свои обязанности. Мне было необходимо юридическое подтверждение того, что Дон женат: иначе он не получит наследство Рэндолфа.

— Спасибо, я все поняла. Конечно, меня зовут Клер, но в детстве так часто дразнили «эклером», что я невзлюбила свое имя. Дон зовет меня Мэвис, и это нормально.

— Но почему — Мэвис?

— «Мэвис» — «певчий дрозд». Благозвучно... Не так ли?

Фабиан пожал плечами:

— Вы не только остроумны, но и находчивы.

— Вы ошибаетесь: я никогда не работала в бюро находок.

Адвокат снова беззвучно захохотал. Не знаю, что могло развеселить этого самодовольного благоухающего индюка.

Мы выпили еще по бокалу. Третий бокал мог оказаться роковым: если Фабиан начнет двоиться у меня в глазах, двух беззвучно хохочущих индюков я не выдержу.

К счастью, адвокат посмотрел на часы и заторопился:

— Хочу кое-что сделать до ужина. Так что, извините, Мэвис, покидаю вас.

— Охотно извиняю.

Он еще раз поклонился, и теперь уже я смеялась, не подавая вида: Фабиан кланялся, как болванчик. Таких болванчиков я видела в китайском ресторане.

Я плюхнулась в ближайшее кресло и закрыла глаза.

В помещении было душно, после выпитого голова моя куда-то поплыла...

Кажется, я заснула. Не знаю, долгим ли был мой сон, но, открыв глаза, я решила, что продолжаю спать. Дело в том, что... Какой кошмар!

Напротив меня на подлокотнике кресла сидел карлик ростом в два фута. Квадратная голова его покоилась на плечах, а подобие шеи украшал ярко-красный бант. Карлик, как это ни дико, был в смокинге. Его глаза вперились в меня, не мигая. И вдруг я услышала резкий, каркающий голос: