Картер Браун - Любящие и мертвые

Сказать лишь то, что он был красив, значит — ничего не сказать. Он был чертовски красив! Он волновал, будил воображение... Любая из нас, хоть раз в жизни, но мечтала о таком парне и не могла бы уснуть до утра, думая о нем, — несмотря на предусмотрительно выпитый стакан горячего молока. Я взглянула на вошедшего. Дыхание мое замерло. Затем последовал такой глубокий вздох, что, будь у моего бюстгальтера пуговки, они мгновенно отлетели бы...

Высокий брюнет внимательно посмотрел на меня черными блестящими глазами. Его лицо можно было прочесть, как книгу с занимательными страницами. К своим тридцати годам этот парень многое испытал. Его любили и ненавидели, он любил и ненавидел... Следы страстей угадывались легко: блондинки, брюнетки, шатенки...

— Это агентство Рио? — спросил он низким тягучим голосом.

Его взгляд охватил меня всю, целиком. Он проник даже в самые укромные места, но подобная наглость мне даже понравилась.

— Да, вы не ошиблись, — ответила я.

Иногда со мной происходит то, что называется раздвоением личности. Вот и сейчас одна Мэвис разговаривала с клиентом, а вторая — лежала в его объятиях, мысленно, разумеется, и развлекалась «самым компрометирующим образом», — та обычно говаривала моя мама.

— Мэвис Зейдлиц, частный детектив, — представилась я.

Скряга Джонни из соображений экономии поместил на двери агентства табличку только со своим именем. Теперь мне приходится объяснять всем и каждому, что я — партнер Джонни, а не приходящая прислуга.

— Н-да?..

— Мы компаньоны с Джонни Рио, — сказала прекрасная (и лучшая!) половина агентства Рио. — Правда, сейчас я выполняю еще и секретарские обязанности.

Надо же как-то объяснить тот постыдный факт, что клиент застал меня за клавиатурой старой пишущей машинки.

Брюнет равнодушно пожал плечами: мои роли в агентстве его, видимо, не интересовали.

— Разрешите представиться — Убхарт, — скороговоркой произнес он, нимало не заботясь о том, как это воспримет девушка, у которой с ним вовсю развивался роман — в ее фантазиях, естественно. — Дональд Убхарт.

Итак, Дон... Я наметила, опять же мысленно, программу дрессировки Дона и первым пунктом поставила «уважительное отношение к леди», т. е. ко мне.

— Очень приятно, мистер Убхарт.

Моя голова была слегка опущена. Я взглянула на Убхарта снизу вверх и при этом улыбнулась, выставив губки, как для поцелуя. К сожалению, «фирменная» улыбка, которую я считала обворожительной, несмотря на то, что Джонни придерживался иного мнения, не произвела впечатления.

Клиент нервничал.

— У меня была предварительная договоренность с мистером Рио. Вы доложите ему? — брюнет продолжал разговаривать со мной, как с секретаршей, а сам рассматривал стены нашего офиса.

— Я доложу, но хочу предупредить: у нас большая клиентура...

— Если для меня мистер Рио занят, значит, через минуту у вас одним клиентом будет меньше.

Этот тип умел разговаривать. Я поджала губы и набрала служебный номер Джонни.

— Дональд Убхарт? — задышал в трубку мой компаньон. — Немедля проведи его ко мне. Надеюсь, ты не успела наговорить ему гадостей? Нет, наверное, раз он еще в офисе. Дорогу к моему кабинету знаешь?

В ответ я фыркнула:

— Два шага прямо и пять налево. У нас всего один кабинет. Твой.

— Надо же, какая память!

Я швырнула трубку на рычаг.

— Мистер Рио готов встретиться с вами, — холодно произнесла я и указала, где сидит мой компаньон.

Красавчик встрепенулся.

— Ваши усилия стоят благодарности, — сказал он насмешливо и скрылся за дверью кабинета Джонни.

Я сидела и размышляла на тему, какого мнения мужчины о моих умственных способностях. Если я законченная дура, то зачем Джонни взял меня в компаньоны? А если я смышленая, толковая и смелая девушка, то почему страдаю оттого, что Джонни временами считает меня законченной дурой?

Звякнул телефон, и я вздрогнула. Взяв трубку, я заговорила хорошо поставленным голосом, который должен внушать клиентам уважение к агентству Рио.

— Зря стараешься, — раздался в трубке до боли знакомый смешок. — Ты что, не заметила, что я звоню по внутреннему телефону?

— «Внутренние звонки» всегда тревожат меня сверх меры, — ответила я, но Джонни почему-то не оценил моей шутки.

Мой первый «внутренний звонок» закончился удалением аппендикса. Хирург, который оперировал меня, был начисто лишен чувства юмора — так же, как и Джонни. И мне тоже стало не до смеха, когда я увидела, какой шов и в каком месте он соорудил. Этот шов... Доктор не раз приглашал меня к себе, чтобы посмотреть на него. Усаживался рядом на кушетку, смотрел и вздыхал. Если бы операция прошла успешно, то ради чего, спрашивается, ему нужно было наблюдать меня столько времени!

— Эй, Мэвис, куда ты пропала?! — Джонни, оказывается, все это время что-то бубнил мне по телефону. — Срочно зайди. Повторяю: срочно...

— Слышу! У меня, кроме всего прочего, прекрасный слух.

Когда я вошла в кабинет, оба джентльмена замолчали и загадочно посмотрели на меня.

— Присаживайся, Мэвис.

Уж чего-чего, но Джонни никогда не слыл галантным и предупредительным, и потому я насторожилась.

Я села, небрежно изящным движением положив нога на ногу, и откинулась на спинку кресла. В глазах мистера Убхарта что-то вспыхнуло — клиент оценил безукоризненные линии и пластику частного сыска. Я одернула юбку, но сделала это, скорее, из кокетства, ничуть не стремясь погасить огонь в глазах брюнета.

— Вы с мистером Убхартом уже знакомы? — ласково спросил Джонни.

— Разумеется, — я тоже была мила и произнесла это слово воркующим голоском.

Джонни почему-то уверен, что я отбиваю клиентов от нашего агентства, хотя обычно бывает наоборот: клиенты отбивают у меня всякую охоту работать на них.

— Мистер Убхарт платит нам, — многозначительно сказал Джонни.

Как бы между прочим я обнажила ноги на пару дюймов — если клиент платит, он имеет право на дополнительный сервис.

— Расскажите свою историю заново, — Джонни повернулся к Убхарту. — Мэвис послушает, и я уточню по ходу кое-какие детали.

— Главную роль в моем деле играет наследство, — начал брюнет.

На сей раз он говорил неторопливо и внятно, а не бурчал себе под нос. Я отметила две вещи: приятный баритон клиента и страусиную позу компаньона, спрятавшего лицо себе в руки.

— Я пришел к вам, чтобы вы помогли мне это наследство получить...

Убхарт никак не мог объяснить суть дела, и я решила, что виной тому — разглядывание моих коленок. Поэтому я попробовала одернуть юбку.

— Мой отец — Рэндолф Убхарт... Кстати, вы не припоминаете его?

— Он появлялся в эпизодах? — принялась уточнять я. — Или его снимали со спины? Сколько народу разгуливает по бульвару Сансет, всех не упомнишь, но если в Голливуде ему дали роль второго плана, я, несомненно, вспомню его лицо.