Наталья Александрова - Капкан для принцессы

— Портрет хочу заказать, — ответил Маркиз и невольно сделал шаг назад.

— Портрет? — заорала старуха и вдруг пошла в атаку, размахивая тряпкой. — А ну пошел отсюда, бандит проклятый!

— Тихо, бабка, тихо! — уклониться От вонючей тряпки Маркизу помогла только отличная реакция. — Что это ты так разъярилась?

— Ты зачем это пришел? Да я сейчас…

— Стоп! — Маркиз отвел ее руку с тряпкой от своего лица. — Ты что, рехнулась, карга старая?

— Я-то еще не рехнулась, а вот когда приходят у покойника портрет заказывать, так это надо еще разобраться, что за человек! — орала бабка. — И шляются, и шляются, грязь только носют…

— Так что — фотограф помер, что ли? — оторопел Маркиз. — А когда это случилось?

— Да ты кто такой, чтобы допросы учинять! — окончательно рассвирепела старуха. — Да я сейчас тебя в милицию сдам! Это мы еще посмотрим, кто тут карга старая! — Она собралась было вытолкать подозрительного посетителя взашей с помощью вонючей половой тряпки, но тут тот жестом фокусника извлек из кармана тысячную купюру, и вредная старушенция мгновенно умолкла. До этого такие деньги она видела только по телевизору.

Мужчина потряс купюрой перед ее носом и сообщил:

— Если ответишь на мои вопросы, получишь вот такую денежку. Ну, сойдемся?

— Ладно уж, — проворчала бабка, не в силах оторвать взгляд от денег.

— Давай рассказывай подробно, что случилось с фотографом из пятой квартиры, да не забудь никакой мелочи!

— Забудешь тут… — вздохнула старуха. — Ну слушай. Значит, Славка этот, фотограф-то, так себе мужик был, пьяница и прощелыга. Жил один, бабы у него бывали, но ни одна не жила — там в квартире такое творилось, что бульдозер не разгребет, не то что одна женщина. Да он, Славка-то, не больно баб и жаловал — не могу, говорит, Егоровна, работать, когда баба в квартире сидит. Она, говорит, из меня будто кровь пьет! Да кому, говорю, твоя кровь нужна поганая, когда она вся проспиртованная, тьфу!

— На что жил-то он, где работал? — подал голос Маркиз.

— Так фактически нигде не работал, — отозвалась бабка, — болтался по городу да по разным мероприятиям, снимет там кого-нибудь, а потом пристраивает фотографии в журналы да газеты.

— Или на выставку, — протянул Маркиз.

— Ну не знаю, — отмахнулась бабка. — Я, говорит, на одном месте работать не могу, лямку тянуть, я, говорит, художник, работать могу только творчески! Так и перебивался. То — гульба у него, бутылки потом выставляет на лестницу заграничные десятками, а то у соседей десятку на пиво просит, чтобы опохмелиться.

— Ближе к делу, бабуля, — попросил Маркиз, нетерпеливо взглянув на часы.

— А что там ближе к делу, — усмехнулась бабка, умильно поглядывая на тысячерублевку. — Поскольку за ним никто не присматривал, за Славкой-то, то и не хватились, когда пропал он. Ну, нет и нет его, так, может, подался куда-нибудь на заработки? Или загулял, кто ж его проверит? Мне меньше грязи убирать — никто к нему не ходит. А тут вдруг Леокадия, которая с шестой квартиры, что напротив Славкиной, вдруг и говорит: «Вы, говорит, Алевтина Егоровна, наверное, лестницу недобросовестно моете, потому что, говорит, такой ужа-асный запах стоит и даже в квартиру попадает!» Это я-то плохо мою! Да я с семи утра на этой лестнице… — тут старуха в сердцах вставила непечатное слово, — на этой лестнице корячусь! Как мыла, говорю, так и мою!

А если не нравится, так, пожалуйста, ищите уборщицу за свой счет! Дворникам-то замечания делать все умные, а как нужно денежки из своего кармана выложить, так сразу у них слух отказывает и всем довольны! Она говорит — мы с мужем научные работники, муж профессор, ему работать надо, а тут воняет вашей тряпкой так, что дух захватывает!

— Это точно, — вставил Маркиз, — тряпку твою можно вместо нашатыря использовать, она мертвого в чувство приведет.

— Тряпка как тряпка, — огрызнулась старуха, — всегда ей мою… Но, конечно, Леокадии я ответила, все высказала, что о ней думаю!

— Я себе представляю, — тихонько пробормотал Маркиз. — И что дальше было?

— Ну что было, время идет, стали нижние жильцы на запах жаловаться, а у верхних собака беспокоится и воет. Тут поняли, что от Славки пахнет, прикинули, что не видели его недели две…

— Это когда было, не помнишь? — перебил Маркиз.

— Почему не помню, — обиделась старуха, — помню очень даже точно.

Было это в начале августа, Леокадия-то завелась аккурат на второй день после пенсии. А пенсия у меня восьмого числа… Ну потом еще дней пять прошло, когда про Славку-то сообразили, что не то у него в квартире. И тут как раз одна там, со второго этажа, пошла ночью в туалет, а там — черви!

В глазах старухи зажегся нехороший огонь, Маркиз даже испуганно отступил.

— Тогда Леокадии муж, профессор, сказал, что черви — трупные, и вызвали милицию.

Маркиз почувствовал явственные рвотные позывы, но сдержался.

— Ну, я тебе скажу, в квартире вонища была — живому человеку не выдержать! — продолжала старуха весьма оживленно. — Один из милиции даже в обморок чуть не свалился! Меня понятой вызвали. Там от Славки, почитай, ничего не осталось, при такой-то жаре! Врач сказал, что недели две он так пролежал, убитый-то.

— Так что — убили его, или сам умер?

— Ясное дело — убили, раз кровищи .вокруг немерено! Хоть и сгнило все, но сразу определил врач, что зарезали его.

Может — в пьяной драке, а может, еще чего не поделили. Квартиру опечатали…

— А где же печать? — встрепенулся Маркиз.

— Да кто же ее знает, может, дети сорвали… Ну так давай деньги-то, — напомнила старуха.

— Держи, если ничего не забыла мне сказать, — протянул Маркиз купюру.

Старуха протянула руку, и деньги исчезли, как корова языком слизнула. Маркиз собрался уходить, но тут в дверь ввалился здоровенный мужик, несмотря на теплое время, в ватнике и огромного размера грязных кирзовых сапогах.

— Егоровна! — заорал он. — Ты с кем это тут обжимаешься? Ну, мужик, ты попал! — радостно заржал он, разглядев Маркиза. — Она ж у нас вампир! Запросто кровь выпьет и не подавится!

— Тихо ты! — огрызнулась старуха. — У нас разговор деловой. Не прибавишь? — искательно обратилась она к Маркизу.

— Нет уж, как договаривались. — Он поскорее выскочил на белый свет и перевел дух.

Он миновал двор, вышел на Конногвардейский, не спеша дошел до Манежа и свернул на Почтамтскую. Город был удивительно хорош в этот теплый сентябрьский день, и Маркиз почувствовал себя дома.

Чтобы отдохнуть от общения с проклятой старухой и поразмыслить на досуге, Маркиз зашел в кафе на Вознесенском. В кафе почти никого не было, и Маркиз, вспомнив, что толком не поел, заказал сытный ланч. Ему принесли большой кусок мяса, запеченный с сыром, с разноцветным овощным гарниром. Кофе был крепкий и горячий.