Наталья Александрова - Капкан для принцессы

Маркиз рассказал о подготовке к похищению картины Рубенса из особняка Тизенхаузена, о том, как проникнув в подвал особняка, сразу же заподозрил ловушку и принял решение возвращаться другим путем. Рассказал о том, как, проникнув в кабинет хозяина, не нашел на месте картины и окончательно убедился при этом, что его заманили в ловушку.

Рассказал о том, как, услышав торопливо приближающиеся к кабинету шаги, убежал через библиотеку.

Единственное, о чем он умолчал, — это о роли Лолы. В его версии дверь библиотеки не была заперта снаружи, и он беспрепятственно покинул дом Тизенхаузена.

Дальше следовало самое опасное — Маркиз рассказал, как нашел в своей машине труп якобы Шульца с разбитой головой и как был арестован подоспевшими немецкими полицейскими.

В этом месте внимательно слушавший его Шмидт поднял свои тяжелые веки и сделал Маркизу знак остановиться: он углядел нестыковки в его рассказе.

— Вас арестовали возле машины вместе с фройлен Лолой? Где она была, пока вы находились в доме Тизенхаузена?

— Она ждала меня снаружи, неподалеку от особняка, — проговорил Маркиз, пряча глаза.

— Нет. — Шмидт опустил веки и замолчал на несколько бесконечных секунд.

— Почему нет? — нерешительно переспросил Маркиз, не дождавшись продолжения.

— Если бы она ждала вас снаружи, она сидела бы в машине, и убийство этого… Шульца произошло бы у нее на глазах. Я просил вас рассказать, как все было на самом деле, а не сочинить красивую историю.

Маркиз потупился, помолчал и внес в свой рассказ некоторые уточнения. Шмидт кивнул и поощрил:

— Похоже. Дальше.

Маркиз рассказал о сцене в полицейском участке, о появлении Вольфа и о сделанном им предложении. Шмидт скупым жестом своей тяжелой мужицкой руки сделал ему знак остановиться и достал из внутреннего кармана пиджака несколько глянцевых фотографий. Затем он разложил их на низком столике перед Леней.

— Который из них? — лаконично спросил он Маркиза.

Леня склонился над снимками и мгновенно указал на вторую слева фотографию:

— Это Вольф.

— Понятно, — кивнул его собеседник и убрал фотографии обратно в карман. — Продолжайте.

Леня продолжил свой рассказ.

Он рассказал о том, как они с Лолой начали поиски в России — о том, как он узнал, когда и кем была сделана «посмертная» фотография Моники Тизенхаузен, а Лола познакомилась с бывшим мужем Моники Антоном Кузовковым.

Конечно, Леня умолчал о том, каким способом он получил свою информацию, и о том, насколько близким стало знакомство Лолы с Антоном, но, взглянув по ходу рассказа в желто-карие глаза Шмидта, он заподозрил, что тот прекрасно осведомлен и об этих подробностях или просто читает его, Маркиза, мысли.

Затем он рассказал о том, как они с Лолой узнали об убийстве фотографа Расторгуева и нашли Ларису Куликову, бывшую любовницу Антона, которая и послала герру Тизенхаузену фотографию Моники, послужившую причиной всей операции; рассказал о том, как от Ларисы они узнали о Левоне Мкртчяне, архитекторе, который привез Расторгуева в загородный дом, где тот и сфотографировал Монику.

Шмидт внимательно слушал каждое слово и не сводил с Маркиза своих внимательных недоверчивых глаз, и Лене казалось, что его проверяют на детекторе лжи.

Он рассказал Шмидту об удивительно своевременной смерти Левона Мкртчяна, едва не оборвавшей все нити, ведущие к Монике, и о том, как они все же нашли загородный дом, где та скрывалась после инсценировки своей смерти, и как от уволенного охранника узнали о поездке к доктору Длуголенскому.

Затем Маркиз рассказал о том, как Вольф похитил Лолу, чтобы вернуть себе утраченный контроль над операцией, и о том, как он, Маркиз, перед тем, как ехать в деревню, где Моника Тизенхаузен пряталась, дожидаясь завершения преображения своей внешности, угнал машину крупного уголовного авторитета, чтобы бандиты своим вмешательством нарушили планы Вольфа и внесли смятение в ряды противников…

Когда Маркиз приступил к рассказу о ночных событиях в деревне Катыши, Шмидт стал предельно внимателен. Он просил повторять некоторые эпизоды, достал блокнот и время от времени делал в нем пометки массивным золотым «паркером». Особенный интерес у него вызвало описание того, как Вольф извлекал информацию из подсознания Моники Тизенхаузен. Шмидт долго и подробно расспрашивал Леню о том, как выглядели препараты, которые Вольф вводил девушке, и прибор, издававший отвратительное комариное гудение.

Когда Маркиз подошел к концу своего рассказа, Шмидт еще раз спросил его.

— Значит, вы не знаете, куда делась кассета, на которую Вольф записал продиктованный Моникой текст?

— Там творился такой ад, — Леню передернуло от воспоминаний о той ужасной ночи, — я только пытался уцелеть в этой бойне и спасти Лолу… Но я видел, что Виктор — тот высокий смуглый мужчина, который сопровождал Монику и, по-видимому, единственный из участников перестрелки остался в живых, — спрятал к себе в карман диктофон Вольфа, прежде чем выскочить в сад. Наверное, он же подобрал и первую кассету, на которой была записана большая часть шифрованного текста…

Шмидт внимательно посмотрел на Маркиза своими желто-карими глазами. Должно быть, его внутренний детектор лжи дал положительный ответ, во всяком случае кареглазый человек кивнул и сложил на коленях тяжелые крестьянские руки.

— Еще один вопрос, — сказал он, немного помолчав. — Вы упоминали о том, что Вольф называл имя потенциального покупателя информации, с которым намеревалась встретиться Моника Тизенхаузен после завершения преображения внешности. Не могли бы вы попытаться вспомнить, какое имя называл герр Вольф?

Маркиз уставился в пол, напряженно вспоминая страшную ночь в Катышах, слова Вольфа…

— Кажется, он говорил, что Моника со своими партнерами собиралась лететь в Бейрут…

— В Бейрут, вы уверены? — В желтокарих глазах Шмидта зажглись искры острого интереса. — А имя, имя покупателя вы не запомнили?

— Какое-то арабское имя… Ибн Фархад.., или ибн Фаттах.., или ибн Феллах…

— Может быть, ибн Фаллах? — Шмидт попытался придать своему голосу обычное равнодушие, но это плохо ему удалось.

— Да, точно, именно ибн Фаллах! — подтвердил Леня.

— Что ж… — Шмидт опустил свои тяжелые веки и откинулся на спинку кресла. — Вы оказали мне посильную помощь, я вам крайне признателен за это и постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы урегулировать ваши отношения с полицией земли Северный Рейн — Вестфалия; однако на вашем месте я избегал бы поездок в Германию, по крайней мере некоторое время. Ну, естественно, денежные премии, причитающиеся вам от страховой компании за обнаружение Моники Тизенхаузен, о которых только что говорил вам господин Лангман, вы сможете беспрепятственно, получить в любой другой европейской стране…