Со Миэ - Единственный ребенок

Сонгён известны слишком многие ее секреты. Она даже узнала про птиц, которых Хаён прятала в комоде. Подумав об этом, она еще больше встревожилась. Ломала голову, что сейчас делает Сонгён.

Открыв дверь спальни, Хаён осторожно двинулась вглубь дома. Тихими шажками прокралась к двери кабинета. Наверное, она там, подумала Хаён. Прижалась ухом к двери и выждала, нет ли каких звуков. Услышав оттуда мужской голос, едва не ахнула. Папа никак не мог так быстро вернуться! «Кто же это может быть?» — терялась она в догадках. Вновь приложила ухо к двери, прислушалась.

Хаён просто сгорала от любопытства.

Крупная мужская ладонь крепко прихлопнула рот Сонгён.

Она сидела в кресле, потерявшись в собственных мыслях, и даже не слышала, как кто-то вошел. Неизвестный стремительно кинулся к ней, крепко прижал к себе одной рукой, а второй заткнул рот, совершенно ее ошеломив. В руке, которой он прижимал ее к себе, был нож. По всему телу волной пробежал страх.

Неизвестный залез в дом, наверняка перебравшись через забор и воспользовавшись дождливой ночью. Каждая клеточка тела Сонгён будто застыла. А потом она услышала мужской голос. Знакомый голос.

— Я пришел к вами повидаться… потому что вы сами не горите желанием повидаться со мной, — послышалось из-за спины.

Ли Бёндо. Так вот это кто… На миг Сонгён почувствовала облегчение, что это кто-то знакомый, но тут же кровь застыла у нее в жилах.

Он сбежал из тюрьмы!

Совершенно непонятно, как ему удалось сбежать и добраться до ее дома, но дерзость этого поступка и то, что он и не думал скрываться, ясно намекали на его психическое состояние. Ли Бёндо пришел в этот переулок на своих двоих, без всяких колебаний, а это означало, что ему плевать, если он даже и погибнет, — ему нечего бояться.

Прижавшееся к ней тело было холодным и сырым — наверняка он долгое время пробыл под дождем. Сонгён ощутила, как покрывается гусиной кожей от его холодного прикосновения к ее щеке. Она постаралась расслабить мышцы, чтобы скрыть тот факт, что ее буквально колотит от страха, и выглядеть спокойной.

Ли Бёндо это почувствовал и немного ослабил захват.

— Обещайте не кричать, если я уберу от вас руки, — произнес он, дыша ей прямо в щеку. Их головы практически соприкасались.

Сонгён тихо кивнула, и он медленно отнял руку от ее рта.

— Может… и нож заодно уберете? Если вы только не явились сюда, чтобы меня убить, то есть, — произнесла она.

— Ну… это я пока не решил, — отозвался он.

Сонгён немного выждала, не произнося ни слова. На миг Ли Бёндо зарылся носом в ее волосы, втягивая в ноздри их запах, а потом отпустил ее.

Сонгён, сама не своя от напряжения, едва заметно выдохнула, повернулась и посмотрела на него. Он почесал в голове, а потом отступил на шаг и положил нож на угол стола.

Увидев, как его вдруг передернуло от холода, Сонгён передала ему рубашку Джесона со стула. Он отказался, покачав головой.

— Вы простудитесь, — сказала она, отчего Ли Бёндо коротко хохотнул. Он внимательно оглядел кабинет.

— Так это и есть… ваш мир? — спросил он.

Сонгён не смогла ответить — она не верила своим собственным глазам. Почему он стоит здесь, хотя должен сейчас спать в своей одиночной камере? Наверное, все это ей просто снится, сколько бы она над этим ни думала?

— Может, расскажете, что происходит? Как вы здесь оказались? — предложила она.

Ли Бёндо, который теперь разглядывал книги на полках, повернулся, чтобы посмотреть на нее, и улыбнулся.

— А это важно, где я? Для меня важней то, что в данный момент я с вами, — отозвался он.

Сонгён подумала про начальника охраны. Это ведь как раз он больше всех прочих должен был желать, чтобы Ли Бёндо оставался на своем месте. Интересно, подумала она, знает ли он, что успело произойти.

— Наконец-то настало время ответить на ваш первый вопрос, — произнес Ли Бёндо.

Примолк, еще раз припомнив их первую встречу, и впервые рассказал ей про тот дом с садом. Это и был ответ на ее вопрос про «меховую» обезьянью мать. Глядя в ее лицо, пока она с искренним интересом слушала, Ли Бёндо чувствовал себя так, будто вновь оказался в том доме у сада.

Он хотел, чтобы его долгое путешествие подошло к концу.

Никто не рождается по своей собственной воле. Но как жить и как положить этой жизни конец — целиком и полностью в твоей власти.

Он почувствовал облегчение, когда перестал слышать ту песенку. Он убивал не по собственной воле. У него не было иного выбора. И неважно, что его поймали и посадили в тюрьму. Все, чего ему хотелось, — это чтобы песенка, неустанно терзавшая его, наконец подошла к концу. И как бы напряженно он ни вслушивался, больше ее не слышал. Казалось, что наконец-то он может спокойно спать по ночам. И неважно, что в тюрьме. Он был даже благодарен за одиночную камеру, в которой содержались лишь приговоренные к смерти. Уже думал, что призрак матери наконец отстал от него.

Думал, пока не увидел лицо Сонгён. Стоило ему ее увидеть, как разум опять пришел в полнейшее смятение. Казалось, что он наконец-то случайно наткнулся на ту, к которой так долго стремился; с другой стороны, не хотел показываться ей. Нельзя было предстать перед ней в таком виде! Но он не сумел устоять перед шансом, вдруг выпавшим ему через двадцать лет. В конце концов неуемное желание увидеть ее восторжествовало.

Сонгён, однако, не была той женщиной из дома у сада. Он съел первое яблоко, которое принесла ему Сонгён, но вкус у того оказался совсем не тот. Яблоки, которые он некогда пробовал в собственном раю, теперь казались недостижимой мечтой.

— Как вы могли так со мной поступить? Как могли уйти, даже не попрощавшись? — спросил он.

— Я подумала, что лучше вам не знать, — вот каким был ответ Сонгён.

Ли Бёндо покачал головой.

— Нет, вы соврали мне. Вы якобы дали мне шанс, но нет. Эта песенка сводила меня с ума, но я вам был совершенно безразличен. Вы — как она. Я думал, что вы — та женщина из дома с садом, но вы в точности как моя мама, — продолжал он.

— Я ни та, ни другая. Есть и другие люди в этом мире, помимо вашей матери и женщины из дома с садом, — с досадой ответила Сонгён.

У нее было что сказать еще, но Ли Бёндо не был расположен слушать. Он набросился на нее. Глядя ей прямо в глаза, стал душить. Он уже больше не слышал ее голоса. В голове у него громыхала та песенка.

Когда Ли Бёндо припечатал ее к стене и сильней сжал пальцы у нее на шее, ее неистовое сопротивление понемногу стало слабеть, натужные всхлипы становились все реже и реже. Ее слабеющее дыхание коснулось его щеки. Он стиснул ее изо всех оставшихся сил. Ее руки, царапающие его предплечья, упали и бессильно повисли.

Умирать — это так просто…

Отняв одну руку от ее горла, Ли Бёндо смахнул упавшую на ее лицо прядь волос. На секунду прижался к ней лбом и закрыл глаза. Из-под его плотно сомкнутых век просочились слезы, скатываясь по щекам.