Джек Кетчам - Девушка напротив

О Сьюзен я тоже думал. За без малого две недели я ни разу ее не видел. Это уж ни в какие ворота не лезло. Как же так — живем по соседству, а я ни разу ее не видел? Я думал о ее ногах и о шрамах, по словам Донни, ужасных на вид. Наверно, она боялась выходить. Тут я ее понимал. Сам последнее время торчал дома, избегая ее сестры.

Но долго так продолжаться не могло. Уже наступила первая неделя июня, время Киванисского карнавала. [7] «Киванис» — международная организация, деятельность которой направлена на помощь детям и повышение стандартов образования во всем мире. Пропустить карнавал значило прошляпить все лето.

На другой стороне улицы, меньше чем в половине квартала от меня, располагалось старое здание на шесть классных комнат, называвшееся Центральной школой. Все мы посещали его в раннем детстве, с первого класса по пятый. Там, на спортплощадке, каждый год проводился карнавал. И едва мы выросли достаточно, чтобы родители разрешили нам переходить улицу, как стали наведываться туда, чтобы понаблюдать за приготовлениями.

Благодаря такой близости к празднику мы целую неделю ходили у местной детворы в счастливчиках.

«Киванис» организовывал только самое главное — ларьки со вкусностями, балаганы, колеса Фортуны. Всеми аттракционами заправляли профессионалы — странствующие ярмарочники. Для нас ярмарочники были дивом дивным. Грубоватые на вид, не выпускавшие из зубов «Кэмел» и щеголявшие татуировками и шрамами. Всегда щурились от дыма, вьющегося перед глазами, пахли жиром и застарелым потом. За работой они ругались, пили «Шлитц», и, как, впрочем, и мы, всегда были не прочь хорошенько отхаркнуться.

Мы любили карнавал и любили ярмарочников. А как иначе? За один-единственный день они превращали пару бейсбольных полей, одно футбольное и бетонную дорожку в город палаток и кружащейся стали. Все происходило до того быстро, что едва верилось глазам. Настоящее волшебство, и все волшебники улыбались золотыми зубами и выставляли напоказ надписи в духе «Я люблю Велму», набитые на бицепсах. Это было восхитительно.

Было еще рано. Когда я пришел, они только разгружались.

Вот тогда с ними не поговоришь. Слишком заняты. Позже, когда они принимались за настройку или проверку оборудования, можно было подавать им инструменты и даже хлебнуть пивка. Как-никак, местная детвора была их куском хлеба с маслом. Они хотели, чтобы вечером мы вернулись с друзьями и семьей, так что принимали нас обычно со всей душой. Но пока приходилось лишь стоять в сторонке и наблюдать.

Шерил и Дениз уже были там, прижались к ограде возле домашней базы и смотрели сквозь сетку.

Я встал рядом с ними.

В воздухе, казалось, повисло какое-то напряжение. Оно и неудивительно. Несмотря на ранний час, небо угрожающе потемнело. Однажды, пару лет назад, каждый вечер, кроме четверга, в карнавал лил дождь. Вот это был облом! Грузчики и ярмарочники хмурились, работая в угрюмом молчании.

Шерил и Дениз жили друг напротив друга. Они дружили, но, сдается мне, лишь по той причине, которую Зельда Гилрой в «Успехе Доби Гиллис» [8] Популярный ситком 1959-1963 года. Зельда Гилрой — один из его персонажей, некрасивая девушка-подросток. называла «добрососедством». Не так уж и много у них было общего. Шерил — высокая худощавая брюнетка, через несколько лет вполне могла похорошеть, но сейчас она была костлявой каланчой выше меня, даром что на два года младше. У нее было два брата — Кенни и Малкольм. Малкольм — совсем малыш, иногда играл с Рупором. Кенни же был мне почти ровесник, но отставал на класс.

Все трое имели спокойный нрав и всегда хорошо себя вели. Их родители, Робертсоны, иного бы не потерпели, но сомневаюсь, чтобы кто-то из них вообще был способен на какие-либо проделки.

Дениз же была сестрой Эдди. Совсем из другого теста.

Дениз была вспыльчивая, нервозная, почти такая же бесшабашная, как и ее братец, с явной склонность к насмешничеству. Как будто все сущее являлось одной дурной шуткой, и только она знает, в чем соль.

— Ой, Дэвид, — сказала она. И уже здесь была насмешка, в том, как она это произнесла. Мне это не понравилось, но виду я не подал. С Дениз только так. Если не выходить из себя, она, не получив желаемого, в конце концов угомонится.

— Привет, Шерил. Дениз. Что там делают?

Дениз сказала:

— «Вальс», наверно, там. В прошлом году был «Осьминог».

— И в этом может быть «Осьминог», — сказала Шерил.

— Ага. Платформы видела? — Дениз указала на широкие листы железа. — У «Вальса» платформы. Подожди, скоро машинки вынесут. Увидишь.

Она оказалась права. Появились машинки, и вскоре поставили «Вальс». Как ее брат Эдди и отец, Дениз здорово секла во всем, что касалось механики, особенно — в инструментах.

— Они боятся, что польет дождь, — сказала она.

— Они боятся? — сказала Шерил. — Я боюсь!

Она вздохнула с досадой. Чересчур драматично. Я улыбнулся. Шерил всегда была очаровательно серьезна. Можно было с уверенностью сказать, что ее любимая книга — «Алиса в Стране чудес». Говоря начистоту, она мне нравилась.

— Не будет дождя, — сказала Дениз.

— Откуда знаешь?

— Не будет и все.

Таким тоном, будто лично она не позволит.

— Видишь вон там? — Дениз указала на огромный серо-белый грузовик, подъезжающий к середине футбольного поля. — Спорим, там чертово колесо? Там оно было в прошлом году, и в позапрошлом тоже. Хотите посмотреть?

— Конечно, — сказал я.

Мы обошли кругом «Вальс» и какие-то лодочки для малышни, которые в это время выгружали на щебень, прошли вдоль сетки, отделявшей спортивную площадку от речки, срезали через ряд палаток для метания колец и стрельбе по бутылкам, и вышли в поле. Грузчики как раз открывали дверцы фургона. Ухмыляющаяся рожа клоуна, нарисованная на дверях, разделилась напополам. Из фургона стали вытягивать перекладины.

Похоже, и впрямь чертово колесо.

— Папа говорит, — сказала Дениз, — что в прошлом году кто-то вывалился из кабинки в Атлантик-Сити. Они встали. Ты когда-нибудь вставала?

Шерил нахмурилась.

— Конечно нет.

Дениз повернулась ко мне.

— Вот уверена, ты тоже, да?

— Нет, — сказал я. — Зачем?

— Потому что это весело!

Она усмехнулась. Улыбка, по идее, должна была ее красить. У нее были хорошие белые зубы и красивые, нежные губы. И тем не менее в улыбке Дениз всегда было что-то не то. Что-то нездоровое. Словно на самом деле ей было отнюдь не так весело, как она старалась показать.

К тому же, улыбка исчезала слишком быстро. И это здорово напрягало.

Так было и в этот раз, и Дениз тихо, чтобы слышал только я, сказала:

— Я тут как раз думала про Игру.

Она смотрела на меня во все глаза, серьезно, будто за этим должно было последовать что-то еще, что-то важное. Я ждал. Подумал, может, она сама ждет от меня ответа. Отвечать я не стал. Вместо этого я отвернулся и стал смотреть на грузовик.