Бренда Новак - Ее худший кошмар

— Почему Фицпатрик настроен против доктора — Тэлбот?

Хьюго ответил не сразу. Прежде чем что-то сказать, он сглотнул застрявший в горле комок.

— Он… он ее ненавидит.

— Без всяких причин?

— Потому что она никогда его не полюбит. По крайней мере так, как он любит ее.

Досье, которое Фицпатрик завел на Эвелин, свидетельствовало о его повышенном интересе к ней. Но была ли это любовь? Догадывается ли она о том, что его задевает ее равнодушие к его персоне.

Хьюго покачал головой.

— Вы не знаете, как… Фицпатрик работает.

— А вы?

— Как и все остальные. Он… проводил сеансы со мной почти с того самого момента, как открылся Ганноверский дом.

— И что это за сеансы?

— По его словам, он изучает… мою сексуальную реакцию на… женщин. Но единственная женщина, чьи фотки он мне показывает, это… Эвелин. Он знает, что меня это возбуждает.

— И что это за фото?

— Порнуха.

Амарок стиснул зубы.

— А откуда они у него?

— Клепает их в фотошопе, сдается мне. Голова — ее, тело — от других женщин во время… полового акта.

Но почему их не было в папке, которую нашла Эвелин? Потому что Фицпатрик брал их с собой на сеансы. Возможно, они лежат у него в портфеле. Амароку было страшно услышать ответ на свой следующий вопрос. Тем не менее он его задал:

— А что он говорит, когда показывает вам эти картинки?

— То, как приятно было бы ее трахнуть. Что еще, по-вашему?

— Поэтому вы считаете, что он влюблен в нее?

Амарок вновь был вынужден долго ждать ответ. Он не знал, как долго еще проговорит Хьюго. Было видно, что их разговор отнимает у него последние силы.

— Отчасти, — произнес он наконец. — Мне кажется, он приехал сюда, потому что думал, что в конце концов она поймет: они созданы друг для друга. Это одиночество… эта любовь к одной и той же работе… что со временем это выльется в личные отношения… Но даже в такой тоскливой дыре, как эта, она не упала в его объятия. Думаю, до него стало доходить, что этого никогда не произойдет.

— И это его злит?

Хьюго кивнул.

— Приводит в ярость.

— Такую, что он способен на убийство?

— Вы посмотрите, как он унижал ее. Если он пошел на такое, то что ему стоит кого-то пришить? — Хьюго попытался усмехнуться. — К тому же убийство не такая трудная вещь, как вам кажется.

«Да, кому это знать, как не тебе», — подумал Амарок.

— Но ведь доктор Тэлбот не была близка с Даниэль, — заметил он.

— Как я уже сказал, он убил Даниэль, чтобы спасти свою репутацию и… поизмываться над Эвелин, чтобы она думала, будто ее самые страшные страхи стали явью.

В принципе, Хьюго говорил разумные вещи. Улики подтверждали его версию. Но был ли Фицпатрик тем хладнокровным убийцей, каким рисовал его Хьюго? Или же Хьюго пытается уничтожить столь ненавистного ему Фицпатрика?

Эвелин говорила, что заключенные не питают симпатий к ее коллеге. Она также упомянула их склонность ко лжи. Впрочем, он и сам об этом догадывался.

— А что вы чувствуете по отношению к Эвелин?

Хьюго впился в него взглядом.

— Да я убил бы вас, не раздумывая ни секунды, если бы знал, что после этого вместо вас она захочет меня.

Вместо вас? Амарок встал. Откуда этому Хьюго известно, что главный психиатр Ганноверского дома, доктор Тэлбот, неравнодушна к нему? Ведь с момента своего прибытия сюда Хьюго сидел за решеткой, никогда не видел их вместе, да и Эвелин вряд ли сообщала кому-то о своих чувствах.

— Скажите, что заставляет вас думать, что я значу для доктора Тэлбот больше, чем кто-то другой?

— Так мне сказал Фицпатрик, — ответил Хьюго с лукавой ухмылкой.

Амарок представил фото Эвелин в лифчике, сделанное в окно ее дома. Неужели этот коллега-психиатр следил за ней? Рыскал за ней по пятам?

— Вы — единственная причина, почему она недавно подпустила меня к себе, чтобы поговорить с ней наедине, — добавил Хьюго.

— Она сказала мне, что вы заманили ее, сказав, что ее жизнь в опасности, — произнес Амарок.

Хьюго пристально посмотрел на него.

— Я ничего не придумал.

Амарок наклонился к нему.

— Фицпатрик мне не угроза.

— А вот тут вы не правы, — Хьюго жадно втянул в себя воздух. — Фицпатрик — угроза для всех.

Амарок сунул руки в карманы и нащупал ключи. Ему пора возвращаться в Хиллтоп. У него там назначена встреча с Тимом Хэнкоком.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Или же это Джаспер! — крикнул ему в спину Хьюго, когда он повернулся, чтобы уйти. — Его тоже нельзя исключать, на всякий случай.

Амарок обошел столик на ножках с колесиками.

— А вам что-то известно про Джаспера на Аляске?

Хьюго снова закрыл глаза, но на сей раз Амароку не показалось, что он вот-вот уснет. Глубокие морщины на его лбу свидетельствовали о том, что он продолжил борьбу со слабостью и усталостью.

— Нет, но мы оба знаем, что это… возможно, — сказал он. — По-моему, это один из двух. Я бы поставил на… Фицпатрика. Вы не представляете, какой садист этот сукин сын. Что он говорил мне и что делал со мной. Но вы бы совершили великую глупость, если бы позабыли о том, что до Фицпатрика ее пытался убить еще один тип.

— Я это учту, — ответил Амарок.

Злясь на самого себя, что приехал сюда зря — лишь затем, чтобы получить подтверждение очевидным фактам о Даниэль, плюс несколько туманных предостережений, — Амарок шагнул в коридор. Однако он придержал дверь: у него оставался еще один вопрос.

— Зачем Фицпатрику работать с психопатами, если он сам психопат? — спросил он.

Морщась от боли, Хьюго рассмеялся.

— Вы шутите? Где еще ему сойдет с рук то, что сходит здесь?

— Кортни? Вы меня слышите? — Эвелин с такой силой сжала телефонную трубку, что у нее онемела левая рука. Однако ей во что бы то ни стало нужно было поговорить с бывшей женой Гарзы, заручиться ее поддержкой.

— Да, я вас слышу, — прозвучало в ответ. — Просто я… ничем не могу вам помочь. Я восхищаюсь вами, тем, что вы делаете. И мне жаль вас… за то, через что вы прошли в прошлом. Когда я получила ваше письмо, я нашла вас в Интернете и прочла обо всем, что с вами случилось. То, что вы делаете в Ганноверском доме, достойно восхищения. Но я… я хочу забыть про Энтони Гарзу, как будто его никогда не было в моей жизни.

— Прекрасно вас понимаю, — ответила Эвелин. — Это крайне сложный в общении и опасный индивид. Не сомневаюсь, он причинил вам немало страданий, но… если вы действительно сочувствуете мне в том, через что я прошла, и если хотите уберечь других женщин от тех унижений, которые пережили мы с вами, я прошу вас поделиться со мной всем, что вам о нем известно.