Бренда Новак - Ее худший кошмар

— Сержант Амарок? Как я рад вас видеть! Вы даже не представляете, что случилось здесь сегодня вечером!

Заметив на его рубашке кровь, Амарок замер как вкопанный.

— Где Эвелин?

— Она здесь, входите.

Амарок даже не пошелохнулся и не опустил ружья.

— Приведите ее к двери.

На глаза Рассела навернулись слезы.

— В такой мороз? Я… я только что ее немного успокоил…

— Живо. Кому сказано!

Рассел вытаращил глаза, но, похоже, до него дошло: если он не подчинится приказу Амарока, тот в него выстрелит.

— Так и быть, — произнес он. — Вы главное не волнуйтесь. С ней все в порядке. Просто слегка расшалились нервы. Я велел ей прилечь. Мы все здесь слегка не в себе и плохо соображаем, что делаем.

— Надеюсь, не до такой степени, чтобы сделать ей больно! — рявкнул Амарок.

Рассел залился краской. Однако, проследив за взглядом Амарока, понял, что тот смотрит на его рубашку.

— А! Это не ее кровь. Это кровь Хьюго.

— Я должен ее видеть. — Лишь убедившись, что с Эвелин все в порядке, он готов выслушать про Хьюго. На данный момент главное для него — она.

Рассел уже было собрался закрыть дверь, но Амарок остановил его.

— Пусть остается открытой.

Рассел сглотнул комок; кадык на его шее дернулся вверх и вниз. Однако затем поднял руки — мол, сдаюсь — и направился внутрь дома. Спустя пару минут он вернулся — с Эвелин.

— Амарок!

У него словно камень с души свалился. Радость была так велика, что даже отняла у него силы.

— Слава богу! — Он отвел в сторону ружье. Эвелин бросилась ему на шею. Амарок запустил пальцы в ее длинные волосы и поднял ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза. — С тобой все в порядке?

— Да.

Ей на глаза навернулись слезы, и он еще крепче прижал ее к себе.

— Все будет хорошо. Я с тобой.

Эвелин зарылась лицом в его куртку. Он стоял, вдыхая запах ее волос. Он был уверен, что не успеет… и все-таки успел. Вот она. Рядом с ним.

— Я никому не дам тебя в обиду, — прошептал он.

— Знаю, — ответила она, еще сильнее прижимаясь к нему, как будто не желала его отпускать.

— Все будет хорошо. Мы скоро поедем домой. Но… что тут у вас стряслось?

Эвелин приподняла голову и посмотрела на Рассела.

— Хьюго пытался убить Фицпатрика, — сказала она.

— Почему? — нахмурился Амарок.

— Из мести, — предположил Рассел. — Он почему-то думал, что Тим представляет для Эвелин угрозу.

— Ты уверен, что это не так? — спросил Амарок у Рассела. Он все еще не доверял Фицпатрику.

— Абсолютно, — ответил тот, но тут заговорила Эвелин:

— Я бы не стала зарекаться. Сегодня вечером мы не оставались наедине. Кто знает, что было бы, подвернись ему такая возможность?

— А где он сейчас? — спросил Амарок.

— В душе, — ответила Эвелин.

— А Хьюго. Его утихомирили?

Эвелин вытерла со щек слезы.

— Хьюго мертв, — прошептала она.

Ночь была холодной, как пятки покойника, а сам Энтони пребывал в дурном настроении. Как и было обещано, его выпустили из камеры, но не дали ничего, что спасло бы его от такой холодрыги. Но ничего, он при первой же возможности отомстит этому ублюдку, который, можно сказать, отправил его голым на мороз.

По идее, это следовало сделать, как только он, переодетый охранником, вышел из стен Ганноверского дома. Впрочем, сейчас главное другое. Он ощущал, как по жилам разливается адреналин. Это пугало и будоражило одновременно. Он даже не мечтал, что все окажется так легко и просто. Наверно, успеху его плана способствовала дерзость, с какой он его осуществил. Но раз кто-то мог заподозрить, что он облачится в форму охранника, пониже натянув на глаза шапку, выйдет вон как ни в чем не бывало и никто даже не посмотрит в его сторону.

Стоило им выехать за периметр ограды, как им овладело волнение. Он был так возбужден, что поначалу даже не имел ничего против того, что его бросили всего в миле от Ганноверского дома всего с двадцатью баксами в кармане, чтобы ему было на что перекусить, когда доберется до города. Он был благодарен за свалившуюся на него свободу, а также отлично понимал: его партнер был только рад от него избавиться. Впрочем, у него в кармане не было бы даже этих двадцати баксов, не потребуй он их. И тогда бы ему пришлось искать пропитание самому. Не то чтобы это сильно его напрягало — в противном случае он потребовал бы еще больше. Ладно, при желании можно будет где-нибудь что-нибудь слямзить.

Городишко оказался гораздо дальше от тюремных стен, нежели ему было сказано. Если же он хочет разжиться баблом, жрачкой и машиной, то сначала должен найти того, у кого все это есть. В этой гребаной дыре ночью на улицах ни одной живой души. А какие расстояния между домами! Да и от тюряги вон сколько! Будет чудом, если он найдет крышу над головой до того, как его ноги окончательно окоченеют. Этак недолго, прежде чем он дойдет до дома этого копа, окочуриться на морозе.

Впрочем, дело шло к утру. Народ начинал просыпаться. На улицах появились первые люди. Было еще темно, но, с другой стороны, светло на Аляске бывает не часто. По крайней мере, выйдя из заброшенного дровяного сарая, в котором он провел самую холодную часть ночи, он заметил вдалеке фары. Ему осталось лишь расправить на себе форму, чтобы никто не подумал, что он в ней спал, выйти на дорогу и просигналить водителю большим пальцем. Ведь кто откажется подвезти застрявшего в снегу тюремного охранника?

К тому времени, когда Эвелин проснулась на следующее утро, головная боль прошла. Впрочем, куда-то исчез и Амарок. Эвелин сильно переживала, что на него свалилась вся эта нервотрепка. Было просто жестоко взвалить такой груз на плечи одного человека. С другой стороны, его преданность делу вселяла в нее гордость. Он делал все, что в его силах, для того, чтобы обеспечить безопасность других горожан. Он любил свой город, любил его жителей. И это было видно.

Прошлой ночью он проводил ее к себе домой, и они вместе легли спать. На большее его не хватило. А сейчас он везет Куша в Анкоридж, тем более что там ему все равно нужно попасть к главному судмедэксперту штата. Так что сейчас в его пикапе лежат останки, которые она вчера нашла в ванне, и тело Хьюго.

Эвелин натянула на голову одеяло и вспомнила момент, когда она впервые заметила в душе прозрачный мешок. Ей тотчас сделалось дурно. Бедная Лоррейн. Она так по ней скучала! С другой стороны, ей было ужасно стыдно, что она так плохо думала о своих коллегах, особенно о Расселе, который, как говорится, даже мухи не обидит.

«Должно быть, у меня паранойя», — решила она. Несмотря на всю ее решимость побороть страх, она позволила ему взять над собой верх. Когда прошлым вечером Фицпатрик вышел из душа, он показался ей таким же безобидным, как и Рассел. Особенно сейчас, когда его терзали угрызения совести по поводу того, чем он занимался во время сеансов с Хьюго.