Зигмунт Милошевский - Ярость

Прокурор был рад тому, что узнал источник ностальгии. А потом пришло чувство ужасного изумления, поскольку в прозекторской — даже в такой, где еще недавно на бестеневых лампах висел серпантин — не должно пахнуть бульоном.

Он вошел в зал, скелет лежал на хромированном столе, с повернутым набок черепом, как будто тот с интересом наблюдал за тем, что же здесь творится. Профессор Франкенштейн стоял спиной к скелету возле длинного стола, с которого убрали все лабораторное оборудование, зато наставили кучу банок и склянок. Возле одного из таких резервуаров, стоящего на газовой горелке, стояла ассистентка Франкенштейна и перемешивала исходящее паром содержимое. Шацкий представил, как при каждом ее движении из булькающей жидкости в баке выплывают глазные яблоки. Он кашлянул.

Повернулись одновременно: и Франкенштейн, и его помощница. Он выглядел точно так же, как и вчера — безумный ученый из немого кино — застегиваемый сбоку халат, удлиненное лицо, седые волосы и очки в золотой оправе. Зато его ассистентка выглядела так, словно только что покинула съемку порнушки, где все трахаются в лабораторных декорациях. Женщина была красива естественной красотой живущей по соседку девушки, брюнетка с волнистыми волосами и с формами, которые нельзя скрыть, даже напялив на себя мешок из-под картошки. Ниже застегнутого халата можно было видеть только лишь черные колготки и шпильки на таких острых каблуках, что ними можно было бы прокалывать уши. Сверху из-под халата никакие фрагменты гардероба не просвечивали. Шацкому хотелось думать о чем-нибудь другом, а не о том, что наверняка под халатом ничего и нет, но он не мог.

— Прокурор Теодор Шацкий, пани Алиция Ягелло, — представил их друг другу профессор Франкенштейн. — В прошлом моя самая способная студентка, сейчас — ассистентка, пишет работу по определению даты смерти, только-только вернулась после стажировки на легендарных трупных фермах [41] Ферма трупов (или «Трупная ферма») — это ферма, на которой ученые производят исследование стадий разложения человеческих тел. Эксперименты проходят при различных условиях. Тела помещают в воду, в муравейники, частично закапывают, обливают бензином, вспарывают желудки, имитируют последствия преступлений. Действия повторяют с телами людей, различного веса и возраста. Иногда для экспериментов используются разные виды одежды, разные ткани. Основная задача ферм, это помощь криминалистам в установлении времени с момента смерти и отделение травм насильственного происхождения, от полученных во время разложения. Ученые ежедневно обходят трупы, фиксируют стадии разложения. Для этого они берут образцы тканей, делают фотоснимки. Единственна страна в мире, где существуют фермы трупов — это США. Самая большая трупная ферма «Фримэн Рэнч» находится в Техасе. Умерших для трупных ферм поставляют больницы. Это тела добровольцев, которые перед смертью, дали согласие на использование тел в медицинских целях. в Штатах. Производящиеся здесь эксперименты станут частью ее диссертации.

Шацкий подал руку женщине, размышляя при этом, как намеренный сексапил связан с ее работой с мертвецами. Он знавал многих патологов, каждый из них отличался каким-нибудь чудачеством, спасавшим от того, чтобы не поехала крыша. Легендарная начальница Судебного Медицинского Учреждения из Гданьска пошла, к примеру, в материнство, возле прозекторской у нее была комната для кормления очередных малышей, а ее муж, в прошлом замечательный прокурор, настолько серьезно занимался домом, что, в конце концов, стал автором бестселлеров о здоровом питании для детей и бросил службу юстиции.

Аспирантка Ягелло глядела на Шацкого огромными глазами цвета бледно-голубого неба в жаркий день. Взгляд выражал проницательность и живой ум. Женщина производила огромное впечатление в любом смысле этого слова.

— Есть какие-нибудь новости в отношении моего клиента? — указал прокурор на скелет.

— Масса, — ответила ассистентка, подходя к разложенным костям. Она явно перехватывала инициативу.

Пожилой профессор, казалось, был этим доволен. Он глядел на Ягелло ласковым взором отца, который учил дочку кататься на лыжах, а теперь с трибуны глядит на то, как она выигрывает соревнования по скоростному спуску.

— Прежде всего, я осмотрела все кости в поисках следов, которые могли бы нас навести на причину смерти. Понятное дело, это всего лишь кости, но они могли бы быть повреждены пулей, ножом или тупым орудием. Переломы или трещины тоже дали бы нам понятие о том, что пережил покойник, еще будучи живым человеком.

Девушка натянула латексовые перчатки и взяла череп в руку, несколько мгновений держа его в жесте Гамлета.

— И я не нашла ничего, то есть, практически ничего. Наверняка, не причину смерти. На теменной кости, — повернула она череп задом, чтобы показать гостю, — имеется звездчатая трещина. Такие нам известны достаточно хорошо, поскольку часто наблюдаем их на лобной кости. Это результат удара головой в плоскую поверхность, в стену или пол; у жертв несчастных случаев это, собственно, стандарт. А вот темечком, такое случается гораздо реже. Но что-то не давало мне покоя, я осмотрела трещину через лупу. Так вот, трещины говорят нам о то, что они образовались не в результате одного, но множества ударов.

— Будто бы кто-то лупил его по голове чем-то плоским? — спросил Шацкий. — Лопатой для уборки снега? — Я думала об этом, но подобное представить очень сложно. Жертва должна была бы быть обездвижена, с головой в одном и том же положении, и кто-то должен был бить по ней мало, что чем-то плоским, например, широкой доской, так еще и с точно отмеренной, всякий раз одной и той же силой.

— Такое мало правдоподобно.

— Именно. Вы не помешаете, профессор?

Франкенштейн достойно кивнул и подошел к булькающему котелку из нержавеющей стали.

— Я думала, скорее, о конвульсиях. Таких, которые были вызваны травмой, отравлением, возможно, неврологическим заболеванием. Правда, имеется и другая теория, но о ней чуточку позже.

Она склонилась и осторожно положила череп на место. Шацкий очень внимательно наблюдал за ней при этом движении; ему хотелось увидеть краешек юбки, выпирающую под халатом пуговку или застежку пояса, бретельку бюстгальтера.

Ягелло подошла к тазу покойника и осторожно подняла средний палец правой ладони.

— На некоторых пальцах ладоней и стоп имеются странные повреждения.

— Странные?

— Ни я лично, ни в литературе никто ни с чем подобным не сталкивался. Кости выглядят так, как будто их, трудно подобрать какое-то другое слово, спилили. Как будто бы кто-то взял старую, тупую пилу для дерева и грубо отпилил кончик пальца. О хирургической точности нет и речи, кость поломана и разодрана. Вот, сами поглядите.