Виктор Кнут - Кровавый отпуск

Через бор мы шли сорок минут, прежде чем он сменился безграничным полем, в глубине которого натужно кряхтел трактор. А потом, буквально через двести метров после того, как дорога выбралась из леса, она резко свернула за небольшой холм, заросший густыми кустами, и мы с Олей увидели несколько изб, укрывшихся за вуалью цветущих яблонь и вишен. И сразу до нас донеслись петушиные вопли, стук топора, детские крики… В общем, полное звуковое оформление цивилизации.

— Вот мы и пришли, Олена, — сказала я, и девочка постаралась держаться поближе ко мне. Она даже взяла меня за руку. — Все будет нормально, подружка. Я тебя не оставлю одну.

Мы вошли в небольшую деревню и сразу же вызвали живой интерес у стаи добродушных собак, бабульки, которая ошарашенно уставилась на нас из-за хиленького плетня, и нетрезвого с утра пораньше молодого парня в ватнике и грязных кирзовых сапогах.

— Кто такие? — гаркнул он и, развлекаясь, встал у нас на пути.

— Мишка! — крикнула из-за плетня бабуля.

— Дай пройти, — спокойно попросила я.

Оля еще крепче прижалась ко мне.

— Проход — сто рублев. Выход — двести, — пьяненько проинформировал меня Мишка. — Берем и натурой. Кто такие, бля?

— Мишка! — продолжала кричать бабуля из-за забора.

— Дай пройти, — опять попросила я, давая еще один шанс местному жиголо выйти из встречи со мной, злой и разочарованной жизнью, без особых потерь для здоровья.

Но этот дурак был недостаточно проницателен или недостаточно трезв, чтобы понять, что у меня сейчас не то настроение, чтобы разводить с ним дипломатию. Он не уступил мне дороги, даже более того, сделал уверенный шаг навстречу и без предисловий положил обе ладони мне на грудь. И сипло хихикнул. А уже через мгновение я набила себе на лбу шишку о его переносицу. Потом отступила на шаг и поскорее, пока он еще не упал, придала ему ускорение пяткой в небритую физиономию. Мне терять было нечего, за мной числилось уже много грехов, сотворенных за последнее время в этой проклятой Господом области, так что сломанные челюсть и нос еще одного уродца, вставшего у меня на пути, ничего к ним не добавляли. Некуда было уже добавлять. Не было свободного места.

Бабуля из-за плетня громко охнула. Мишка, подняв фонтан грязных брызг, спланировал в глубокую лужу и скромно затих.

— Что?!. — пронзительно завопила из-за плетня бабка. — Что ж ты делаешь, сучка?!! Ах, убили! Ой, убили! Л-ю-у-уди! Аи, убила, мерзавка…

— Идем, Оля, отсюда, — сказала я девочке и снова взяла ее за руку. — Сейчас здесь начнется вселенский переполох. — И, обернувшись к бабке, гаркнула во всю глотку: — Заткнись, тварь!

Она послушалась меня и заткнулась.

А мы отправились дальше. И прошли вперед уже метров триста. И уже вышли за околицу деревни — я решила, что лучше в ней не задерживаться, раз уж такой неудачной вышла встреча с ее обитателями, — когда нас окликнули:

— Стоять!

Я послушно остановилась, обернулась и увидела, как нас догоняют два мужика. Два самых обычных местных аборигена, оба в одинаковых телогрейках и болотных сапогах с загнутыми голенищами. При этом один из них был пьян настолько, что с трудом удерживался на ногах и передвигался по какой-то немыслимой синусоиде, умудряясь при этом удерживать свое непослушное тело в створе дороги. Скорее всего, он даже не сознавал, что делает, куда бежит и зачем ему надо, чтобы я остановилась. С ним сейчас справилась бы даже Оля.

Зато второй мужчина сразу вызвал у меня опасения. На вид лет тридцати, на голову выше меня и с небритой рожей законченного отморозка, он тащил в руке охотничью двустволку, и некое шестое чувство тут же подсказало мне, что она заряжена. И что прихватил ее с собой этот тип не просто так, для дешевого понту, а только и мечтает о том, как бы пустить свое ружье в ход. И, возможно, это будет его не первый опыт пальбы по людям. Итак, вполне можно было поздравить себя с тем, что неприятности продолжаются.

Я мысленно застонала, Я вслух длинно и забористо выругалась. Я обвела взглядом окрестности: спрятаться было некуда — справа поля, слева поля, впереди прямая дорога, проложенная через поля. А сзади, уже метрах в семидесяти, наши преследователи. И никаких кустов, никаких построек, в которых можно бы было укрыться. Будь я одна, так еще попыталась бы убежать, надеясь на то, что этот вояка все же не решится стрелять. А если решится, то не очень-то у него получится в меня попасть. Но ведь со мной была Оля. В сваливающихся с ног сапожках, после двухлетнего сидения в подземелье без каких-либо физических нагрузок, она не смогла бы выдержать и стометровки.

— Стой смирно и ни о чем не беспокойся, — как можно спокойнее произнесла я, положила на плечи девочки руки и подтолкнула ее себе за спину. Она вся мелко дрожала. — С этими я разберусь без проблем.

В чем я весьма и весьма сомневалась…

Вооруженный мужик приблизился, остановился шагах в пяти от меня и навел двустволку мне в живот. Его приятель наконец не сумел удержать равновесия, шлепнулся в грязь и барахтался в ней чуть позади, не в состоянии подняться на нош. Меня эта картина даже повеселила бы, если бы я еще была в состоянии веселиться. Если бы я так не устала. Если бы не явный перебор в количестве острых ощущений за последнее время. Все мои чувства притупились настолько, что сейчас я готова была безрассудно пойти грудью на стволы ружья. Проверить, а решится ли этот ублюдок стрелять. Но вместо этого негромко спросила:

— Ну и чего же ты хочешь?

Покрытая рыжей щетиной рожа расплылась в нехорошей кривой ухмылке. Указательный палец коснулся спусковых крючков.

— Братана зачем помочила? Ты ж, мандавошка, даже не понимаешь, что сделала! На кого руку подняла, гнида? — У него, наверное, была хроническая простуда, и поэтому он не говорил, а громко сипел. Подобными свистящими полушепотами дешевые режиссеры наделяют своих отрицательных героев.

Что ж, если этот мужик таким способом хочет произвести на меня впечатление, поставить меня на измены, то он всего лишь дешевка, простая шпана. И у меня с ним не будет проблем.

— Он первый начал, — устало вздохнула я, понимая, что говорю в пустоту, что мои слова отскакивают от этого красавца, как камни от стенки.

Не колышет его совершенно, кто что начинал. И плевать ему, скорее всего, на брата. Его интересую в первую очередь я.

— Насрать мне, паня-а-атно? Со мной ща пойдешь, — прохрипел мой новый (и который же за последнее время?) противник, почти не разжимая губ.

«Конечно, — подумала я. — Добро пожаловать в очередные гости! А чего я еще могла ожидать? Как колобок, качусь по тропинке и собираю себе на жопу озабоченных кобелей. Сначала менты, потом свихнувшийся карлик, теперь эта пьянь. И куда же я угодила? Что такое творится в российской глубинке? Какие-нибудь диверсанты отравили здешнюю воду виагрой? Местные бабы разучились давать своим мужикам? На периферии началась сексуальная революция в том извращенном ее проявлении, какое только и можно ожидать от периферии?»