Рик Рид - Епитимья

— Я буду откровенен с тобой и скажу прямо, почему я здесь.

Зажав сигарету зубами, он стал шарить в карманах штанов.

— Сегодня я получил письмо, оно пришло к моей маме. — И протянул Ричарду скомканный листок. — Думаю, тебе надо это прочесть.

Ричард взял у Джимми письмо. Пока он читал, в комнате становилось все холоднее. Казалось, в комнату вползло что-то темное — остановилось у плеча и шепчет в ухо страшные слова. Это напоминало тот кошмарный сон, который недавно ему приснился, — ощущение присутствия чего-то ужасного в темноте.

Когда слова наконец иссякли, бумага словно исчезла, остался смысл, не поддающийся пониманию. Неужто все здесь написанное исходит от человеческого существа?

Вопреки тому, что Ричард знал о дьяволе и аде, ему хотелось верить, что люди по своей сути не злы. Эту веру он связывал с тем, что многие из них носят в себе душевную тревогу, полны боли, чувства вины и страдания, и лишь реакция на внешний мир заставляет их совершать поступки, которые только со стороны могут показаться злыми (как твои собственные встречи с мальчиками, столь юными, что тебя могли бы засадить в тюрьму на долгий, долгий срок).

Но священник нутром почувствовал, что в лице автора этого письма он вплотную столкнулся с подлинным, настоящим злом. Темным злом — в чистом виде. Без надежды на искупление.

Наконец он поднял глаза на Джимми, который выжидательно смотрел на него.

— Кто мог тебе написать такое письмо, Джимми? И почему?

Джимми достал еще одну сигарету, зажег ее от окурка предыдущей и молча уставился на огонь. Когда он заговорил, то старался не смотреть на священника.

— Недавно меня снял на Лоренс-авеню один клиент...

Ричард Гребб сел на диван, готовый не прерывать мальчика и выслушать всю историю, которую он собирался ему рассказать.

— Короче, первая остановка у нас была на Фостер-бич. Знаешь? Ну вот... как только мы там оказались, я попытался... короче... мне не удалось. А потом все и случилось...

Закончив свой рассказ, Джимми боялся поднять глаза на священника, даже тогда, когда тот сделал попытку заговорить с ним. Он чувствовал, что вот-вот расплачется, и прикусил губу.

— Вот, значит, что со мной приключилось... — закончил Джимми, — и теперь я очень боюсь, что то же самое происходит с моими друзьями.

Джимми посмотрел наконец на священника.

— И еще я боюсь, что он придет и за мной. Как пообещал в письме...

Джимми с надеждой смотрел на Ричарда, ожидая от священника чего-то такого, отчего все сразу изменится — придет избавление. Но почему, собственно, он должен что-то сделать? Когда это взрослые делали именно то, чего от них ждали?!

Все, что было в Ричарде лучшего — его христианское милосердие либо иные добрые чувства, — подсказывало ему, что надо немедленно встать, подойти к мальчику, обнять и утешить его. Но он знал, как Джимми воспримет это. Стоит ему обнять Джимми, и это тут же оттолкнет от него мальчика.

Знал он и другое: это не единственная причина, по которой он должен держаться подальше от Джимми Фелза.

И потому он сказал:

— Джимми, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе ничто не угрожало. Ты не считаешь, что нужно отнести это письмо в полицию? Возможно, они смогли бы...

Ричард остановился, не окончив фразы, потому что Джимми встал, повернулся к нему спиной и направился к двери.

— Я знал, что ты мне ответишь так. Я ухожу.

— Минутку! Сядь, Джимми. Я не сделаю ничего, что ты не одобришь. Я просто подумал, что полиция могла бы помочь выяснить, кто этот человек. Может быть, он известный преступник и совершал что-нибудь подобное и прежде.

— И, может быть, эти ублюдские копы прихватят заодно и того парня, который продает свой член, чтобы как-то перебиться. Вот-вот, правильно. И как давно, ты говоришь, живешь в этом округе? Похоже, дорогой, ты вообще не здесь живешь.

Ричард удивился, откуда такая враждебность. Ведь не только из-за его предложения, которое, согласен, не идеально и труднореализуемо. Но ведь им в конце-то концов все равно придется обратиться в полицию. Что толку, если он установит дежурство и будет охранять Джимми в одиночку.

Джимми мерил шагами комнату, курил, останавливался, чтобы поглядеть в окно. Что он там видит, думал Ричард.

— Послушай, никаких копов, ладно? — сказал наконец Джимми. — То, что со мной произошло, произошло потому, что я искал клиента. Копам наплевать на таких, как я. Поверь мне, я знаю. Если этот малый хочет засунуть кулак мне в задницу, то копы не увидят в этом большой беды. Я от этого не подох — и ладно. А вот ежели я умру от чего-то в этом роде, тогда они зашевелятся. Но и в этом случае им плевать: такая мразь, как я, получает по заслугам — вот и все.

— Послушай, Джимми. Я действительно намерен тебе помочь. Давай подумаем, что можно сделать для твоих друзей? И как узнать, кто этот тип. Ладно, без копов.

Джимми зло посмотрел на Ричарда:

— Я считаю, что у меня нет выхода.

Подавленные, они оба молчали.

— Не представляю пока, с чего начать, Джимми, — честно признался Ричард. — Ты говоришь, что абсолютно не помнишь имени, которое назвал Рэнди?

Джимми пожал плечами:

— Пытаюсь вспомнить. Но это долбаное имя, мать его, никак не приходит мне на ум. Забыл вчистую.

— А место, куда он привез тебя? Никакого представления о том, где может находиться его дом?

Джимми покачал головой, чувствуя себя полным идиотом.

— Где-то в западной части города. Кажется, так...

Он сжал кулаки, рассердившись на свою тупость. Почему же он был так невнимателен? Кто знает? Было темно. Чикаго такой большой город, приятель.

— Я ведь нечасто бываю в других районах города...

Он уставился в пол, страстно желая вспомнить хоть какую-то мелочь, деталь...

— Не знаю, — раздумчиво протянул Джимми, — может, это возле Харлем, а может, возле Уэстерна.

— Ничего, — сказал священник, — ты еще что-то вспомнишь.

— Я так боюсь за Мирэнду, — сказал Джимми дрогнувшим голосом.

Священник вспомнил о девочке, о которой Джимми рассказывал еще раньше.

— А что Эвери?

— Эвери не занимается с клиентами. Он промышляет, чем может, но не проституцией. Я не думаю, что этот ублюдок будет за ним охотиться. По крайней мере, не сразу.

— Джимми, расскажи мне об этом человеке. Все, что можешь вспомнить, — попросил священник. — Не смущайся, если это тебе покажется незначительным.

Джимми с удивлением посмотрел на него и пожал плечами.

— Ладно... Он небольшого роста, этот тип, и кажется молодым. Во всяком случае издали. Все тело такое дряблое, особенно живот — как мяч, у которого спустила покрышка, понимаешь? Темные волосы, с макушки лысеет. Выглядит как чей-то папочка.

Джимми хмыкнул.

— Впрочем, откуда мне знать о «папочках»? Ездит на черном пикапе «тойота». — Джимми врезал кулаком по дивану. — Понимаешь, мне хотелось бы помнить все точнее. Особенно про дом этого типа. Но ведь сам знаешь, все соседние дома похожи друг на друга. Кирпичные бунгало и тому подобное дерьмо.