Элис Купер - Шок-рок

Анатоль рысцой трусил впереди, здоровой рукой указывая направление. Дэнни крутил педали следом.

Средь иссушенных зноем холмов эта узкая долина казалась одетой зеленью — даже манговая рощица тут имелась, даже гуавы, даже баобабы, странные, со стволами футов в восемь толщиной. Анатоль — охота в многоопытного экскурсовода поиграть — разъяснил: женщины местные, если молока не хватает, из баобабовых плодов сок выжимают, младенцев подкармливать. А у других деревьев сок, в селении все знают, хорош насекомых отгонять.

А домов Кабаса от пейзажа окружающего сразу и не отличить, потому что они и ЕСТЬ этот самый пейзаж, — камни, сучья, травы… Крыши — островерхие, соломенные, в стенах, вручную глиной обмазанных, белые и розовые камушки кварцево на солнце поблескивают.

На первый взгляд — заброшено здесь все… и тут из хижинки-башенки вышел какой-то старикан. На поясе — тесак гигантских размеров, а сам — до того дряхлый, что ему, наверно, час понадобится только из ножен клинок извлечь. Анатоль завопил по-своему, замахал Дэнни — сюда, мол. Гигантский тесак закачался у слабых стариковских колен — он слегка поклонился (а может, просто ссутулился). Поздоровался с Дэнни по-французски — неловко, заученно: "Bonsoir!"

"Makonia", — местное приветствие Дэнни еще по Гаруа запомнил. Он вел велосипед по селению, мимо круглых, приземистых домишек, мимо копошащихся в пыли цыплят, мимо черных с бурым коз, бродящих меж хижинами, мимо мускулистой длинноногой старухи в набедренной повязке, подбрасывавшей хворост в костер. Он уже начал высматривать свои невероятные барабаны — но пока их было что-то не видать.

В самом сердце деревни, обнесенной высокой оградой, окружал две круглые хижины двор. Земля меж хижинами — усыпанная гравием, выстланная змееподобными ветками, ну, а поверх всего — травяные циновки. Обиталище вождя, не иначе. Анатоль за руку потянул Дэнни во двор.

У стены, под акацией раскинулся в шезлонге человек в белом. Красивое лицо североафриканского типа, тонкий белозубый рот, висячие усы. Гордая голова повязана красно- белым клетчатым шарфом, и что очень высок — видно, даже когда полулежит. Самый что ни на есть романтический князь пустыни, этакий Рудольфо Валентино в "Шейхе". Вождь поздоровался — сначала по-французски, потом по-здешнему — и мановением руки пригласил Дэнни присесть рядом.

Дэнни шелохнуться не успел — ниоткуда возникли двое мальчишек, приволокли скатанную циновку, расстелили… Анатоль огрызнулся — нечего отбивать у него клиента, но мальчишки не только протест проигнорировали, еще и по шее ему слегка съездили. Вождь прикрикнул — не сметь нарушать покой в его доме — и прогнал всех троих. Дэнни видел: удирая, мальчишки успели-таки пнуть Анатоля. Жаль стало нового друга. Прямо зло берет, куда на свете ни посмотри — везде сильные унижают слабых.

Он сел на циновку, скрестил ноги — и спустя мгновение ощутил, как расслабляется, блаженствует тело. Ни тачек вам, ни грузовиков — покой, словом. Мили и мили от ближайшей лампочки, от застекленных окон, от самолетов. Сидишь себе, взираешь на лиственную сень акации, слушаешь, как шебуршат потихоньку люди в селении. Как в передаче "Вокруг света" живешь, подумать только!

Анатоль снова просочился за ограду, под мышкой — две бутылки тепловатой "Миринды", одну вручил Дэнни, другую — вождю. Прочие ребята сгрудились под деревом, на Анатоля поглядывали злобно, на Дэнни взирали с плохо скрытым почтением.

Несколько секунд взаимных вежливых улыбок и кивков, а потом Дэнни у вождя полюбопытствовал: а что, все эти ребятки — его сыновья? Анатоль вопрос перевел, зачем, непонятно.

"Oui", — и вождь, гордо потыкав себя пальцем в грудь, заявил, что он — отец тридцати одному сыну. Дэнни даже призадумался: может, у местных баб это хорошим тоном считается — отцовство своих детей вождю приписывать? Впрочем, и здесь, как и в любом африканском селении у черта на куличках, умирало — от самых разных болезней — много детишек. Вот только неделю назад, вождь сказал, жизнь одного малыша отняла сильная лихорадка.

Вождь расспрашивал Дэнни. Все те же вопросы: а какова она, его страна? А живут ли там черные? А что привело его в Камерун? А после принялся уговаривать Дэнни пообедать. Женщины праздничное блюдо приготовят — цыплят в арахисовом соусе.

Старенький стражник, отягощенный тесаком, улыбнулся, широко Дэнни — и исчез за углом. Сонный полуденный воздух взорвался перепуганным цыплячьим писком, послышалась некая возня — и писк оборвался.

К тут наконец Дэнни задал вопрос, за ответом на который, между прочим, и приперся в Кабас: "Moi, je suis musicien; je cherche les tambours speciaux. Я музыкант. Я ищу особые барабаны". Изобразил, для ясности, игру на маленьком барабане, обернулся в поисках помощи к Анатолю…

Вождь сначала аж приподнялся, настолько был потрясен. Потом — кивнул. Поколотил ладонями по воздуху, словно в незримый барабан постучал. Дэнни закивал. Вождь хлопнул в ладони. Жестом приказал Анатолю куда-то проводить пришельца. Малыш потянул Дэнни за руку. Он поднялся — и через минуту уже выходил, окруженный стайкой болтающих ребятишек, со двора. Непонятно как, но — умудрился все же, обернувшись, поклониться на прощание вождю.

Путь по ступенчатой скальной террасе — и вот он, двор еще одной обители. Центральный домик — из грубо обтесанных камней, под крышей рифленого железа. Жилише здешнего sorcier, колдуна, объяснил Анатоль.

Анатоль кого-то окликнул, потом поманил Дэнни к низенькой двери. В домике по стенам — явные свидетельства "сорсьерского" ремесла: странные кусочки металла, маленькие статуэтки, амулеты из перьев и меха, травы, порошки в ступах, сосуды глиняные — одни для воды, другие — для пива просяного, кожи гладкие, меж балок потолочных на просушку растянутые… И — барабаны.

"Tambours!" — и Анатоль широко развел руками.

По полу домика раскидан инструмент — сразу видать, колдун барабаны не просто продает — сам делает. Гляди, Дэнни, гляди — на маленькие тыквенные барабаны, на те, что побольше — деревянные, на долбленые, цилиндрические — любых размеров, и на каждом — причудливая резьба, змеевидная, символическая, тут — круги, смыкающиеся в спирали, там — линии, сплетающиеся в узлы.

Дэнни потянулся, хотел коснуться барабана — и из теней у дальней стены поднялся ему навстречу сам колдун. Поглядеть на стройного этого старика — вскрикнешь от неожиданности. Высок, мускулист, но кожа — сплошь разветвление морщин, не лицо — неуклюжая какая-то маска из папье-маше.

"Pardon", — пролепетал Дэнни. Минуту назад, похоже, человек с лицом из одних морщин сидел на низенькой скамеечке, доделывал новый барабан.

Колдун, не мигая, уставился на гостя. Извлек из тиши в стене среднего размера барабан. Смежил веки. Постучал тихонько. И — грязные стены домика отозвались низким, вибрирующим эхом. И — отдался у Дэнни в самых костях земной, первобытный ритм. Дэнни почтительно заулыбался… что да, то да! Барабан тощего мужика — это вам не случайное попадание, нет, видать, все барабаны Кабаса как-то по-особому делаются, отсюда — и гипнотическое их звучание.