Элис Купер - Шок-рок

Голыми руками играл — а на кой тут палочки, на кой ломать контакт меж собой и барабаном, играл, вливался своим ритмом в ритмы иные, контрударами ответствовал на удары, чувствовал — ритм пробуждает изнутри основу основ, прошлые жизни, атавистическую, языческую ярость. Трое били в барабаны, трое отбивали Пульс Мира, играл вождь, играл колдун, закрывались, затуманивались в ритмическом трансе глаза Дэнни, трое постигали бессловесный язык гипнотического обмена ритмов.

Краем глаза Дэнни видел — мальчишки повскакали с мест, запрыгали, загомонили с восторженным смехом, заплясали вокруг него, закричали что-то — кажется, "Барабан Белого! Барабан Белого!" — пари можно держать, никогда раньше не видели, как белый играет на барабане…

И вдруг колдун остановился. Удар — и перестал играть вождь. Дэнни показалось — его ровно вышвырнули из действа, но ладно, хочешь не хочешь, закончил квадрат, подбил симпатичной "посылкой". Горели усталые руки, по ямочке подбородка стекал пот, в ушах аж гудело от грохота, и все равно — не сдержал Дэнни себя, зашелся от счастливого хохота.

Колдун заговорил. Анатоль перевел: "Vous avez l'esprit de batteur. В тебе дух барабанщика".

Трясущимися пальцами Дэнни сжал голое плечико Анатоля. Кивнул: "Oui".

Вождь хвалил тоже, благодарил за то, что поделился с народом селения музыкой белых людей. "Поделился музыкой белых", прямо стеб какой-то, между прочим, Дэнни в Африку приехал, чтоб здесь МЕСТНОГО колорита для СВОИХ композиций набираться. Но воспоминания Дэнни будут вписаны в будущие вещи… а вот селеньицу Кабас не сохранить подаренное белым.

Колдун с иссушенным годами лицом поднял с земли барабан — маленький, тот самый, что заканчивал он мастерить тогда, утром, в темном своем домике. Мгновение смотрел, не мигая, глубоко Дэнни в глаза — а потом протянул барабан.

Анатоль тревожно подскочил, хотел что-то объяснить — и прикусил язык. Дэнни барабан принял — и кивнул. Благодарно. Восхищенно. Прижал барабан к груди — и снова склонил голову в знак глубокой признательности: "Merci!"

Анатоль потянул Дэнни за руку — прочь из обнесенного оградой дворика. Вождь хлопнул в ладони, приказал что-то мальчишкам. Те взглянули, пересмеиваясь, на Анатоля — и помчались вприпрыжку к хижинам, явно — спать. Анатоль все посматривал нервно на Дэнни — а Дэнни все в толк не мог взять, что ж тут такое приключилось.

Снова поблагодарил. Снова поклонился — сперва вождю, потом колдуну, а они просто молчали — и смотрели. Вот так, вспоминалось почему-то, в Восточной Африке пара львов добычу выслеживала. Потряс головой, отгоняя дикую мысль, — и пошел вслед за Анатолем.

В селении для Дэнни освободили одну из хижин — круглую, крытую соломой. Чуть поодаль прислонили к дереву велосипед — любопытно, а кто ж его весь день-то охранял? Точно, маленький старичок с огромным тесаком! Анатоль, похоже, совсем извелся: все пытался что-то сказать — и никак не решался.

Чтоб успокоить его хоть как-нибудь, Дэнни полез в рюкзак — и угостил мальчишку жвачкой. Только принялся Анатоль бурно выражать благодарность — из ночных теней материализовались, с детской безжалостностью в глазах, прочие ребята. Попытались отобрать жвачку, но Анатоль оказался проворнее — забросил ее в рот и удрал. "Эй!" — заорал Дэнни, но Анатоль, по пятам преследуемый, уже исчез во мгле.

Дэнни стащил с велосипеда одеяло и спальный мешок. Отволок в хижину. Задумался — интересно, в большой сейчас опасности Анатоль? Похоже, парнишка способен о себе позаботиться, не зря же его всю жизнь прочие сыновья вождя изводили! Печальная мысль. Мысль, поневоле пригасившая слегка радостный драйв от вечернего перформанса.

Ныли ноги — как-никак, от самого Гаруа все вверх да вверх, пытка, невольно размечтаешься — а посиживать бы сейчас в джакузи, в люксе пятизвездочного отеля! Попивать бы сейчас холодный шампань, а уж виски со льдом — прикинь, клево!

А покуда — поднял дареный барабан, обозрел со всех сторон. Как бы его в новом альбоме использовать, роскошной африканской тональностью музыку разбавить? Пол Саймон, Питер Гэбриэл — вот делали же. У "Блицкрига", конечно, музыка не та… поагрессивнее…

Про человеческую кожу точно говорить никому не стоит, таможенникам — в первую очередь. Дэнни попытался исследовать таинственную вихревую резьбу на дереве, все эти переплетенные окружности, круги, узелки — успехов ноль, только голова закружилась.

Дэнни закрыл глаза. Стал наигрывать на барабане — тихонечко, чтоб не перебудить все селение. Но два-три звука — и глаза его мгновенно распахнулись. Голос барабана изменился — слабый, плоский, точь-в-точь — дешевенький тамтам, что туристам впаривают, банка кофейная, в пластик упакованная.

Дэнни насупился. Уставился на барабан. Где ж его богатство, где звук, отражавший пульс самой Земли? Побарабанил еще, и опять — глухо, пусто, бездумно. Мрачно. Может, колдун случайно барабан покалечил — вот и решил избавиться? Всучить наивному Белому — где уж ему отличить?..

Злой, нервозный, Дэнни поставил барабан поодаль. Ладно, утром снова попробуем, может, вождю сыграем, покажем, как тускло. Может, и обменяем. Может, и другой подкупим.

Только бы с Анатолем ничего не случилось.

Дэнни сел. Принялся счищать со шмоток шипы и колючки. Женщины селения оставили ему два пластмассовых таза воды, один — намылиться, отмыться, другой — ополоснуться. Вода, хоть и тепловатая, освежала лицо, шею, а после он содрал заскорузлые от пота носки и обмыл ноги.

Было в ночной тишине что-то гипнотическое. Раскатал спальный мешок, растянулся поверх — и ощутил: точно засасывает его. Ткань засасывает его. Ткань засасывает. Земля. Сон…

Несколько минут всего прошло — а Анатоль уже будил его, расталкивал, шептал отчаянно в самое ухо. Тощее тельце — сплошь грязь, кровь и ссадины, одежонка растерзана в потасовке, но, похоже, плевать он на это хотел. Все тряс, тряс Дэнни.

Только, к сожалению, слишком поздно.

Дэнни сел. Заморгал. Острая боль в груди — словно когти медвежьи в тело всадили. Словно руки гигантские обхватили — и сжимают, сжимают, ребра из-под кожи выдавливают.

Он задыхался. Открывал рот, закрывал, пытался заорать от боли — и не мог. Ухватился за искалеченную руку Анатоля — мальчишка вырвался, заметался, стал искать что-то. Перед глазами Дэнни поплыли черные пятна. Пытался дышать — не мог в грудь воздуху набрать. Он оседал, скользил, как по склону огромной скалы, — во тьму.

Анатоль наконец нашел, что искал, — на полу. Подхватил здоровой рукой, сунул под мышку высохшей — и принялся отбивать удары.

Барабан?!

Ритм скоро установился — медленный, ровный, и внезапно Дэнни ощутил — стальное, сердце сжимавшее кольцо разжимается. Кровь прихлынула к голове. Он глубоко вдохнул. Головокружение еще наплывало, но невозможная боль — утихла. Он притиснул ладонь к сердцу, яростно потер грудину. Задыхающимися голосом кое-как поблагодарил Анатоля. У него что — сердечный приступ случился? Боже милостивый, надо же, веселенькая жизнь сказалась именно тут, у черта на рогах, хрен знает сколько до ближайшего врача!