Рэмси Кэмпбелл - Ужасы: Последний пир Арлекина

— Ты будешь по мне скучать, когда станет слишком холодно для мороженого? — траурным голосом спросил он. — Когда вся тройка Ким станет пить горячий шоколад?

Она серьезно взглянула на него. Касс обводил поле тоскливым взглядом. Потом она соскользнула с его колен, сложив губы трубочкой, чмокнула в подбородок и потянула Сэма за плечо.

— Покажи ему, что ты умеешь, Сэм, — властно приказала она. — Ту штуку. Покажи Кассу.

Сэм, улыбнувшись, отвел взгляд.

— Покажи ему! — Она пихнула его в бок, затеребила комбинезон.

Он кивнул и встал, вздыхая, как разбуженный медведь. Когда Сэм заковылял по ступеням к большой иве, Касс с наигранным испугом обернулся ко мне.

— Смотри! — заверещала Эва, и Мейди обернула к нам белое бесстрастное лицо.

Вокруг ствола ивы обвилась жимолость, венок золотых и белых колокольчиков. Сэм протянул руку и стал бережно срывать с лозы крошечные цветы, потревожив певших в зелени цикад. Цветы в его руке нежно светились в сумерках. Взглянув на небо и заметив пролетавших летучих мышей, я указала на них Эве.

— Вижу, — нетерпеливо сказала она, отстраняясь от меня. — Смотри, Касс!

Сэм повернулся к нам лицом, кивнул малютке Эве и улыбнулся. Затем вскинул руки и подбросил вверх ворох цветов.

— Видишь их? — Эва повисла на руке у Касса.

Я ничего не видела. Касс рядом со мной прищурился, поправил очки. Сэм сорвал с жимолости еще горсть цветков и снова подбросил их в воздух.

Черная тень упала с неба, метнулась к лицу Сэма и унеслась так стремительно, словно дала задний ход. Еще одна темная молния мелькнула у самого лица Сэма, и еще: они были повсюду — гонялись за брошенными в ночь цветками, порхали у его лица, как огромные черные мотыльки.

Воздух у моей щеки вздрогнул: я успела заметить голубоватый отлив крыла, отражение звездочки в глазу промелькнувшей летучей мыши. Я вздрогнула, прижавшись к плечу Касса. Эва рассмеялась, спрыгнула с крыльца и принялась подбирать упавшие под ноги Сэму цветы. Она остановилась, подняв лицо к крошечным теням, кружившим над ней, сбивая цветы и комаров-долгоножек.

— Слышишь их, Касс? — окликнула она.

Он встал, округлив глаза и рот, перевел взгляд с них на меня и кивнул.

— Слышу, — пробормотал он.

Я вцепилась в перила крыльца и съежилась, защищаясь от шороха крыльев и жалобной песни, от высокого тонкого звона лопающейся струны.

— Касс, — прошептала я, — давай уедем.

Но он меня не слышал — стоял и смотрел, пока Мейди не кликнула Эву и ее резкий голос не спугнул летучих мышей. Этот звук расшевелил и Касса: он обернулся ко мне, моргнул и встряхнул головой.

— Едем, — торопила я.

Он взял меня за руку, сонно кивнул. Сэм подошел к крыльцу, взглянул на нас.

— Завтра приезжайте, — сказал он и на миг взял меня за другую руку. Его пальцы были холодными и влажными, а когда он выпустил руку, я нашла в ладони зеленый усик и раздавленный хрупкий цветок. — Попрощаться.

— Приедем, — через плечо ответил Касс, когда я вела его к грузовику.

На следующий день мы приехали ближе к вечеру, когда солнце зажгло вершины гор. Касс купил в Сионе ящик «Трублу». Мы пили его весь день, оплакивая конец лета и первые золотые листья на тополях. Сверху дом Мейди казался замершим; спустившись с холма, мы никого не увидели на крыльце. Исчезли и стулья, и пустые бутылки, и метла, из которой Касс делал лошадку для Эвы, и разбитые горшки с тарелками, которыми она играла. Касс остановил грузовик на траве и взглянул на меня.

— Что за чертовщина? — удивился он и вскрыл еще одно пиво.

Несколько минут мы сидели, ожидая, что Мейди или Эва выйдут нас встретить. Наконец он опустил бутылку и неуверенно предложил:

— Давай посмотрим.

На крыльце мяукал подросший котенок. Когда Касс нагнулся к нему, он шмыгнул прочь.

— Господи, — пробормотал Касс и попробовал толкнуть дверь-жалюзи. Она легко подалась, но мы не спешили войти. В доме было пусто: ни стола, ни коврика, ни стакана. Касс выпучил глаза, но, когда в дверь ввалился Сэм, тут же придал лицу беззаботное выражение.

— Похоже, у вас весенняя уборка? — беспокойно проговорил Касс.

Сэм кивнул:

— Мне пора уходить. В это время года… девочку беру с собой.

Он бессмысленно улыбнулся и прошел к задней двери. Мы с Кассом озадаченно переглянулись. Сэм ничего не добавил и вышел наружу. Я прошла за ним, заглянув во вторую комнату, где раньше были койки и матрасы. Пусто.

Касса я нашла за дверью, он, чуть покачиваясь, шагнул за Сэмом к краю выщербленного крыльца.

— Куда ты? — жалобно спросил он, но Сэм только покачал головой, опершись на растрескавшиеся перила и глядя в поле.

Мейди нигде не было видно, но я слышала голосок Эвы, немелодично напевавшей себе под нос в зарослях бальзамина на опушке. Касс тоже услышал и сдавленным голосом позвал ее по имени. Золотистые стебли, отяжелевшие от цветов и пчел, закачались и затрещали: Эва, задыхаясь, с влажным от волнения личиком, подбежала к нам.

— Касс! — Она запрыгнула на крыльцо, чтобы обнять его. — Мы уходим.

— Куда? — опять спросил он и, не выпуская из рук бутылки, пригладил ее взлохмаченные волосы. — Ты идешь в школу?

Она покачала головой:

— Нет, к Сэму. — Обняв его колени, она просительно взглянула на него снизу вверх. — Ты с нами, давай, Касс? Давай!

Касс допил пиво и, не глядя, бросил бутылку в поле. Она ударилась о камень и разбилась.

— Кто-нибудь скажет мне, куда вы все собрались? — настаивал он, обернувшись к Сэму.

Эва отчаянно затрясла головой. Впервые, сколько я ее знала, у нее на глазах блеснули слезы.

— Сэм, — упрашивала она, при каждом слове дергая Касса за руку, — я хочу, чтобы Касс тоже…

— Знаешь, ведь это не мне решать, — коротко бросил Сэм и ушел в дом.

Касс ухмыльнулся и подмигнул мне.

— Все девочки одинаковые, — заметил он, ероша Эве волосы.

В лесу послышались негромкие тонкие голоса. Сквозь кусты, выбирая веточки из волос, проломилась тройка Ким. Девочки завопили, увидев нас, и полезли через забор. Малютка Эва при виде машущих ей подружек напряженно выпрямилась и выдернула руку из ладони Касса. И вдруг завопила, бросилась им навстречу, широко раскинув руки; ее волосы блестели шелковым флажком в закатном свете. Касс, усмехнувшись, окликнул ее.

— Малышня! — рассмеялся он и вдруг замолчал, прислушиваясь.

— Что там? — Я оглянулась на покосившуюся створку двери, гадая, куда подевались Мейди и Сэм.

— Слышишь? — шепнул Касс и бросил на меня быстрый взгляд. — Ты слышишь?

Я покачала головой, убрала волосы с ушей.

— Нет. Девочки? — Я кивнула на подружек, гомонивших в высокой траве.

— Пение, — тихо сказал Касс. — Кто-то поет.

Он пристально смотрел вслед Эве.

Солнце зажгло облака над полем, превратив небо в пылающее море. Холодный ветер задул с запада, поднял над травой мерцающую сеть пчел и зашелестел листьями ивы. Девочки в траве кричали, хихикали, и на наших глазах к ним присоединились другие дети — поиграть, пока не стемнело, в «серого волка» или в пятнашки. Маленькие белые фигурки выскальзывали из-за темнеющих деревьев с узловатыми корнями-чудовищами. Эва стегала подружек стеблем золотарника, мальчишки затеяли возню в лощине; их длинные синие тени плясали на траве, пока не провалились между корней ивы. Касс наблюдал за ними как зачарованный, склонив голову, чтобы уловить доносимый ветром отзвук.