Рэмси Кэмпбелл - Ужасы

Каждый год составители сборника «Ужасы» («The Mammoth Book of Best New Horror») встают перед сложнейшим выбором: какой из рассказов Рэмси Кэмпбелла напечатать.

Этому автору, в отличие от большинства других, работающих в данном жанре, неизменно удается писать превосходные вещи как для мейджеров, так и для независимых издательств.

В этом году сделать выбор было особенно непросто, и в итоге оказалось, что единственной достойной оценкой работы Кэмпбелла может стать публикация сразу двух его произведений.

«Рассказ „Рождественские декорации“ написан для специального издания, — поясняет автор, — и я подумал, что благодаря своей тематике он станет хорошим рождественским подарком. Ведь каждый, кто читал „Дымоход“ („The Chimney“), наверняка знает, что Рождество в моих рассказах может быть ужасным временем. Вероятно, потому, что с тех пор, как научился ходить, каждое Рождество я получал в подарок книжки о медвежонке Руперте».

— Вот наконец и они! — воскликнула бабушка Дэвида, и ее лицо стало сначала зеленым в свете мерцающего пластикового остролиста, который обрамлял входную дверь, а затем красным, когда бабушка, тяжело ступая, вышла, чтобы обнять мать Дэвида, и оказалась в отблесках костюма Санты, сидящего в санях под окном.

— Что, попали в «пробку», Джейн?

— Я все еще не вожу машину, мама. Поезд опоздал, и мы не успели сделать пересадку.

— Тебе надо найти себе мужчину, Джейн! Правда, у тебя же есть Дэви, — пропыхтела бабушка и, переваливаясь с боку на бок, устремилась навстречу внуку.

Ее объятия оказались еще более крепкими, чем в прошлый раз. От бабушки пахло одеждой, такой же старой, как она сама, и запах этот не мог полностью перебить другого, тяжелого духа, который, как подозревал Дэвид, исходил от ее старческого тела. Мальчик смутился еще больше, услышав, что у дома притормозила какая-то машина, но водитель, видимо, просто залюбовался праздничными украшениями. Когда бабушка неожиданно отпустила Дэвида, он решил, что она заметила его замешательство, но ее напряженный взгляд был обращен к саням.

— Он что — спустился? — прошептала она.

Дэвид все понял раньше своей матери. Он сделал шаг назад между заросших травой клумб и украдкой посмотрел вверх, туда, где над окнами спален вспыхивала надпись «Счастливого Рождества». Второй Санта по-прежнему сидел на крыше; его светящаяся фигура раскачивалась взад-вперед на ветру, и казалось, что он тихонько посмеивается.

— Он там, — сказал Дэвид.

— Думаю, он должен быть сразу во многих местах.

Теперь, когда ему было почти восемь, Дэвид знал, что Сантой всегда наряжался его отец. Но не успел он это произнести, как бабушка тяжелой поступью подошла к нему и пристально посмотрела на крышу.

— Он тебе нравится?

— Я люблю приезжать и смотреть на все ваши рождественские штуки.

— А мне он что-то не очень по душе. По-моему, он похож на какую-то пустышку.

Стоило ветру сменить направление, как фигура надувного Санты снова развернулась, и бабушка крикнула:

— А ну стой, где стоишь! И не вздумай спрыгнуть на нас.

К ней заспешил дед Дэвида, шлепая тапками, которые болтались на его худых ногах; маленькое личико старика сморщилось.

— Иди в дом, Дора! Соседи смотрят.

— Мне нет дела до этого толстяка, — сказала бабушка достаточно громко — так, чтобы было слышно на крыше, — и протопала в дом. — Ты ведь сможешь внести наверх мамин чемодан, Дэвид? Ты теперь большой и сильный мальчик.

Ему нравилось тащить за ручку чемодан на колесиках — это было все равно что тянуть за поводок собаку, с которой можно разговаривать, и иногда не только мысленно, — но бьющийся о ступени багаж грозил зацепиться за обветшалый ковер, так что матери пришлось помочь Дэвиду.

— Я быстренько все распакую, — сказала она ему. — А ты иди вниз и узнай, не нужна ли кому твоя помощь.

Дэвид сидел на расписном унитазе в столь же вычурной розовой ванной до тех пор, пока мать не спросила, все ли с ним в порядке. Мальчик прислушивался к спору, доносящемуся снизу, но толстой розовый ковер приглушал звуки. Наконец, отважившись спуститься, Дэвид сумел разобрать бабушкино яростное шипение:

— Тогда делай сам! Посмотрим, что у тебя получится.

Запах подсказал мальчику причину разлада. А когда, на кухне получив от дедушки поднос, он принялся накрывать на стол, все стало очевидным. Кусок сморщенной говядины, покрытый засохшим соусом, на гарнир картофель, зажаренный почти до углей, и зеленые бобы, с которых кто-то пытался соскоблить подгоревшую корку.

— Не так плохо, как кажется, правда? — с набитым ртом проговорила бабушка. — По-моему, Дэви, все равно что ешь барбекю.

— Не знаю, — честно признался он, так и не решившись попробовать хотя бы кусочек.

— Что они понимают, эти мужчины, верно, Джейн? Нельзя заставлять обед ждать. Полагаю, твой муженек не лучше.

— Был, но мы можем не говорить о нем.

— Что ж, он свое получил. Не делай такое лицо, Том! Я только сказала, что отец Дэви… Ах да, ты же развелась с ним, Джейн! Прости меня за мой длинный язык. И ты, Дэви, прости.

— Быстренько скушай то, что тебе хочется, — посоветовал мальчику дед, — а потом бегом в постель, чтобы Санта мог принести свои подарки.

— Нам всем тоже не мешает отправиться спать, пока он не появится, — сказала бабушка с запоздалой улыбкой.

Санта ушел из жизни мальчика, так же как и его отец, и теперь Дэвид был уже слишком взрослым, чтобы ему недоставало того или другого. Он ухитрился пробить броню второй картофелины и разжевал несколько кусков пересушенной говядины, однако спасовал перед горелыми остатками бобов. Тем не менее, вставая из-за стола, он поблагодарил бабушку.

— Славный мальчик, — сказала она, пожалуй, чересчур громко, словно заступаясь за него перед кем-то. — А теперь иди и постарайся заснуть.

В этих словах Дэвиду почудилась скрытая угроза, отчасти поэтому он долго не мог заснуть в своей маленькой спальне, не больше той, что была у него дома. Даже сквозь плотные шторы пробивалось мерцание букв «Счаст», расположенных прямо над окном; над кроватью тоскливо пищали проснувшиеся комары. Доносившиеся снизу голоса были едва слышны, казалось, взрослые не хотят, чтобы мальчик знал, о чем идет речь. Больше всего Дэвида беспокоил глухой звук, похожий на скрип кресла-качалки, который шел откуда-то сверху. Должно быть, это фигура Санты раскачивалась на ветру, не предпринимая никаких усилий, чтобы вырваться на свободу. Дэвид был слишком взрослым для этих баек, но все-таки он обрадовался, когда наконец услышал, как мама, бабушка и дедушка, негромко переговариваясь, поднимаются наверх. Хлопнула дверь, и из-за стены донесся взволнованный голос бабушки: