Рэмси Кэмпбелл - Ужасы

— И что — сильно дует? — спросила она, со стоном поднимаясь и топая к выходу. — Что там с этой пустышкой?

Не отводя взгляда от дрожащей травы, Дэвид прислушивался к тому, как бабушка распахнула дверь и вышла из дому. Он втянул голову в плечи, словно пытался закрыть ими уши, но, даже заткнув их руками, он не смог бы заглушить крика:

— Он спустился! Куда же он спрятался?

Дэвид обернулся к матери и увидел, что та трет лоб, будто стараясь отогнать дурные мысли. Дед протянул было руки, но тут же беспомощно уронил их под тяжестью невидимого груза. Бабушка все кружила и кружила по дорожке, словно исполняла балетные па, только лицо у нее было испуганное. Дэвиду показалось, что взрослые разыгрывают спектакль, как это часто происходит, и во что бы то ни стало надо остановить их.

— Он упал, — крикнул бабушке мальчик. — Его сорвало ветром.

Бабушка замерла в неуклюжем пируэте и пристально посмотрела на Дэвида, стоящего в прихожей.

— Почему ты не сказал? Чего ты добиваешься?

— Не горячись, Дора, — попросил дед. — Пойми, он только хочет…

— Не важно, чего хочет Дэви. Для разнообразия можно поинтересоваться, чего хочу я. Это и мое Рождество. Где он, Дэви? Покажи, если думаешь, что тебе так много известно!

Голос ее становился все громче и раздражительнее. Дэвид почувствовал, что обязан спасти мать и деда от дальнейших споров. Он проскользнул мимо взрослых, мимо праздничных саней и бросился к концу дорожки.

— Его понесло вон туда, — показал мальчик. — Его переехала машина.

— Раньше ты этого не говорил. Ты это выдумал, чтобы не пугать меня?

До этой минуты Дэвид не осознавал, в каком ужасе находилась бабушка. Он напряженно вглядывался в перекресток, однако тот казался совершенно пустынным.

— Покажи мне — куда, — настаивала бабушка.

Может быть, там хоть что-нибудь есть? Дэвид уже пожалел, что вообще открыл рот. Бабушка ковыляла на удивление быстро, так что все ее тело сотрясалось, и у мальчика не было ни малейшего повода для промедления. Он выбежал на перекресток, но там не осталось никаких следов ночного происшествия. Дэвид расстроился еще больше, когда понял, что бабушка даже не попросила его быть осторожным на дороге — так она была напугана. Мальчик вертелся волчком в поисках каких-нибудь обрывков, пока наконец не заметил жалкие останки, которые бесформенной кучей валялись в футе от садовой ограды.

Должно быть, кто-то убрал их с дороги. Большая часть туловища превратилась в груду красно-белых обломков, только голова да половина левого плеча были невредимы и венчали то, что осталось от чучела. Дэвид уже собирался показать пальцем на находку, как вдруг она переместилась. Все с той же усмешкой голова завалилась набок, словно сломалась невидимая шея. «Его перевернул ветер», — сказал себе мальчик, однако он не был уверен, что бабушке следовало это видеть. Не успел он об этом подумать, как та проследила за его взглядом.

— Это он! — вскрикнула бабушка.

Дэвид уже собирался схватить ее за руку и увести прочь, как голова опять шевельнулась. Она развернулась с такой медлительностью, от которой ухмылка показалась еще более дразнящей, и потащила за собой остальные обломки.

— Он идет ко мне, — пролепетала бабушка. — У него внутри что-то есть. Это червяк.

Мать Дэвида, опередив деда, спешила к ним. Не успела она подойти, как ухмыляющийся тип легко и быстро приблизился к бабушке. Она отшатнулась, а затем с остервенением принялась топтать своего мучителя.

— Теперь ты у меня не посмеешься! — кричала она, вдребезги разбивая его глаза. — Все в порядке, Дэви! Его больше нет!

Предназначался этот спектакль только для него или для кого-то еще? Мать с дедом, судя по всему, приняли все как должное, если только и они не притворялись. Бабушка наконец успокоилась и позволила отвести себя домой. Все это смахивало на представление, устроенное ради спокойствия ребенка.

Предполагалось, что и Дэвид примет в нем участие. Должен был принять, а иначе его перестанут считать мужчиной. Он соврал, что не хочет идти домой, а потом изо всех сил старался продемонстрировать интерес к передачам и играм, которыми развлекали бабушку. Он даже изобразил аппетит, когда подогрели остатки рождественского обеда, дополненного овощами, которые мать ухитрилась спасти от бабушкиных посягательств.

Несмотря на то что день тянулся очень медленно, Дэвид все же предпочел бы, чтобы за окном подольше не темнело. Ветер стал слабее, но не утих, так что мальчику приходилось притворяться, что он не замечает, как взлетают у бабушки брови, стоит только дрогнуть окну. Дэвид заявил, что отправляется спать, как только решил, что его уход не покажется подозрительно ранним.

— Правильно, Дэви, нам всем надо отдохнуть, — сказала бабушка, будто это он их задерживал.

Мальчик вытерпел очередную порцию пожеланий счастливого Рождества и объятий, уже не таких энергичных, как вчера, и помчался в свою комнату.

Ночь была тихой, если не считать случайных машин, медленно двигавшихся по улице. Но на крыше как будто что-то осталось. Когда Дэвид погасил свет, в комнате все исподтишка затрепетало, словно воздух был наэлектризован. Мальчику казалось, что от этого гула голоса внизу становятся еще подозрительнее.

Дэвид с головой залез под одеяло и внушал себе, что спит, пока эта уловка не сработала.

Разбудил его свет. Мальчик отбросил с лица одеяло, радуясь, что наконец наступил день отъезда домой, но тут заметил, что свет этот вовсе не солнечный. После очередной ослепительной вспышки за окном послышалась какая-то возня. Не иначе как ветер вернулся, чтобы поиграть со светящейся вывеской. Дэвид надеялся, что эти звуки не разбудят бабушку, когда вдруг понял, как он ошибался. От потрясения у него перехватило дыхание. Это вовсе не ветер. Грохот снаружи стал отчетливее и сосредоточился в одном месте. В пятне света на стене над кроватью мальчика четко выделился чей-то безногий силуэт.

Не испугайся Дэвид так сильно, он наверняка подумал бы о том, как отреагирует на это бабушка. Но тут донесся ее голос:

— Кто это там? Он вернулся?

Если бы мальчик мог пошевелиться, то зажал бы уши. Кажется, ему удалось сделать вдох, но в остальном он оставался беспомощен. Загромыхало окно, за этим последовали очередная серия вспышек света и нетерпеливый топот у входной двери. Послышался срывающийся голос бабушки:

— Он здесь по мою душу. Это от него свет, от его глаз. Червяк снова собрал его из кусочков. А ведь я вроде бы раздавила эту тварь.

— Успокойся, ради бога, — просил дед. — Говорю же тебе, я больше этого не вынесу.

— Нет, ты смотри — как это его восстановили? — не унималась бабушка.

Она произнесла это с таким смятением и мольбой, что Дэвид ужаснулся: что если и он сам поддастся этим чувствам? Но, как ни странно, страх отрезвил его.