Рэмси Кэмпбелл - Ужасы

Он сразу понял, что бабушка стала тем, кого так боялась при жизни. Ее шею украшала праздничная гирлянда, а вместо глаз торчали две лампочки. На гостье был длинный белый балахон, или это само туловище казалось бледным и расплывчатым? Неестественно раздутое лицо, по которому растекался мутно-зеленый свет, похожий на слизь, жуткая ухмылка от уха до уха. Внезапно в голову Дэвиду пришла страшная мысль, что и сама бабушка, и червь погребены внутри этой призрачной фигуры.

Она сделала пару неуверенных шагов и вдруг привалилась к двери — то ли оттого, что с трудом держалась на ногах, то ли намереваясь отрезать мальчику путь к бегству. Призрак шатало из стороны в сторону, будто он был так же беспомощен, как и сам Дэвид. Он неуклюже сполз с кровати, схватил с пола ботинок и запустил им в мерцающую массу. «Это всего лишь кукла», — мелькнула у него мысль, потому что ухмылка на жутком лице даже не дрогнула. А может быть, ему явилось нечто еще более ничтожное, так как оно внезапно исчезло, лопнуло как мыльный пузырь. Стоило башмаку стукнуться о дверь, как комната погрузилась в темноту.

Дэвид чуть было не поверил, что все это ему только приснилось, но вслед за ударом отлетевшего на пол ботинка послышался новый звук. Рывком раздвинув шторы, мальчик увидел разбросанные по ковру разноцветные лампочки. Сунув ноги в ботинки, Дэвид начал давить лампочки на мелкие кусочки, потом упал на четвереньки. Он продолжал ползать по полу, когда в комнату поспешно вбежала мать и горестно посмотрела на него.

— Помоги мне найти его, — умолял ее Дэвид. — Мы должны убить червяка!

Как объясняет Дэвид Хёртер: «„Чернь, золото и зелень“ — пример зловещего эпистолярного произведения, написанного под влиянием Роберта Эйкмана, Джина Вулфа и чудесной „Магической Праги“ („Magic Prague“) Анджело Рипеллино. Это первый из нескольких литературных проектов, задуманных мной в 2004 году во время путешествия по Чехии».

Что касается прочих сочинений автора, то в издательстве «PS Publishing» вышла повесть «По заросшей тропе» («On the Overgrown Path») о композиторе Леоше Яначеке, написанная в жанре темного фэнтези. Недавно Хёртер завершил работу над книгой «Светящиеся глубины» («The Luminous Depths»), рассказывающей о Кареле Чапеке и злополучной постановке его пьесы «R.U.R.». Вскоре увидит свет повесть «Тот, кто исчез» («One Who Disappeared»), связующая все три произведения воедино. В ней речь идет о человеке, в 50-х годах эмигрировавшем из Чехии в Голливуд.

Хёртер практически закончил два полновесных романа: «Темные празднества» («Dark Carnivals»), эпическое хоррор-фэнтези, действие которого происходит в 1977 году в американской глубинке, и «В фотонных лесах» («In the Photon Forests»), предысторию его первой книги «Буря Цереры» («Ceres Storm»).

Дорогой Лев!

К этому письму приложен небольшой пакет. Пожалуйста, не открывай его, пока не закончишь читать.

Дело, конечно, в Эрле. Элизабет написала мне. Не вини ее за этот проступок. Она пыталась поддерживать связь даже в наши трудные времена.

Она пишет, что о ее брате ничего не слышно с марта. В библиотеке я нашел газету от пятого мая, выпущенную в твоем родном городе, со статьей, где об этом говорится более подробно. И сейчас я пишу по причине, которая скоро станет тебе очевидна.

Я тоже был в Праге. Возможно, ты слышал об этом от Женевьевы. (К сожалению, Джен и я никогда не были так близки, как Эрл и Элизабет. Несколько раз она просила меня рассказать все, но то, что я говорил ей тогда, нельзя назвать чистой правдой.)

Это было в 1986-м, за три года до падения коммунистов. Я работал в университете, на факультете, где через год встретил Маргарет. Получить визу тогда было трудновато. Приятные путешествия вроде тех, которые позже часто совершал Эрл, не поощрялись. Statni Bezpecnost, чешская служба госбезопасности, тщательно обнюхивала каждого въезжающего, даже такого обычного ученого, как я. Честно говоря, я работал «по совместительству» на правительственную контору, одну из тех, что пользуется путешествующими учеными в своих целях. Конечно, высокой должности я там не занимал, но все равно ожидал проверки. Покидая чешскую таможню, я пребывал в полной уверенности, что по пятам тащится агент госбезопасности, приставленный следить за мной: реденькие темные волосенки, гнилые зубы, помятый коричневый костюм. Когда я занял очередь на такси, он пристроился прямо за мной, а когда садился в машину, он, раздавив ботинком окурок, сказал по-английски с почти незаметным акцентом: «Приятного времяпрепровождения в Праге».

После этого я не видел его несколько дней, вплоть до поездки на Стрелецкий остров, но, уверен, в тот первый день он специально показался на глаза, дав знать о своем присутствии.

Помню, въезжая в Прагу, я опустил боковое стекло и зябкий ветер хлестнул меня по лицу. Не зря этот город называют «городом ста шпилей». Я видел его сквозь неприветливую зимнюю пелену, морозный воздух резал глаза. Зеленовато-серая река, серо-белый снег, из которого поднимается лес повсюду преследующих тебя соборов: чернь, золото и зелень.

Моя гостиница находилась в районе Смихова, к югу от Малой Страны и Пражского Града, неподалеку от знаменитых видов на Влтаву.

Ты можешь заподозрить меня в мнительности, Лев, но в тот первый день, подходя к институту, я вдруг почувствовал за собой слежку. Ощущение было таким сильным, что я невольно остановился и оглянулся. Но заснеженная тропинка за моей спиной была пуста. Единственные «зрители», да и те каменные, располагались высоко над землей: горгульи и равнодушные лица барельефов взирали на меня из-под угрюмых сводов.

Древний город смотрел на гостя с древним безразличием.

Лев, это моя первая попытка описать все подробно. Мне приходится подбирать слова и выражения.

Итак, я впервые оказался в Восточной Европе. Прошлые выезды ограничивались Лондоном и Копенгагеном. Несомненно, экзотическое окружение возбуждало меня сверх всякой меры: я как бы перенесся в интерьеры шпионского романа, и сама обстановка заставляла меня считать, например, что тот человек в аэропорту был из госбезопасности, в чем я, признаюсь, не был абсолютно уверен.

Институт — его полное название Стефановский институт исторических исследований — представлял собой настоящий винегрет из европейских и американских ученых. Некоторые — время от времени, весьма осторожно — выполняли правительственные поручения. Но, сказать по правде, мы редко выбирались за пределы пыльных книгохранилищ. Я должен был провести в Праге вполне легальные исследования, помимо заданий, порученных мне агентством. Кроме того, я пытался наслаждаться ролью туриста.

На второй день, после того как я целое утро провел за изучением редких рукописей Незвала [2] Незвал Витезслав (1900–1958) — чешский поэт. и Сейферта, [3] Сейферт Ярослав (1901–1986) — чешский поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе 1984 г. я отправился на север, вдоль реки, через Малую Страну к подножию Пражского Града. Прага — великое искушение для туристов, любящих побродить, но я устоял перед желанием вскарабкаться по древним ступеням. Мне, как-никак, сорок шесть, и со времени службы в армии утекло много воды. Был февраль, температура опустилась ниже нуля. В неподвижном ледяном воздухе висел запах сажи и серы.